Из кухни доносился негромкий шум. Откуда он только взялся?

Сделав над собой усилие, причем немалое, Денис поднялся. Мир вокруг покачнулся. Переждав, пока в глазах перестанут мельтешить звездочки, нетвердым шагом, не сильно заморачиваясь, что из одежды на нем только голубые трусы, направился туда, откуда доносились звуки – на кухню.

— О, сестра. Ты как тут оказалась? – прохрипел, прислонившись к косяку.

— Через дверь, — ухмыльнулась Таня, узрев в дверях практически в чем мать родила брата.

— Это понятно, — сел за стол и сложил локти.

У Тани имелись ключи от его квартиры. Сам факт появления сестры не удивил. Интересовала причина ее визита. С чего бы вдруг?..

— А-а… Совсем все плохо, да? – Кто бы сомневался, что сестра не воспользуется возможностью поддеть его. В таком убитом состоянии он не мог ей достойно парировать.

— Жизнь – дерьмо, весь мир – бардак, — почти прошептав, Денис склонил голову и закрыл глаза.

— У-у, милый. Все еще хуже, чем я думала. – Таня стояла у разделочного стола. В кастрюле на плите что-то булькало.

— Что, ведьма, яды варишь?

— Для тебя Кощей стараюсь.

— Можешь не стараться, кажется, я уже умер.

— Ничего не помнишь?

Что-то противно зашуршало. Так противно, что виски забились болью. Денис застонал.

— Таня, чтобы вспомнить надо думать, а у меня думать мозг болит.

— Ты сам мне вчера позвонил и попросил с утра приехать, — смилостивилась сестра, открывая секрет своего неожиданного визита. – Сказал, что тебе будет хреново и тебе нужна поддержка.

— Прям так и сказал? – Денис поднял голову.

— Нет, конечно. Я перевожу. Хорошо погуляли?

— Да. Держите меня семеро. Как хорошо, что у меня есть сестра. И накормит, и напоит, и из чащи в цивилизацию выведет.

— Начнем реабилитацию. – Таня поставила на стол стакан воды и блюдечко, на котором лежало с десяток черных таблеток активированного угля и одна белая, скорее всего, обезболивающее.

— А может, традиционное — с утра замахнул и весь день свободен?

— Нет, давай по-моему. Сначала таблеточки. Потом супчик.

Денис послушно заглотил горсть таблеток и поднес стакан воды к пересохшим губам.

— Ух-ты! Какая красивая у тебя штучка. Я не видела. – Таня тронула безвольное запястье брата. – Дай посмотреть. Кто подарил? – Пока он пил воду, она расстегнула браслет и, залюбовавшись, положила его себе на ладонь.

Браслет был очень красивый. Таня не сильно разбиралась в золоте и видах плетения, но этот выглядел дорого и массивно.

— Друзья подарили. Вношу поправки: колеса-душ-супчик, — сказал Денис и ушел в ванную.

— Да что ты!.. Друзья… – хмыкнула иронично Татьяна. – Заливай побольше. – Она поднесла украшение ближе к глазам, рассматривая гравировку на пластине, соединяющей звенья.

— Так кто тебе подарил браслетик? – ухмыляясь, спросила сестра, когда Денис вернулся, приняв почти человеческий вид.

— Я тебе уже сказал, — недовольно проговорил брат и перекинул цепочку через запястье.

— Угу. «Я буду всегда держать тебя за руку. Ю»?

— Что? Что ты сказала?

— Там так написано. А ты не видел? – Таня перевернула пластинку. – У нас появилась загадочная «Ю»? Юля?

— Хороша Юляша, да не наша, — проворчал и присмотрелся к пластине. И, правда. На ее внутренней стороне была гравировка именно с теми словами, которые произнесла сестра.

Твою ж мать... эту Юлю!..

От этой романтики у него мороз по коже пробежал, и лицо исказилось гримасой. Таня с блаженной улыбкой защелкнула браслет на его правом запястье, не обратив внимания на выражение лица брата. А если она и заметила, то списала все на головную боль.

Однако, таблетка-то, видать, была сильнодействующая. И боль уже начала отпускать. Потому вчерашние чувства снова охватили с новой силой. А эта дурацкая надпись только добавила жару.

— Классно! – Сестра все еще находилась под впечатлением. – Это так романтично!

Еще одна!.. Свихнуться можно от этих вздохов.

Легкий куриный суп, который Таня, само собой, сварила с любовью, абсолютно не вызывал аппетита. Вкусовые ощущения будто атрофировались. Зато душевные бунтовали. В голове звенели обрывки фраз вчерашнего разговора. Притупленное алкоголем чувство вины внезапно ожило.

Что в первый раз девку отшивал? Нет, не в первый. Даже не во второй. Но никогда такого не испытывал. Не чувствовал такой горечи во рту, как после разговора с Юлей.

Как ее прогнать теперь и чем запить, эту горечь?..

Он уже давно полагал, что не ломался под обстоятельства, не вставал перед ними на колени, а, максимум, прогибался, стараясь обернуть их полезной для себя стороной.

Он хотел стать кем-то, пусть даже такими сомнительными способами, какими действовал сейчас; хотел покупать, а не продаваться. И вчера твердо был уверен, что поступает правильно. И дело не только в том, что она, девочка с серо-зелеными глазами, внезапно встала у него на пути, мешая идти к намеченной цели. Как ни крути, стоило признать, он не имеет права на отношения с Юлей.

И как бы ни хотелось… И если где-то далеко-далеко, на самом краю сознания допустить…

Юля это не запретное яблоко. Юля – это ящик Пандоры.

ГЛАВА 25

— С Пашей чего? Рентген делали? – спросил Денис у Стаса Шаповалова, столкнувшись с ним у входа в спорткомплекс.

Сам Шаурин почти весь день проторчал у Монахова и только сейчас смог вырваться, чтобы заехать в клуб и обсудить с парнями текущие дела. К концу декабря началась какая-то безумная гонка. Хотя, пожалуй, дело это обычное. Люди, по обыкновению своему, все, что можно сделать сегодня откладывают на завтра. Таков русский менталитет.

— Да, трещина в ребре.

— Хорошо. Хорошо, что только трещина, а не перелом. Пусть валяется у Семеныча в больнице. В эту жеребьевку он все равно не попал, а следующие бои только после Нового года. Успеет на ноги встать. Тебе он как вообще? Что сам думаешь?

— Он тяжеловат.

— Вот и мне так кажется. Посмотрим еще. Зайду сейчас к вам.

За дверями клуба друзья разошлись. Стас отправился в спортзал, а Денис к себе.

Не ожидал он, что застанет в кабинете Юлю. Конечно, такая вероятность существовала. Но за последний месяц виделись они всего несколько раз, и то мельком – дома у Монахова. Один раз разговаривали. Если можно назвать разговором его сухое «с днем рождения» и ее холодное лаконичное «большое спасибо». Цветы, белые розы, она приняла с вежливой улыбкой, на подарок даже не взглянула. Да это и не имело никакого значения.

Юлькин день рождения состоялся десятью днями позже, чем его собственный. Дениса не приглашали, его присутствие было обязательным. Праздновали в ресторане, гостей собралось много, большую половину из которых Денис не знал. Уверен, что и Юля до этого момента не имела о них представления.

Выбрать для нее подарок оказалось невероятно трудным делом. Что подарить девочке, у которой есть все?

При мысли о чем-то безликом и ничего не значащем его мужское самолюбие бунтовало – золотое украшение жгло правое запястье. Гравировка откровенно коробила, но браслет не снимал. Хотя у самого от такой романтики челюсти сводило, и мелкие волоски дыбом становились. Это было так по-детски, так наивно и трогательно. Но так в ее стиле…

Подарить же что-то значимое и дорогое – не мог. Права не имел. После долгих размышлений сошелся на золотом кулоне. Подарок не оригинальный и в том ворохе коробок, и коробочек, который Юля получила от гостей, могло быть с десяток точно таких же кулонов.

Больше за весь вечер они не обмолвились ни словом. Кажется, все получилось так, как он хотел, так как нужно, но в душе образовалась ледяная пустота.

Дела и заботы закрутили, как в воронку: работа, покупка квартиры, ремонт…

И сейчас необычным выглядело не само присутствие девочки, а то, что лежала она, вжимаясь лицом и всем телом в спинку дивана. Безусловно, слышала она, как он вошел, но не повернулась, только плечами вздрогнула, тихонько пошевелилась и снова замерла.

Увидев ее, Денис неловко остановился, немного замешкавшись от нахлынувших разом чувств. Так давно не видел Юльку, что радость тут же налила теплом продрогшее с мороза тело, а тоска, спрятанная где-то очень глубоко, начала рваться наружу.

Прикрыв дверь, он прошел по темно—зеленой, как сукно на бильярдном столе, дорожке, лежащей между диванами. И теперь понял, что его смущало, – ее болезненная поза. Виделись в ней принужденность, неестественность. Совсем непохоже, что девочка завалилась просто отдохнуть.

— Юля?.. – позвал Денис, раздеваясь. Она, понятное дело, не отреагировала. Почему-то ждал, что в ответ на свой вопрос получит молчание. – Спят усталые игрушки. — Убрал пальто в шкаф и сел рядом с девочкой. – Юля, что случилось?

Когда кожаный диван заскрипел от тяжести его тела, Юля странно дернулась, словно не хотела, чтобы Денис к ней прикасался. А он и пальцем ее не тронул. Но она повела плечом, как будто и от голоса его отмахивалась.

— Я плохо себя чувствую. Мама в аптеку пошла. А я тут, — с трудом выдавила из себя. Непонятно – то ли от боли, то ли от нежелания разговаривать. – Мне ужасно плохо, — добавила, дрожа всем телом и стуча зубами.

Денис сжал ее плечо, пытаясь развернуть к себе лицом, но она крепче обхватила локти, упираясь. Тогда он положил ладонь на ее лоб. Горячий. Похоже, температура. И голос у нее вибрировал от озноба.

Ох, знал, как это неприятно. Будто по всему телу наждачной бумагой кто-то шоркает. И согреться невозможно. И под одеялом через несколько минут начинаешь задыхаться.

— Зачем ты вообще приехала? Тебе в постели надо быть, — с укором сказал Шаурин, поддаваясь тревожным и беспокойным чувствам при виде страдающей Юли, свернувшейся на диване калачиком в тщетной попытке согреться.

— У меня по дороге голова разболелась, думали, что просто укачало. Внезапно все.