Слезы у Машки сами полились, как будто их растопил коньяк. Или Виталькины слова. Бессильная злость… Все правильно… Говорят, злость сил прибавляет, а у нее сил не было, все из рук валилось, и сжато было внутри тугой пружиной — от ощущения своей полной беспомощности.

— Но самое страшное… — продолжил Виталий, — это бессилие… которое рвет тебя на куски… за то, что гробят твою жизнь… просто потому… что кто-то так захотел. Просто кто-то так решил за тебя… — мягко говорил он, глядя на свои руки, а Машку почему-то от его слов затрясла лихорадка, — … а ты ничего не можешь с этим поделать… потом отчаяние… которое ставит тебя на колени… отупение… покорность… когда ты делаешь все, что от тебя хотят… или готов сделать…

Маша снова глотнула спиртное. То ли глоток оказался слишком большим, но на этот раз коньяк не прошел легко, а обжег, с трудом прокатившись внутрь; все съеденное и выпитое тошнотворно встало у самого горла.

Скривившись, Мария вытерла ладонью влажные губы.

— Давай, Маня, скажи, что это я во всем виноват. Скажи, Бажин, сука ты такая, это все из-за тебя. Давай поругаемся.

— Отстань. — Отвернулась и начала плакать сильнее.

— Давай. А то как мы сексом будем заниматься, если я тебе враг. И не только я. Все вокруг враги, да, Маня? Вокруг одни враги, — посмеялся он и обнял ее с такой силой, что, казалось, еще чуть-чуть и она растворится в нем вся без остатка.

Глотая слезы Маша тихо замерла в его руках, а он гладил ее спину, вдыхал запах волос и целовал заплаканное лицо…

ГЛАВА 13

— Добрый день, Виталий Эдуардович, а я без вас даже кабинет не открывала. Не знала, как скоро вы будете, — приветствовала секретарша стремительно вошедшего в приемную Бажина.

— Добрый. Нашла, что я просил? — Остановился у стола, не спеша проходить к себе.

— Да, конечно. Здесь все по тому заседанию. Все, что было в архиве. — Ирина поднялась, чтобы отнести подготовленные документы в кабинет, но Бажин выхватил у нее из рук папку и принялся с интересом листать содержимое. — Это все?

— Да. — Распахнула перед ним дверь.

— Точно? Может, ты что-то пропустила?

— Нет, я точно ничего не пропустила.

— Это прекрасно. — По лицу Виталия расплылась медленная улыбка. — Срочно ко мне Мелеха и Маслова.

— Хорошо.

Пройдя в кабинет, Бажин бросил документы на стол и торопливо снял кожаную куртку. Чуть подтянул вверх рукава черной водолазки и вздохнул, горя нетерпеливым ожиданием: скорее бы закончить все и уехать.

— Вот терпеть не могу этих начальников, которые типа в отпуске, а сами тащутся в офис и задания раздают, — пошутил с порога Маслов. — Я думал, тебя уже в Москве нет. Что случилось?

— Поздравляю вас, господа, оказывается, у нас в набсовете есть один член, который уже много лет не исполняет своих исключительных обязанностей, — огорошил «начальник» и наконец уселся в свое кресло.

— Как это? — удивленно переспросил Олег. Ироничная формулировка Бажина не смягчила произведенного эффекта.

— Вайц Глеб Валентинович. Состоял в совете директоров со дня основания корпорации, вскоре после смерти главы подал заявление о самоотводе. Внеочередное собрание акционеров с вопросом повестки дня о досрочном прекращении полномочий не созывалось. Никто не выступил инициатором, в том числе действующие на тот момент члены совета. Рома, найди мне этого старого еврея. Живого или мертвого. Лучше живого.

— Ты хочешь снова ввести его в совет? — уточнил Роман.

— Если потребуется.

— Не очень улавливаю мысль. Зачем? — напрягся Маслов.

— Олега, ты опять не завтракал? Сколько раз говорил голодным на работу не приходить, мозги в отключке. — Бажин нажал кнопку селектора. — Ирина, принесите кофе и печенья, а то Маслов у нас снова не ел с утра.

— Ты шутишь еще? Шутит он! Мать твою, я про этого Вайца не знал даже, это не при мне было. — Потер лицо и прикрыл рот рукой, словно боялся

озвучивать вслух дальнейшие предположения.

— Олег Валерьевич, ну что же вы так, надо себя беречь. — Ирина расставила на столе чашки с кофе, не забыв и про шоколадное печенье.

Бажин и Мелех рассмеялись.

— Ох, Ириночка, побережешься тут… — вздохнул Олег Валерьевич и хлебнул кофе. — Как ты вообще про него накопал?

— Я же аналитикой занимался. И по развитию в том числе. Думал, как Шумаева лучше ввести. То ли рокировку сделать, то ли просто состав

расширить. Посмотрел, когда и какие были изменения по составу, вот и открылся этот интереснейший факт.

— Теперь ты хочешь оспорить какие-то решения? — снова включился в разговор Мелех.

— Меня интересует только две сделки. Продажа акций господину Юдину и продажа акций государству в лице Емельянова Григория Ильича.

— Хочешь попробовать отозвать эти эмиссии?

— Да, — подтвердил Бажин мысли Романа.

— Это невозможно, — уверенно сказал Маслов.

— Совет был не правомочен одобрять эти сделки ввиду отсутствия одного члена. У нас кворум сто процентов, — убеждал Бажин. — Кворума не было.

— Теоретически, да. Но я даже не знаю ни одного такого прецедента.

— Если возможно теоретически, значит возможно и практически, нужно только включить мозги и привлечь все доступные средства. У нас есть и первое, и второе.

— Минфин не отзовет. Эмиссии не отзывают, это невозможно, — упрямо твердил Маслов.

— А нас рать. Ты будешь первым, кто такой прецедент создаст.

— Виталя, не отзовут, столько лет прошло.

— Отзовут.

— А мне кажется, что Юдина надо обваливать именно на этих акциях. Он не только охренеть какой капитал потеряет, но и поддержку, а остальное дело техники, — выразил свое мнение Мелех, поддерживая Бажина не только словами, но и внешним спокойствием.

— Допустим, я подготовлю правовую базу, буква к букве все подобью, не подкопаются. Это все равно десятилетние тяжбы.

— Олега, ну какие десятилетние тяжбы? Полгода максимум. Но при условиях, что Минфину станет выгоднее списать нам за копейки два актива,

чем ввязываться в какой-то долгоиграющий процесс с громкой оглаской. А ты представишь все не как злостный шантаж, а как взаимовыгодный компромисс.

— Я надеюсь, ты знаешь, о чем говоришь.

— Знаю. Я все равно Емельянова хотел убирать. Вот Юдина к нему в вагон и посадим, пусть едут одним поездом. В тундру. Морошку собирать.

Может, нам потом и медаль дадут. За заслуги перед отечеством.

— Ага, — хмыкнул Рома, — жди. Две медали и два ордена.

— Не надо нам медалей, — проворчал Олег, — пусть активы нам вернут.

— Наверное, Юдин боялся, что ты дойдешь до этого? Поэтому так нервничает, — предположил Рома, припоминая случай с Машей. — А почему не подстраховался, раз мог на этом погореть?

— Он не боялся. Он очень торопился. Страну делили, думать некогда было. Привлекать лишнее внимание не хотелось. Помнишь, в какой передел в нефтянке был? А Юдин на рудах сидел, потом хапнул себе актив корпорации, чтобы пролезть, куда нужно, другой активчик государству загнал.

Емельянов как представитель государства и как акционер законно вошел в совет. Рука руку моет. Вайца выкинули, потому что мешал, лез не в свое дело и не в меру разговорчивый был.

— Рома, есть что на Емельянова?

— Олег Валерьевич, давно уже работаем. Емельянов в полной жопе. Он же из оборонки, там компромата по самые гланды. Нужно все

структурировать и сдать кому надо. Раз его и Юдина под один каток загонять будем, больше оснований надо, чтобы осечек не было. Тут нельзя

ошибиться.

— Слава богу, успокоили. Ващенко, я так понимаю, тоже уже не рыпнется? Шумаев наш.

— Не рыпнется — подтвердил Виталий, вспоминая недавний разговор с Ващенко о его нефтезаводе. — Шумаев придет в совет, он железно наш.

Маслов наш, — улыбнулся.

— Душой и сердцем, — сыронизировал Олег.

— «Гросс» все это время была «донором». Если мы вернем свои активы и лишим государство этой «донорской крови», Юдина не будут поддерживать. Время либералов давно прошло — гнать всех в шею.

— Вот, — довольно сказала Маша, придвигая вазу с розами к стене, — пусть у тебя постоят, а то такие красивые, не завяли еще, жалко выбрасывать. Я не знаю, когда вернусь, а ты будешь любоваться. Эля, спасибо, что помогла, я бы точно одна это все не дотащила.

— Конечно, пускай у меня стоят, — воодушевленно согласилась сестра. — На днях Семка приедет, скажу, что поклонник подарил.

— Сдурела, что ли.

— Пусть зашевелится, вспомнит, что жена не мебель. Поревнует маленько. А то он птица гордая, пока в зад не пнешь, не полетит, — сказала Инна глядя на всех сверху, со стремянки.

— Ой, — Маша скривилась, вспомнив припадки ревности бывшего. — Что в ревности хорошего? Скандалы, оскорбления, нервотрепка. Не понимаю я тебя. Сама себе какие-то приключения устраиваешь.

— А чем ей еще заниматься? — посмеялась Эля.

— Действительно. Мне бы ее проблемы, — хмыкнула Александрова.

— Нет, Машка, это мне б твои проблемы! Спать с олигархом или не спать, принимать от него подарки или не принимать, ехать с ним в отпуск или не ехать. У меня вон молдинги потолочные отвалились в гостиной. Весь день прыгаю туда-сюда, сил нет. — Инна слезла со стремянки, сложила ее и вынесла на балкон.

— Действительно, куда уж нам. Вот это настоящие жизненные трудности. Когда молдинги отвалились, — съязвила Машка.

Она еще не успела поделиться с подругами историей о своем нелепом задержании, но после этих ироничных насмешек желание что-то рассказывать пропало.

— Другие дуры вон только и мечтают, как к такому в постель попасть, чтобы оттуда всю жизнь не вылазить, — продолжала Инка, старательно возюкая тряпкой по полу.

— Угу. И только я, тоже дура, все думаю, надо оно мне или нет.