Я не помню, как уснула. Только тихий шепот Тимура, напевающий колыбельную, и его крепкие объятия. Когда просыпаюсь, вечереет. Я лежу на мягком ковре, а со стены меня смотрит драконий глаз. Почему-то один, второй теряется в полумраке комнаты. Подмигиваю дракону и переворачиваюсь на бок, ища Тимура.

Он стоит на террасе спиной к дому в одних брюках и пьет кофе. Кофейный аромат сплетается с запахом моря и влажной листвы. Разве шел дождь? Втягиваю носом воздух, пропахший дождем. И зависаю на широкой спине, перевитой тугими мышцами. Они перекатываются под бронзовой кожей, когда он делает глоток или ставит чашку на широкие перила.  Любуюсь его взъерошенным затылком, и как крупные капли воды стекают по массивной шее, прокладывают блестящую дорожку по камушкам позвонков. И это так возбуждающе красиво, что я невольно свожу ноги, пытаясь унять горячие толчки между бедер.

Рвано выдыхаю, закутываюсь в простыню и выхожу через раскрытую стеклянную дверь. Подкрадываюсь на цыпочках и обнимаю Тима за талию.

— Привет, - он целует мою ладошку.

Кожа покрывается мурашками от прикосновения его губ и чего-то холодного. Снова перчатки. Вздыхаю разочарованно. Вот же упрямец. Говорила же, что мне плевать на его шрамы. Я с ума сходила от его рук, чуть шершавых, дарящих сладкое удовольствие.

— Привет, — хрипло отвечаю, прижавшись щекой к его широкой спине.

— Кофе хочешь? — спрашивает, не оборачиваясь.

— Если твой, то хочу, — улыбаюсь. 

Тимур варил отменный кофе из марокканских зерен, которые ему привозил какой-то партнер или знакомый. Или Тимур сам привозил – я уже и не помню, да и не суть важно. Важнее, что я помню – его кофе божественен.

— Тогда ты одевайся, а я пока сварю тебе кофе.

— Тим? – напрягаюсь. — В чем дело? Я…- вздыхаю, отступаю от него. —  Что-то с Юлей?

— Нет. Руслан звонил. Они добрались нормально. Все хорошо.

— Тогда что? Что не так? Ты…ты что, жалеешь? Ты…

Горло перехватывает и едва слышно всхлипываю. Слезы жгут глаза. Какая же дура. Идиотка. Сочинила себе очередную сказку о счастливом воссоединении. Повелась на слова любви. Дура, что тут скажешь. Чуть слышно выругалась.

— Глупая Русалка, — усмехается Тимур и оборачивается. Берет мое лицо в ладони, затянутые перчатками, и целует в нос. — Ну что ты уже себе напридумывала, а? Все было чудесно. И я бы с удовольствием повторил, но нам нужно серьезно поговорить. А твой вид, — он скользит  взглядом по моему завернутому в простыню телу, — меня отвлекает. Вот только… — он принюхивается. Накручивает на палец прядь волос и отпускает. И она тут же спружинивает, смешной кудряшкой падает на щеку.  Я озадаченно наблюдаю за его действиями. — Ты отвратительно пахнешь, — он кривится, а я бью его кулаком в плечо. Он притворно охает. 

— Тогда это ты отвратительно пахнешь, — парирую, скинув простыню. — Потому что я вся пропахла тобой.

Подмигнув улыбающемуся Тиму, распушиваю волосы и возвращаюсь в гостиную, чтобы оттуда сбежать в душ.

Глава 23 Тим.

Тимур тихо смеется ей вслед. А еще утром хотелось хорошенько встряхнуть ее и наорать так, чтобы мозги встали на место. Десять лет прошло, а ведь не повзрослела ничерта. И жизнь, бившая ее не единожды, ничему не научила.

Буквально за полчаса до ее появления у дома Тимура, позвонил Глеб.

— Нарыл что-то? – без приветствия спросил Тимур. Глеб был одним из лучших частных сыщиков в стране и сейчас помогал Алексу найти того, кто заказал его убить. 

— Пока нет, — ответил Глеб, — но ребята работают. Я по другому делу.

— Слушаю.

— Ко мне тут твоя жена приходила.

— Жена? — он не сразу сообразил, о ком речь, а когда понял – выматерился от души. — И по какому поводу? — злость медведем-шатуном бродила в крови, оттесняя страх, странный, иррациональный. И ладонь неприятно закололо. Тимур потер ее о ребро раковины. Помогало слабо, но хоть что-то. Где-то в глубине дома щебетала Юлька и ржал в голос Руслан, скрадывая зябкое ощущение опасности.

— Следят за ней, Тимур. Малышев, однокашник мой, покатался за ней. Долго катался, Тимур. Но хвост выцепил.

— Кто? — и сам удивился, что голос осип.

— Пап, я на улицу, — появилась в пороге улыбающаяся Юлька. — С Майкой поболтаю.

Тимур кивнул, автоматом отмечая, что Майя Шульц – лучшая подруга Юли. А у самого в голове другие мысли. Значит, слежку сама обнаружила, раз к сыщику подалась. Умница. Но…она не пришла к Игнату. Почему? Испугалась? Или опять решила все за всех: против кого воевать и какими средствами?

— В том и дело, что непонятно, — вздохнул Глеб устало. — Сам понимаешь, трогать их мы побоялись, мало ли что. Но могу сказать точно, что это не Игнат. Его мы сразу проверили, вдруг приглядывает за подругой. Но нет, не он. Я инфу всю Асе отдал. Могу и тебе кинуть.

— Давай, — устало растер лицо разболевшейся ладонью. — Давно приходила?

— Вчера была вечером. И еще, Тим, думаю, к тебе придет.

Усмехнулся. Это вряд ли. К кому угодно, но не к нему. Он же шакал и убийца. А она – правильная девочка и просить помощи у такого, как Тимур – не станет. И ярость дикая подняла голову и взвыла.

— С чего такие мысли? — сжав кулак, глуша в себе ненужные эмоции. Ему о дочери надо подумать, обезопасить ее от себя. А он об этой идиотке переживает, которая снова решила сунуть голову в пасть дракона.

— На живца она решила ловить своего преследователя, — в усталом голосе Рощина прорезалась сталь. Не одобрял он решения Русалки, но остановить ее не мог.

— А живцом, стало быть, себя сделала, да?

— Угу.

Значит, точно придет. Теперь Тимур не сомневался. С таким предложением только к нему.

— Я тебе и координаты Малышева скинул. Он в курсе. Я бы и сам, но уж больно у твоего друга дело стремное. Не хочется отвлекаться. Но тебя предупредил.

— Спасибо, Глеб. Будут новости – звони.

Когда пришел молочник, Тимур как раз закончил изучать присланные Глебом материалы расследования. Сложить два и два оказалось несложно. Не поверил Погодин в спектакль Тимура и снова нашел его слабое место. Правда есть еще один вариант, который стоит проверить: отец Русалки, «отдыхающий» на зоне за убийство семьи Тимура и Игната.

Каким образом Игнату удалось добиться правосудия – одному Богу известно. Только после того, как Гурина посадили – Игнат сменил место работы и теперь впахивал обычным участковым. Алекс утверждает, что Игната все устраивает. К тому же, своих связей он не растерял, просто свалил по-тихому, чтобы не мозолить глаза начальству.

Один Крутов знал, что друг просто устал от вечной погони и свиста пуль, но и без работы не мог, вот и выбрал наиболее спокойную по его мнению.

Вот он Игнату и предложит проверить версию с Гуриным. И хоть Тимур чуял, что Гурин ни при чем хотя бы потому, что не осталось у него на воле таких «подвязок» да и причин для слежки спустя столько лет Тимур не находил. Но и сбрасывать старика со счетов нельзя. А Игнату все равно придется рассказать.

С такими мыслями он и вышел к молочнику. И когда расплатился с мальчишкой, что-то словно ударило под дых. Дыхание сбилось. Он вздернул голову, взглядом ища опасность, а увидел ее. Стройная, в белой рубашке, раздуваемой ветром и черных брюках, она выглядела фарфоровой куклой. Хрупкая, миниатюрная с огнем в янтарных глазах и солнцем в рыжих волосах до самой попы. Он сглотнул, взглядом ощупывая ее с ног до головы, вспоминая.

А когда она глубоко вздохнула, отчего рубашка натянулась, обтянув небольшие грудки, его накрыло так, что самому страшно стало.

В те короткие мгновения, пока Русалка приближалась, ему одновременно хотелось хорошенько выпороть ее за дурость и нежно отлюбить за все десять лет без нее.

А когда она слету нашла общий язык с Юлькой, Тимур понял – они и есть его семья, которую он никому и никогда не отдаст. А потом появился Руслан и Тимуру враз захотелось свернуть другу шею как минимум за то, что он мог прикасаться к Русалке, а Тим – нет. Боялся, что ему сорвет крышу, потому что выдержки ничерта не осталось особенно после того, как увидел огромного на ее боку кроваво-пепельного феникса, прячущего под своим рисованным телом белесые шрамы. Тимур помнил каждый и за каждый давно отомстил по полной, даже себе.

А теперь он варит кофе и думает о том, под каким соусом Русалка преподнесет ему свою безумную идею. И надо бы Игнату позвонить. Да и по делу Алекса навести справки. Тимур подхватывает джезву, наливает смоляной напиток в пузатую чашку, и не добавляет сахар. Он знает, что в последнее время Русалка пьет только безумно сладкий кофе. Так и не  научилась ценить терпкий, чуть горьковатый вкус этого восхитительного напитка. Но сегодня Тим покажет ей, каким вкусным может быть кофе.

Ставит на стол чашку и морщится от нестерпимого зуда ладоней. Они нещадно чесались и взмокли под перчатками, чего раньше вообще не случалось. Тимур со злостью стягивает их, швыряет на пол. Кто следит за Русалкой? Погодин или все-таки Гурин? Или же это вообще никак не связано с Тимом? Совпадение? Вряд ли. Тим давно разучился верить в любые совпадения.

Зуд в ладонях становится невыносимым. Твою мать! Тимур из верхнего ящика стола достает нож и кончиком проводит по заплатанной шрамами коже – раньше помогало.

— Ты что творишь? – тонкие пальцы выхватывают нож, отшвыривают в раковину. Русалка сжимает его ладонь, прижимает к себе. — Зачем? Что ты себя мучишь?

Тимур смотрит на Русалку. Растрепанная, раскрасневшаяся. В рысьих глазах тревога, а вокруг рыжие веснушки. Наконец-то он разглядел их. Мелкие, в уголках глаз и у самого носа. И зуд в ладонях проходит. Чудеса да и только. Впрочем, с Русалкой всегда так. Она как живая вода, глотка которой достаточно, чтобы воскреснуть из мертвых. Каждый раз Русалка проделывала с его жизнью нечто подобное. Каждый раз она переворачивала его мир вверх тормашками. Хотя…может, наоборот, ставила в правильное положение – черт разберет.