— Были опасения, что прибьем друг друга?

— Да. И вполне обоснованные, кстати. Но я рада, что Роман Георгии взял себя в руки и не бросил даму в беде.

— Ох, это точно мне за злой язык наказание. Не завелся мой мальчик, стою, как дура, на парковке, на том самом месте, который у Мелеха отняла. Думала, так и проедет гад мимо, еще и посигналит мне. А он, нет, остановился, вышел, спросил, что случилось. О машине позаботился, меня домой отвез. Теперь я его почти за человека считаю.

— Кофе угостила его в благодарность?

Эля намотала на палец каштановый локон и с паузой ответила:

— Конечно. Утром.

Машка захлебнулась удивлением:

— Вы переспали?

— Угу.

— Как?

— Маня, у меня сто лет мужика не было, мне не до морали.

— Я не про это! Ты сказала, что он мудак!

— Ну и что, — улыбнулась Богданова. — Теперь он не мудак, теперь он просто сволочь. А то с мудаком спать не очень, а со сволочью можно.

— Ты сказала, что ему тебя никак!

Эля медленно кивнула:

— Я сказала. Он не понял. Не люблю два раза повторяться. Я ж не попугай.

— Вы общаться спокойно не можете!

— Поверь, то, что мы не можем спокойно общаться, потрахаться нам никак не помешало. Мы в постели не разговаривали. Кофе утром тоже молча попили.

— Как не разговаривали? Совсем?

— Думаю, «ах», «ох», «еще», «спасибо», «звони, как соскучишься» не считаются.

— А «звони, как соскучишься» кто кому сказал? — смеясь уточнила Маша.

— Не я ему, — засмеялась Эльвира.

— Короче, всю ночь Рома перед тобой извинялся.

— Он думает, что наказывал. Следующий раз, как увидимся, обязательно его нахер пошлю, пусть еще пару раз накажет.

— Эля… — еле сдерживалась Мария, чтобы не расхохотаться в голос.

— Кроме шуток, Машуля. Нарядилась в трусы, которые ты мне задарила, думала, судьбу встречу, а поймала непонятно что на свою задницу.

Ладно, хоть секс хороший получился, и на том спасибо.

— Вы идиоты! — приглушенно воскликнула Александрова. — Вы нам весь вечер испортили, весь ужин цапались! Потом поехали и потрахались!

— Конечно, идиоты. Но надо же нам было как-то наладить взаимоотношения. Часто же теперь придется в одной компании сталкиваться.

— И что теперь?

— Ничего, — легко рассмеялась Эльвира. — Думаю, теперь мы станем относиться друг к другу намного терпимее.

Машка хохотнула, стараясь за собственным смехом скрыть жуткую тревожность.

Что принесет эта встреча с Инной? Черт его знает. Уже не представляла, чего от нее ожидать.

— Привет, девчата, — бодро поздоровалась наконец подошедшая сестра. — Вот вас занесло, еле нашла. Это вы по таким местам гулять привыкшие, а я чуть не потерялась.

— Надо было у администратора спросить. Тебя бы проводили.

— А кого спрашивать? Бажину? Так ты вроде у нас еще не Бажина. Спрошу Александрову, а мне скажут: «Тётенька, шуруйте отседова, мы таких не знаем».

Эльвира громко и раздраженно выдохнула. Маша сделала вид, что не заметила колкости. Может, и не колкость это. Показалось. Сейчас Инна отдышится, успокоится, усядется, и всем будет хорошо.

— Я как раз об этом и хотела сообщить. У нас свадьба скоро. Мы с Виталей женимся.

— Серьезно? — На лице Инны было такое огромное удивление, что оно затмило остальные эмоции. Не поняла Машка, осталось ли там место для радости.

— Да. В декабре.

— Ой, в декабре… — скривилась сестра, — холодно.

— Так не в Москве свадьба будет. Я позже привезу приглашения, билеты и всё расскажу.

— Ох, вот это уже интересно, — с непонятной интонацией сказала Инна. — Много народу будет?

— Нет. Только самые близкие, очень узкий круг. Очень.

— Странно, как мы с Элькой в этот круг попали? Или Элька не попала? — засмеялась сестра, глянув на Богданову.

Эльвира не выдержала:

— Инна, прекрати. Это уже даже не смешно. Мерзко просто.

— Да что я такого сказала? — округлила глаза, всплеснув руками. — Может у Машки там уже новый кружок особо близких и родных образовался?

Маша тяжело вздохнула. Что тут скажешь? Она клиническая идиотка, раз решила, что сегодняшний вечер пройдет мило и по-доброму.

— Так, за это надо выпить! Такое событие! Всю жизнь, блин, можно сказать, ждали! — искренне порадовалась за подругу Богданова. — Кстати, а девичник будет?

Маша засмеялась:

— Нужен. Я всегда считала, что девичник важнее свадьбы. Его не может не быть.

— Да! Чтобы оторваться на все сто пятьдесят! — поддержала Эля, надеясь, что разговор выйдет в нормальное русло.

— Да-да, мне особенно в моем положении сейчас надо оторваться на все сто пятьдесят, а то и на все двести.

— Машка, ты что залетела? — поперхнулась вином Инка.

— У нас будет ребенок. Правда, мы пока не знаем пол, рановато еще, — подтвердила без особой охоты. Так гадко и пошло прозвучали слова сестры, что делиться радостью расхотелось.

— Господи, а я думаю, чего это они так быстро женятся!

— Мы не поэтому женимся. Мы до беременности решили пожениться. Не предохранялись, вот и забеременели, логично же. Мы оба хотели ребенка.

— Ладно тебе! Наоборот! Такие мужики на дороге не валяются! Залетела по-быстренькому и женила на себе, пока не передумал. Главное, пусть половину имущества тебе отпишет, а потом делает, что хочет. А то знаем мы этих олигархов! Начнет себе через пяток лет новую жену искать.

Помоложе да покрасивее.

— Инна, что ты такое говоришь! Какое имущество, какая новая жена! — попыталась осадить Маша, заливаясь краской возмущения.

— Жизнь я говорю, Машка. А ты у нас вечно в облаках летаешь. Любовь себе выдумаешь и живешь в сказке.

— Инка, прекрати! — рявкнула Эльвира, окончательно потеряв терпение. — Задрала уже своими припадками! Не можешь пережить, что Машка счастлива наконец-то?

— Богданова, ты за словами следи…

— Это ты за словами следи! И катись в задницу со своей такой вот «жизнью»! А лучше сделай единственно умное, что можешь сейчас сделать!

Встань и уйди отсюда! Просто встань и уйди! Молча! Свали! Не порти сестре настроение! Ты уже и так постаралась! — Стало совершенно наплевать, что после этого, вероятно, Инка и с ней перестанет нормально общаться. Ну и не надо. Не стоит оно того.

Инка вылетела из-за стола и почти бегом направилась к выходу.

— Маша, не слушай ее, — тут же начала убеждать Эльвира, боясь, что злые слова сестры застрянут у Машки в голове. Не дай бог, надумает себе чего-нибудь из-за этой завистливой идиотки. Все-таки беременность — особенное состояние. Женщины в этот период становятся чувствительными, нервными, мнительными.

— Я не слушаю, — бесцветно отозвалась Мария, провожая взглядом выскочившую из-за стола сестру и вытирая слезы. — Я просто не понимаю, за что…

— У вас с Виталей всё нормально, всё правильно. Вы друг друга любите, ребеночка ждете. Скоро поженитесь. Всё хорошо у вас. Он тебя любит безумно. Даже не слушай, что эта дура плетет.

— Не слушаю я. Всё. Хватит. Это была наша последняя встреча. Последний разговор. Видеть ее больше не хочу. Совсем бессовестная она стала.

Так опошлила всё, сил нет. Я как будто перед ней оправдываться должна, что муж у меня богатый, что любит меня, что ребенок у нас будет…

— Она завидует. Не может пережить, что у тебя хорошо с Бажиным сложилось. Сложилось и слилось так, что лучше просто не бывает.

— Как так можно?

— Можно, видишь же. Можно! Самое забавное, что Инна считает себя правой. Никакой вины за собой не чувствует и никогда ее не почувствует. Она считает, что ее обидели. Непонятно только чем.

— Знаешь, нам тоже счастье нелегко далось. Мне. Конечно, сейчас с виду всё легко. Только мы с Виталей знаем, как у нас складывалось. Как ему тяжело было… Как он ждал, пока я приму его… пока доверять начну.

— Ты не должна оправдываться и отчитываться, Маша. Будет просто прекрасно, если Инна не поедет к вам на свадьбу. А если вздумает поехать, я ее отговорю, — решительно заявила подруга. — Невозможно просто. Совесть действительно потеряла. Это не прекратится, потому что она ничего такого в своих словах не видит. Люди меняются. Поверь. Потому что меняются обстоятельства. Она твоих изменений не выдержала, роста твоего.

— Так опошлить… обидно… это же ребенок, Эля… как так можно? — обескураженно повторяла Маша.

— Машуль, успокойся. Вот плакать и нервничать из-за этой дуры тебе вообще не надо. Нельзя. Слышишь?

— Слышу, — глубоко вздохнула Мария. — Эля, ну ты же со мной дружишь. Общаешься так же. Ничего же не изменилось.

— Как это не изменилось? — улыбнулась Богданова. — Мы теперь не таскаемся с тобой по забегаловкам, а ходим только по дорогим ресторанам.

И с нами охрана. Шоппинг — это вообще целое событие. Спасибо, что Бажин мне въезд в поселок разрешил, могу, когда хочу, к тебе в гости приезжать. Всё изменилось.

— Это да, — с трудом рассмеялась. — Но я совсем не про это.

— Маруся, — Эля стала серьезной, — я дерьма в жизни достаточно хлебнула, у меня свое представление о счастье, на твое я не покушаюсь, можешь быть спокойной. А вот если меня крестной не назначишь, то покоя у тебя точно не будет.

— Назначу, — улыбнулась Маша, просветлев лицом. — Конечно, назначу. Только тебя. Кого еще? Поехали домой.

— Нет уж. Пока не успокоишься, никуда не поедем. Ты что! Если я тебя домой в слезах привезу, меня Виталя на куски порежет!

— Ой, это точно, он так за меня пережи… — резко оборвалась, случайно глянув в сторону. — Юдин… Он к нам идет?

Эльвира проследила за взглядом подруги и увидела крепкого сухощавого мужчину, который уверенной походкой несомненно направлялся к их столику. А еще она поняла: Маша очень испугалась. Как заметила его, так и застыла ни жива ни мертва.