— Раньше я не знал, что это так увлекательно.

— Я серьезно. Виталий Эдуардович, не портите ландшафт, там такая сложная стилистика.

— Да мне плевать на вашу стилистику. Я рябину хочу посадить.

— Только не рябину. Тогда уж лиственницу.

— Рябину.

— Почему именно рябину?

— Фактурная она потому что. И какое ни какое, а плодоносящее дерево. Типа польза от него.

Маша вздохнула:

— Без комментариев. Выбирайте свою рябину.

Рябину посадили у опушки леса, подбитой цветниками из гортензий.

— Как ты думаешь, она приживется? — спросил Виталий, присыпая землю кедровой мульчей. — Я ее с чувством посадил и со всей ответственностью.

— Тогда приживется, раз с чувством.

— Ты поужинаешь со мной?

— Поужинаю, — спокойно согласилась Маша, даже не думая отказываться.

Они провели вместе столько времени, оба устали и проголодались. Совместный ужин казался логичным завершением немного напряженного, но приятного дня.

Воспользовавшись гостевой ванной, Мария привела себя в порядок и прошла на открытую веранду. Куда ее отправила домработница, сказав, что Виталий Эдуардович распорядился ужин накрыть там и сам скоро спустится.

Он пришел несколькими минутами позже, поставил на стол бутылку красного вина и два бокала. Захватил с отдаленно стоящего кресла тонкий плед и накинул его Марии на плечи. Это было очень кстати. Она поплотнее закуталась в мягкий кашемир, прячась от прохладного ветерка.

— Поделитесь своими впечатлениями, Виталий Эдуардович. Если они у вас есть.

— Конечно, есть. Я полон разнообразных впечатлений. По поводу и без, — серьезно ответил он, откупоривая бутылку.

— Вы только не обижайтесь на меня, — произнесла она, тоном отсылая к их субботнему разговору. — Вы ведь сами пошатнули границы наших отношений своим… эм-м-м… предложением. Согласны?

— Согласен, — улыбнулся он и подал ей вино.

Она приняла бокал, не сопротивляясь.

— Поэтому я посчитала нужным ответить.

— У тебя получилось. И на самом деле мне стоит поблагодарить тебя за такой выходной. Навряд ли я бы самостоятельно в такое вляпался.

— Да, я тоже сомневаюсь, — ответно улыбнулась она и глотнула. Терпкое, крепковатое— как раз, чтобы согреться и расслабиться.

— Это все было очень забавно. Точно — «Завет Ильича».

— Да, они там все вне времени, есть такое. Им ничего не скажут ваши дорогие часы и одежда. В «Пушкинском» бардак, конечно, и с доставкой

проблемы. Но приживаемость растений практически стопроцентная и декоративные качества великолепные. Ради этого я готова забыть про все неудобства.

— Почему ты не зовешь меня по имени?

— Вы не предлагали.

— Я предлагаю.

— Не стоит. Меня и так смущает ваша прямолинейность.

— Врешь. Тебя не смущает моя прямолинейность. Тебя смущает что-то другое, но точно не моя прямолинейность. Думаю, ты прекрасно знаешь, как на тебя реагируют мужчины.

Маша сдержала улыбку, лишь выразительно приподняв бровь:

— Ну да, мужчины… такие мужчины.

— Извини, Маняша, мне сложно из своих намерений в отношении девушки, которая мне очень нравится, сделать какую-то интригу. И, честно говоря, я не понимаю, зачем я должен это делать.

— Поэтому я и боюсь, что, если позволю себе обращаться к вам на «ты», мне станет совсем невозможно работать.

Она и сейчас понимала, что ей не стоило общаться с ним в таком формате. Это уже точно не рабочие отношения и рабочая обстановка. Но отказаться не смогла. Не сумела перед самой собой лицемерно врать, что Бажин ее совсем не интересует, не сумела отказаться от возможности кое-что для себя прояснить. Хотя для него, само собой, это будет лишь поводом к дальнейшим действиям.

— Мне немного непонятен ваш интерес ко мне.

— Что непонятного?

— В чем такой азарт? Взять недоступное? Вас заводит то, что я отказываю? В чем мотив?

Он улыбнулся и покачал головой:

— Нет. Все очень просто. Ощущения. — Протянул к ней руку и мягко обхватил пальцами шею. — Когда я тебя трогаю, у меня горит рука… и внутри все тоже горит. Это ни за какие деньги не купишь. Поверь мне на слово. Такие ощущения за деньги не купишь. Других оснований мне не нужно. Хотя есть и еще кое-что.

— Что?

— Мне нравится, как ты воспитана. Мне нравится твоя непримиримая вежливость в любых ситуациях. И даже то, как ты упорно стараешься держать дистанцию, мне тоже нравится. Твои родители могут тобой гордиться. Я не люблю, когда мне дерзят. Когда мне дерзят женщины, я не люблю особенно.

— Но я точно знаю, что если бы вы сильно захотели, то взяли бы меня силой.

— Угу, — согласился он и нехотя убрал руку.

— Тогда зачем ждать столько месяцев? Если не в этом азарт.

— Мне не двадцать лет, чтобы обойтись таким сомнительным удовольствием. После которого в ответ я, очевидно, получу лишь обиду, презрение и ненависть. Я умею чувствовать и различать, согласна ли девушка со мной на близость или тянет время для порядочности. Хочу, чтобы ты согласилась, и тогда я возьму все. Я буду знать, даже если ты не скажешь об этом вслух.

— Я не скажу.

— Я буду знать, что ты согласна, даже если ты мне этого не скажешь. Сегодня тебя отвезут домой, завтра привезут обратно.

— Завтра не нужно. Я доберусь на такси, это вообще не проблема. У меня кое-какие дела с утра, я просто не знаю, во сколько смогу подъехать.

— Хорошо, — согласился он. — Как скажешь.

ГЛАВА 5

Никаких дел у Маши на завтра не запланировано. Это была отговорка для Бажина.

Как он и обещал, Марию отвезли домой. Она вышла у своего подъезда, проводила скучным взглядом черный «мерседес» и полезла в рюкзачок за ключами от квартиры.

— Маша!

Знакомый окрик заставил замереть, и Александрова отпустила язычок собачки, так и не расстегнув молнию. Не стоит ей заходить ни в квартиру, ни в подъезд. Если Костя увяжется следом, она от него точно не избавится.

— Что ты здесь делаешь? — резко спросила она, яростно придумывая, что сказать, чтобы отвязаться от бывшего раз и навсегда.

— Тебя жду. — Быстро подошел к ней.

— Зачем? Костя… — умолкла на полуслове, охваченная паническим волнением. Видела и чувствовала, что он очень зол.

— Пойдем поговорим, — бросил приказным тоном, даже не пытаясь скрыть раздражения.

— Никуда я с тобой не пойду.

— Меня не было в Москве, ты знаешь. Мне нужно было уехать.

— Это ничего не меняет. Мы расстались до твоего отъезда. Я тебя не прощу, и с тобой я больше никогда не буду. Сколько раз мне это еще повторить?

— Ты не можешь от меня уйти, — уверенно заявил и, словно в подтверждение своих слов, крепко схватил ее за руку.

— Я уже ушла. У меня теперь другая жизнь, тебе в ней не место. Пусти! — Пыталась вырваться, но Костя в ответ лишь сильнее сжал тонкое запястье.

— Другая жизнь? А может у тебя и другой есть? — ехидно предположил.

— Есть! Да, у меня есть другой! Поэтому у меня другая жизнь!

— Я ему шею сверну, мокрого места от него не оставлю! Ты слышишь?!

— Боюсь, у тебя не получится, — рассмеялась, невольно представив, как Костя пытается свернуть шею Бажину.

Удар по щеке оборвал ее истерический смешок. Константин обхватил Машу за плечи и потащил к своей машине.

— Пусти!

— Эй, парень, какие-то проблемы? — окликнул кто-то со стороны парковки.

— Отпусти меня! — крикнула Маша еще громче. — Отпусти, я сказала!

Испуганный неожиданным и нежелательным вниманием посторонних мужчин, Костя все-таки разжал руки, и Мария ринулась от него прочь. Но не к себе домой, а к Инне, благо далеко бежать не пришлось, сестра жила в шестом подъезде.

— Маруся, дверь сама запри, а то у меня там молоко убегает, кашу варю, — протараторила Инна и юркнула обратно на кухню.

— Запру, конечно, — отозвалась Александрова, потянула на себя ручку двери и облегченно вздохнула со щелчком замка.

— Маша, что с лицом? — нахмурилась Инна, скользнув по Машке быстрым взглядом.

— С женишком своим бывшим встретилась, — ответила она, устало опустившись на стул.

— Костя? Он тебя ударил? Вот ублюдок!

— Нет, приобнял слегка, соскучился сильно, — невесело пошутила.

— У него совсем крыша поехала?

— Она у него давно поехала.

— Хочешь сказать, что такое уже было?

— Да. Поэтому мы расстались, — подтвердила, не вдаваясь в подробности.

Казалось, одним ударом Костя выбил из нее все силы. Беспомощно и апатично Маша смотрела, как Инна помешивает кашу, иногда стуча ложкой по краю небольшой кастрюльки.

— Ты не говорила. — Сестра выключила плиту и присела рядом с Машей, сложив локти на круглом столе.

— А зачем? В этом нет ничего приятного, это очень унизительно.

— Я думала, тебя его ревность просто достала, скандалы эти постоянные…

— Очередной ревностный припадок закончился пощечиной. А рука у него, знаешь ли, тяжелая.

— Как у него вообще рука-то поднялась! Дядя Юра бы его убил!

При упоминании имени отца Маша интуитивно поднесла ладонь к груди, но не нащупала, как обычно, цепочки с крестиком. — Инночка, я, кажется, цепочку потеряла… — Оттягивала горловину футболки, все еще надеясь, что ошиблась. Но цепочки на шее не было.

Инна тяжело молчала и не знала, что сказать, только мягко и тихо поглаживала плачущую сестру по плечу.

— Я пойду поищу. — Маша решительно поднялась с места.

— Куда? А вдруг он там шастает?

— Мне все равно. Мы особенно не перемещались, я помню, где я стояла… потом он меня потащил, потом его спугнули… Цепочка на мне была, когда я домой приехала, я это точно знаю.