— Не переживай так. Как она настроена, поймешь сразу. Захочет разговаривать – поговоришь, а нет – всего хорошего пожелаешь и домой поедем.

— Да, ты прав. Спасибо. – Нажала на кнопку звонка.

— Спасибо потом мне скажешь.

Бросив на Дениса взгляд, Юля увидела в его серых глазах смешинки и невольно отозвалась. Кажется, говорил он не про обычную благодарность на словах.

Плохо ли, хорошо ли, но, открыв дверь, Катя застала на лице Юли полуулыбку.

— Юля… Привет, не ожидала, — слабым, будто безжизненным голосом немного удивленно сказала вдова. Потом чуть оживилась. Настолько, чтобы отойти в сторону, освободив проход. – Проходите, не стойте на пороге. – Кивнула Шаурину.

Дальше она пошла на кухню, сделав приглашающий жест рукой. Юля сунула Денису свою сумку, торопливо разулась и, не снимая куртки, побежала за Катей.

Шаурин потерся в большой передней, чтобы дать девушкам возможность поговорить наедине. Пристроил Юлькину сумку на вешалке, распахнул пальто.

Юля подошла сзади и стиснула Катины плечи. Сжала крепко, как могла, останавливая ее. Та хлопала дверцами шкафов, гремела посудой. Юле показалось, что каждый жест ее был пропитан отчаянием, в каждом позвякивании чашек и ложек чувствовался надрыв.

— Катюш, мне просто хотелось сказать тебе пару слов. Ты не суетись, я ненадолго, не задержу тебя. Просто хочу сказать, что ты не одна. Может, и не нужно это тебе, но я не могу не сказать. Мне жаль, очень жаль. И слов нет… — Слова-то были. Но вот в этот момент Юля посчитала их лишними. Незачем сыпать соль на открытую рану. Та рана еще даже затягиваться не начала.

— Спасибо, Юляш. Ты чудо, — улыбнулась Катя и обняла ее слабыми руками.

— Чудо – это ты, Катюш, еще улыбаться умудряешься, беседы с кем-то вести. Я бы вообще всех послала…

— Не дай бог тебе такое, Юляш... – Тут Катя тяжело осела на стул, как будто оплыла и потеряла лицо – показала все свои чувства: ту боль, что от утраты испытывала, скорбь, всю тяжесть. Все выписалось у нее на лице, как на холсте, неестественно яркими красками. В ее темных глазах не жизнь теперь светилась, а мрак проглядывал. За время, что они не виделись, Катя похудела, потускнела. Губы вообще отдавали синевой. Темные волосы, сейчас свернутые в аккуратный узел, и те не блестели.

Юля сбросила куртку на соседний стул, выглянула в прихожую и поманила Дениса. Катя взялась наливать чай, а когда развернулась, чтобы расставить на столе чашки, снова выглядела замерзшей и бесчувственной. Как кусок льда. Такой, какой они застали ее в первую минуту.

— Я боюсь смотреть на небо, — глядя себе в чашку, тихо сказала молодая вдова. – Не могу поднять глаза. Мне кажется: он смотрит на меня оттуда.

От этих слов у Юли заледенели ладони, и она тут же перевела взгляд на Дениса, представив, что чувствовала бы, переживи такое – смогла бы смотреть на небо как прежде?

— Катя, если какая помощь нужна, ты сразу звони. Не жди ничего. И никого. Андрея нет, но есть мы: я, Сергей Владимирович, Юра, любой другой, к кому ты обратишься.

— Мне страшно.

— Звонили, угрожали?

— Нет. Но мне все равно очень страшно.

— Почему ты одна? – Денис имел в виду родителей или других родственников, кто мог бы поддержать ее в такой трудный час.

— Не знаю. Мне никто не нужен. – По всей видимости, она правильно его поняла.

— Я поговорю с Сергеем Владимировичем, хочешь, отвезем тебя ко Льву Михалычу?

Катя кивнула.

— Тогда сиди дома, никуда не выходи. Я позвоню. Даже если за тобой приеду не я, а кто-то другой, позвоню я. Посмотри, что тебе нужно.

Катя сначала хотела ответить, что она ни в чем не нуждается, а потом согласилась с Денисом, встала и прошлась по квартире, прикинула, что нужно взять с собой. Понимала, что лучше подготовиться заранее, чтобы не кататься по городу и не задерживаться в магазинах. Можно, конечно, со Львом Михайловичем позже съездить и все купить, но она сомневалась, что ей захочется вылезать куда-нибудь из дома. Больше всего на свете хотелось впасть в спячку. Потому как плакать слез больше не осталось. И сил никаких не осталось.

Зря Юля поддалась своей фантазии. Вообще зря все это затеяла, потому что не хватало ей мужества говорить сейчас что-то ободряющее жене погибшего Маркелова. Она сидела с полной чашкой чая не в силах сделать хоть один глоток. Боялась, что так заберет себе часть Катиной боли. А нее своей хватало, чужую разделить она не могла – духу не хватало.

Своя боль уже притаилась внутри, ожидая подходящего случая, чтобы вырваться. Кажется, вот он и наступил. Как только представила Дениса на месте Андрея, внутренности паралич сковал. Даже мысли замерзли.

Хозяйка тоже к своему чаю не притронулась. Только Денис невозмутимо опустошил свою чашку в несколько глотков. Юля искренне завидовала его спокойствию.

— Пойдем. – Он потянул ее из-за стола и в передней дождался, пока Катерина явится из недр огромной квартиры. Этой минутой промедления они воспользовались, чтобы одеться. – Тогда ты собирайся, я отвезу Юлию домой, заодно и переговорю с Монаховым. Жди звонка.

— Хорошо, — согласилась Катя и не стала препятствовать их уходу. – Мне ничего не нужно, у меня все есть.

Как только дверь захлопнулась, и они оказались на площадке, Юля набросилась на Дениса:

— Ты ведь не собираешься?.. Я не переживу, если с тобой что-нибудь случится!

Ответное молчание ошарашило, в глубине души девушка ждала, что ее успокоят, как-то обнадежат. А Денис молча подхватил ее под руку и затянул в открытые створки лифта.

Своим всплеском Юля не удивила. Понял, что она на взводе, потому и утащил ее из этой квартиры. Слишком быстро Юля прониклась царящим в ней трауром и начала себя накручивать. Что девушкам свойственно. Распутывать еще и этот клубок…

Этот недо-разговор разъедал изнутри. Невысказанность бросала все новые и новые картины – одна страшнее другой. Но продолжать свою речь в таком узком пространстве, в лифте, Юля не решилась. Для начала нужно было глотнуть свежего воздуха. Стало дурно, в горле чувствовался душащий ком. По телу иголками пробежали мурашки, и Юля поежилась. Вспомнились слова Кати про небо…

Выйдя из подъезда, на углу дома они остановились. Остановились, не сговариваясь, не дойдя до машины, словно читали мысли друг друга.

С равнодушным видом Денис достал сигареты, и Юля поняла, что ничего успокаивающего он ей говорить не собирается.

— Обещай, что ты не будешь, как Андрей… что не будешь рисковать своей жизнью. – Она не могла выразить свои мысли верно, несла какую-то околесицу. Но не оставлять же все как есть. – Обещай, что с тобой ничего не случится!

— Прекрати истерику. Как Андрей я точно не буду. По-другому, — коротко выдал он, как ледяной водой окатив.

Мысли ее взметнулись безумным смерчем. Кровь бросилась в лицо. И если минуту назад все ее тело льдом сковывало, то сейчас было так жарко, что она начала задыхаться.

— Все вы такие! Для вас человеческая жизнь ничего не стоит! Как можно надеяться, что я для тебя что-то значу, если тебе на самого себя наплевать?!

С такой яростью она кинула это ему в лицо, как будто ударила. Денис собирался прикурить и поднес сигарету к губам, но замер оторопело.

— Вот дура… — выдохнул.

— Что?.. – не поверила своим ушам. – Да пошел ты! – Развернулась и стремглав понеслась прочь, в противоположную от машины сторону. Если бы и правда бежала, может, унеслась бы дальше. А так, Денис быстро настиг ее, схватил за предплечье и рванул обратно. Кожаная куртка по швам затрещала.

— Уже пошел… – злобно и вкрадчиво проговорил он, скручивая ей руки.

Хотя может так показалось — что злобно. Юлька и сама захлебывалась от злости и боли. Так что едва ли могла сейчас правильно расценивать его реакции.

— Отпусти меня! – Попыталась вывернуться из его хватки.

Недолго думая, Денис закинул Юльку к себе на плечо – единственный шанс оставить ее без синяков – и понес как мешок. Не к своей машине, а в том же направлении, куда Юля летела несколько секунд назад — на набережную, к основанию моста.

Брыкалась девушка не долго. Все-таки не очень удобно доказывать свою правоту головой вниз. И весьма неубедительно звучит заикающаяся речь.

— Успокойся и прекрати нести всякую чушь! – жестко сказал Денис, когда поставил ее на землю. Только Юля ни капли не успокоилась и все так же готова была снести все на своем пути, лишь бы удрать от него.

— Это для тебя чушь, а для меня нет! Для тебя все чушь! – бросалась она хлесткими словами. – Тебе на все наплевать и на меня тоже! Это просто я такая идиотка, перед тобой как на исповеди. Что в душе, то и на словах. А ты…

Он не дал ей договорить, заключил в кольцо рук и сжал ее так, что она замолчала и поморщилась от боли.

— Мне больно… — с трудом выдавила и попыталась вывернуться из этих удушающих объятий. Это и объятиями-то не назовешь. Того и гляди кости затрещат.

— …а я, – договаривал он за ней, — если бы ты не была мне дорога, не находился бы здесь. Я только из-за тебя поехал. И у нас с тобой ничего бы не было. Я отправил бы тебя с этим браслетом к чертовой матери. Даже до браслета бы не дошло. Сделал так, что ты бы ко мне и близко не подошла, даже не смотрела в мою сторону!

— О, я в этом не сомневаюсь… уверена, смог бы… — горько, со слезами на глазах, засмеялась Юля. – Ты специально так делаешь? Я же говорю, мне больно, отпусти меня! Да пусти же ты!

А он не отпускал. Больно было невыносимо. Зубы стискивала, но не помогало. Чем сильнее трепыхалась, пытаясь вырваться, тем больнее он ее сдавливал – будто слезы выжимал. Потом когда сил терпеть не осталось, и они, слезы, тихо потекли из глаз, обмякла и склонила голову ему на грудь, пряча мокрое лицо.

Только тогда и он отпустил. Но поначалу она застыла как столб, даже руками была не в силах двинуть. Затем неровными движениями стерла горячие слезы. Они огнем полосовали холодное от ветра лицо.