— Она серьезно? — Рома посмотрел на Виталия.

— Вполне. Видишь, какая серьезная приехала.

— Шикарно. Я тебе прям завидую.

— Я тоже сам себе обзавидовался.

— Роман, а у тебя девушка есть? — почти кокетливо спросила Маша, вдруг вспомнив о своем обещании найти Эльке приличного мужчину.

— Есть, конечно. Тебя какая интересует, у меня их много.

— Никакая, — засмеялась Маша. — Просто я обещала подруге найти приличного мужчину.

Бажин подавился кофе:

— Маня, ты своей подруге зла желаешь?

— Нет, конечно, — с удивлением сказала Мария.

— Так вот о чем и речь.

— Если твоя подруга девственница, то давай ее сюда. Я на ней сразу женюсь, — ответил Рома.

— Не девственница.

— Жалко, — с искренним сожалением сказал Мелех. — Хорошая девка?

— Да.

— Симпатичная?

— Очень. Красотка. Но ты ей не подходишь.

— Почему это?

— А ей козлище нужен. Чтобы бегущая строка по лбу «коз-ли-ще».

Виталий уже перестал пить кофе. Откинувшись на диван, он покатывался со смеху.

— Эдуардыч, че делать? — Рома повернул голову, глянув на Бажина смеющимся взглядом. — Я в тупике.

— Маня может, — засмеялся Бажин. — Она кого угодно в тупик загонит. Че делать, че делать… Признавайся, что ты козлище и бери девку, если хорошая.

— Короче, — Рома повернулся к Машке, — я как раз в ее вкусе, звони подружке.

— Сегодня поздно уже.

— И завтра тоже, — засмеялся Роман. — Ладно, хорошо с вами и весело, но мне пора.

Мелех ушел, а Александрову вдруг разобрал смех: нелепый день сегодня, все время какие-то неуместные разговоры.

— Маня, держи свои флюиды при себе. А то я ревную.

— К Ромке?

— Я ж не за себя переживаю. За Рому. Переусердствуешь с флюидами, и перемкнет у него что-нибудь в голове. И придется эту голову ему оторвать. Жалко же, — добродушно улыбнулся он.

— Ты ему так не доверяешь? — Маша приглушила смех и уселась на диван с ногами.

— Дело не в доверии.

— А в чем?

— А в том, что люди — всего лишь люди.

— Вот к Роману Георгиевичу у тебя точно нет оснований ревновать.

— Для ревности основания не нужны. Это как пенопластом по стеклу, — сказал Бажин и передернулся.

— Ревность — это признак неуверенности в себе. И комплексов.

— Да что ты.

— Комплексов, как ты понимаешь, у меня нет, поэтому я не ревнивая.

— Ну-ну… — Виталий притянул Машку к себе, и она оказалась у него на коленях. — Как мне повезло с тобой, Маня. А то задрали эти ревнующие бабы. Женщины же не умеют ревновать с достоинством. Это ж обязательно истерика, разборка, скандал с выяснением отношений.

— Тебе это не грозит. И про свою ревность тоже можешь забыть. Я не умею спать с двумя мужиками сразу, я ленива для таких интрижек.

— Лень — это единственная причина?

— А какая еще должна быть причина?

— Чувства, например. Нельзя же трахаться с кем-то просто так. Без чувств. Это же безвкусно, Машенька. Пресно, глупо и дешево, да?

— Ты секса хочешь? Сейчас кофе допью и пойдем. Хотя могу и не допивать.

— А что ты злишься?

— Я не злюсь, — с нарастающим раздражением сказала она.

— Злишься. Что тебя так задевает в моих словах?

— Меня ничего не задевает.

Это Бажина и бесило — что ее как будто ничего не задевало. Машка старательно изображала равнодушие. В последнее время изменившись к

нему, стала очень холодна и сдержанна в проявлении каких-то эмоций.

— Кстати, хотел тебе кое-что вернуть.

— Что?

— Сейчас принесу. Подожди. Или пойдем со мной.

— Нет, я подожду. — Слезла с его колен и напряженно уселась, раздумывая, что бы это могло быть. За пару минут прокрутив в голове тысячу вариантов, мысленно подготовилась ко всему. Едва ли Виталя сможет хоть чем-то ее удивить.

Но удивил…

Остановившись перед ней, он протянул руку и раскрыл ладонь. С нее змейкой соскользнула тонкая золотая цепочка и повисла на пальцах.

— Что это? — спросила Маша, словно не верила своим глазам, чувствуя, как по венам прокатилась волна адреналина.

— По-моему, это твое. Я все забывал отдать.

— Спасибо, — с трудом выдавила, не находя сил протянуть руку и забрать свою вещь.

— Подними волосы, я помогу надеть.

Преодолевая окаменелость в суставах, Маша поднялась с дивана. Встала спиной к Бажину и подняла волосы. Виталий надел цепочку ей на шею, и она коснулась пальцами маленького крестика, привыкая к мысли, что теперь он снова с ней.

— И все?

— Это очень важная для меня вещь. Очень дорогая, — проговорила, душа в себе волну вопросов. На большую часть из них, впрочем, ответ она и так знала.

— Тогда мне вдвойне приятнее вернуть ее тебе. Очень плохо терять что-то дорогое сердцу. Дорогое сердцу надо беречь. Это все, что ты мне скажешь? Ладно. Подожду. Поиздевайся еще немного над собой. И надо мной. Я потерплю, но не долго. — Положа руки на плечи, он развернул ее к зеркалу на противоположной стене.

— И что будет, когда твое терпение кончится? — завороженно Машка уставилась в их отражение.

— А вот теперь интрига. — Обнял ее сзади за плечи и прижал к себе.

— Ты же не умеешь.

— Я научился. А когда ты разучишься мне врать?

— Я не вру.

— Разыгрывать в отношениях роль покорной игрушки — это не твое. Тебе не идет, тем более ты не очень хорошая актриса. И не шлюха. И не

марионетка. Но тебе достает упорства держаться выбранной позиции. Признаюсь, я удивлен. И даже восхищен. Ты мне представлялась чуть слабее. Я думал, в тебе чуть меньше силы, чуть меньше воли и еще меньше упрямства.

— И чуть меньше ума. Или чуть больше? — спросила, безразличием показывая, что его слова ее ни капли не трогают.

— Нет-нет, с умом все нормально. Ума у тебя в самый раз. Мне больше не надо. Вот так — в самый раз, — улыбнулся он. — Тебе бы немного женской мудрости, чтобы с полу вздоха чувствовать, что от тебя хочет твой мужчина.

— Ты не мой мужчина, чтобы что-то такое чувствовать. Я с тобой не потому, что ты мой мужчина, — резко сказала она. — Ты знаешь, почему я с тобой. Я шагу не могу свободно без тебя ступить.

— Не давит? — Прижал ее к себе сильнее, положил ладонь на горло и стиснул. Понизив голос, заговорил тем тяжелым внушительным тоном, от которого у Машки по позвоночнику шел ледяной озноб: — Форма, которую ты выбрала для наших отношений, нам уже мала. Мы из нее выросли.

Мы быстро растем. Помнишь? Хорошо тогда про пальто сказала. Оно нам мало. А вернее, оно было нам не по размеру изначально. Мы в него не вмещаемся. Потому что ты не умеешь быть игрушкой, а мне нахрен не нужна кукла. Другие годами будут жить в одном и том же, но это не про нас. Не наша тема, Маня, не то пальто. Мне стоит только раскинуть руки — и все полетит к чертям собачьим.

— Виталя, прекрати. — То ли от его рук, то ли от его слов Машке стало трудно дышать. Она действительно не могла объяснить словами то, что между ними происходило. Думала, все пройдет после отпуска, а оно только усилилось. Во много-много раз. Ей не нравилась эта эмоциональная зависимость, она ее боялась. Поэтому пыталась держаться на поверхности, пыталась выплыть, а не утонуть. Разве Бажина можно удержать? У нее не хватало сил.

— Но ты с упорством натягиваешь его на себя… Оно трещит по швам и расходится, а ты все тянешь! В нем невозможно душно, тесно, неудобно, а ты упорно натягиваешь на себя это пальто!

— Виталя, мне больно.

— Вот. Я же говорю. Уже больно, швы в кожу, скоро кровоточить начнешь.

— Отпусти же.

— Конечно, отпущу. Дальше спальни ты все равно не уйдешь. — Подхватил ее и легко закинул себе на плечо.

— Ненормальный! — вскрикнула она, вцепившись в футболку на его спине.

— Это чистая правда. У меня даже диагноз есть, — засмеялся Бажин и, крепче стиснув ее бедра, направился в спальню. — Когда-нибудь я наберусь смелости и покажу тебе справку. Пойдем, игрушка.

— Куда ты меня тащишь?

— В спальню. Поиграемся еще немножко, так и быть. Но скоро мне надоест, и я сниму с тебя это пальто. Если сама не снимешь.

ГЛАВА 15

— Ты говорил, что все схвачено. А он тебя, будто котенка паршивого, за ворота, — недовольно сказал Григорий Ильич, обводя рассеянным взглядом собравшихся на торжественном банкете гостей.

То, как Бажин быстро и технично сместил Юдина с поста председателя, стало для всех шоком. Голоса распределились удивительным образом, и Станислав Игоревич даже в качестве директора в набсовет не вошел, потеряв в корпорации свое влияние. Обстановка накалилась. Одни вздохнули свободно, другие, имеющие с ним какие-то общие интересы, занервничали.

— Выкинуть меня, как ты говоришь, за ворота, это не панацея от всех болезней, точнее, бед. Я, слава богу, жив и здоров, и еще кое на что способен, — озлобленно возразил Юдин.

Ему крайне не понравилось сравнение Емельянова, и он, недобро блеснув глазами, посмотрел на Ващенко, словно молчаливо требовал ответа или оправдания за то, что произошло на недавнем собрании акционеров.

— Мой голос ничего не решал, и ты это знаешь, — ответил Евгений Леонидович.

— Это неважно. Важно то, что ты поддержал этого щенка, а не меня! Забыл, кто тебя в совет посадил! И зачем!

— Стас, более неудачного момента входить в открытый конфликт с Бажиным придумать невозможно. Причины ты и так знаешь, но почему-то не берешь во внимание.

— Что делать и когда делать, я сам буду решать, — отрезал Юдин.

У Ващенко промелькнуло преступное желание дать ему по затылку. Хорошо так со всего маху приложиться, чтобы встряхнуть мозги. Другие доводы уже не действовали. Их отношения давно перестали быть партнерскими. Наверное, это произошло тогда, когда Юдин ошибочно посчитал, что может ему приказывать.