Джиллиан оставалось только дивиться про себя: до чего же качественно продуманы и спланированы ремонтные работы! Неудивительно, что Катберт до рассвета поднимается и вкалывает затемно, чтобы «наполеоновские» замыслы поскорее воплотились в жизнь! — думала про себя молодая женщина, входя в тесную кабинку лифта.

В верхней своей части плотина не превышала восьми футов в ширину, зато в основании составляла все пятьдесят семь. И чем ниже опускался лифт в разверстую бездну, тем отчетливее ощущала Джиллиан, как давит на нее эта внушительная, пятидесятисемифутовая громада, как смыкается вокруг нее, зажимая, точно в тисках.

Лифт остановился. И Джиллиан оказалась на самой настоящей электростанции, — в длинном, приземистом помещении, «приютившем» четыре массивные турбины. Там сияли лампы дневного света и царила безупречная чистота, — ни пылинки, ни соринки. В этом похожем на пещеру зале гуляло эхо: любой звук многократно усиливался, отражаясь от стен, становился глубоким и гулким, точно из бочки, так что молодая женщина на всякий случай понизила голос. А молодой инженер, поманив ее за собою, направился к группе мужчин у противоположной стены.

Даже если бы лицо и весь облик Катберта не врезались ей в память намертво, до мельчайших подробностей, Джиллиан сей же миг опознала бы в нем главного. Высокий, властный, и такой чертовски сексапильный в шлеме и синей рубашке с закатанными рукавами, он внимательно выслушивал каждого из подчиненных, — после чего отдавал распоряжения, — коротко, лаконично и доходчиво.

Джиллиан деликатно подождала в сторонке вместе с сопровождающим. Но вот Катберт закончил обсуждать дела насущные и обернулся в ее сторону. При виде гостьи лицо его просияло улыбкой, он радостно поздоровался с молодой женщиной и представил ее своим инженерам, подрядчику и нескольким рабочим.

— О, привет! А мы о вас уже наслышаны! — радостно заявил один из ремонтников. — Вы про нас кино снимать будете?

— Ну, вообще-то, если честно… — Молодая женщина извлекла из полотняной сумки через плечо портативную кинокамеру и робко вскинула глаза на Катберта. — Ты не станешь возражать, если я тут немножечко пощелкаю?

— Да пожалуйста, сколько угодно! Вот только если ты захочешь эти кадры где-то использовать, тогда придется обратиться в Бюро Ирригации и спросить разрешения у отдела по связям с общественностью.

— Разумеется.

Субподрядчики и инженеры разошлись по своим делам, и Джиллиан неуютно подумала, а уместна ли ее просьба. Катберт явно занят по уши, а тут, видите ли, она со своими экскурсиями!

— Слушай, а ты уверен, что у тебя есть время устраивать мне «обзорные туры»? Ну, то есть, прямо сейчас?

Катберт задумчиво поскреб рукою подбородок, где уже отчетливо пробивалась темная щетина.

— Сейчас или никогда; кажется, в ближайшие несколько дней я и десяти минут выкроить не смогу, — отозвался он. — Что бы ты хотела посмотреть в первую очередь?

— Да все, что покажешь!

— Тогда почему бы не начать с электростанции, раз уж мы здесь!

И, подхватив гостью под локоть, Катберт увлек ее к турбинам. Округлые, зеленые, высотой этажа с два, эти конструкции до смешного походили на гигантские шляпы китайского мандарина с красными пуговками на верхушке.

— Когда эти «малютки» вращаются, ты собственных мыслей не услышишь, — пояснил всезнающий инженер. — Вместе они вырабатывают более двухсот пятидесяти тысяч киловатт-часов.

Джиллиан изобразила должное благоговение.

Усмехнувшись, Катберт перевел абстрактную цифру на язык сравнений.

— Это составляет приблизительно семь процентов всей электроэнергии, вырабатываемой в пяти Тихоокеанских штатах.

— Пять процентов. Запомню. А как эти штуковины работают?

— Здесь в ход вступают элементарные законы физики.

Джиллиан застонала.

— И почему это я ничуточки не удивлена?

— Да они не что иное, как усовершенствованные водяные колеса, — пояснил Катберт, усмехаясь еще шире. — Вода из резервуара под большим давлением проходит через огромные трубы, — так называемые турбинные водоводы, — и вращает турбины. Они, в свою очередь, приводят в движение генераторы, производящие электричество.

И, увлекая гостью мимо гигантских турбин, Катберт показал ей то место, где вода, пройдя через их лопасти, снова выливается в реку ниже плотины. Теперь, когда водохранилище осушили, а шлюзы стояли открытыми настежь, от реки Санто-Беньо остался лишь тоненький ручеек, жалкая струйка, не больше.

— Вот потому люди и строят плотины, в том числе и эту. Одна из основных причин, заставившая перегородить дамбами систему реки Сакраменто, как раз в том и состоит: обеспечить бесперебойную подачу электроэнергии, — продолжал тем временем Катберт, подводя спутницу к висящей на стене карте. — Впрочем, задача номер один состояла и состоит в том, чтобы предотвращать наводнения. Ну, контролировать напор воды.

Поставив ногу на кстати подвернувшийся деревянный ящик, Катберт обвел рукою огромную область, включающую в себя штаты Вашингтон, Орегон и Калифорния. Джиллиан ненавязчиво отступила назад и навела на «лектора» кинокамеру. Слава Небесам, лампы дневного света обеспечивали неплохое освещение. Учитывая, что пленка у нее — скоростная, изображение получится вполне сносным.

— На протяжении миллионов лет река Сакраменто катила свои воды от Каскадных гор до Тихого океана. И жизнь целых народов, целых культур зависела от ее милости.

Господи, ну да чего же здорово Катберт смотрится в объективе! Закаленный и твердый, — мужчина, который, со всей очевидностью, обожает свою работу и делает ее на совесть! Джиллиан от души надеялась, что гулкое эхо похожего на пещеру зала не исказит этих глубоких, выразительных, бархатистых интонаций.

— Каждый год в горах начинал таять снег, — и по весне и в начале лета река Сакраменто и ее притоки разливались, выходили из берегов, затапливали поля и деревни. А в иные годы, когда в северных отрогах снегов выпадало немного, реки пересыхали и начинались засухи.

— Индейцы отлично разбирались в годичных циклах. Перед началом наводнений они уходили в горы, а когда реки возвращались в свои берега, они бросали семена в жирный, плодородный ил. Вот с засухами бороться индейцы не умели. Если дождей не выпадало слишком долго, они просто переселялись в другие края. Некоторые ученые считают, что именно поэтому племя зуни и покинуло здешние места.

Отлично! — ликующе думала Джиллиан. — Просто великолепно, лучшего и желать нельзя! Рассказ Катберта она представит в качестве одной из версий того, почему Древний Народ оставил свои обители в каньоне Санто-Беньо.

— Фермеры, пришедшие им на смену, изрядно недооценили силу реки Сакраменто. И жестоко поплатились за собственное легкомыслие. В 1911 году река разлилась на сотни миль и неистовствовала в течение двух лет, уничтожая дома, скот, целые поселения. В результате этой катастрофы и было создано Бюро Ирригации, а со временем люди возвели целую сеть плотин и дамб, подчинив и укротив могучую Сакраменто.

Катберт сошел с ящика и продолжил экскурсию. Теперь он повел гостью в длинный и узкий коридор.

— Здесь местами довольно низко. Ты лучше пригнись.

Возблагодарив судьбу за шлем, Джиллиан проследовала за своим спутником в слабо освещенный туннель. По мере того, как за ее спиною угасал яркий свет электростанции, молодая женщина вступала в темный и загадочный подземный мир. Пол казался неровным и бугристым, — цемент обтекал торчащие тут и там выступы известняка. С потолка капала вода. Если бы Джиллиан своими глазами не видела, что водохранилище осушили, и на перекрытия вовсе не давят миллионы галлонов воды, она бы изрядно занервничала.

Идя вдоль дугообразного основания плотины, они наконец-то достигли стены каньона. Два прожектора отмечали место стыка, где сошлись бетон и камень.

— Глянь-ка туда! — Катберт указывал на еле заметные бороздки в нескольких футах у них над головами. — Это и есть трещины, возникшие в результате давления, — помнишь, я тебе рассказывал? Несколько лет назад тут случилось небольшое землетрясение, и стена каньона глубоко вошла в бетон. Снаружи изломы видны гораздо отчетливее, — теперь, когда мы взорвали внешнюю стену.

Джиллиан с замирающим сердцем разглядывала тонкие, точно волосок, трещинки. Документалистке явно было не по себе.

— А они, часом… не собираются трескаться дальше в самом ближайшем будущем, а?

— Цифры гласят, что нет.

— А ты сам что скажешь, Катберт?

Инженер замялся, и живое воображение Джиллиан тут же разыгралось вовсю. Документалистка просто-таки чувствовала, как содрогается земля, как пол уходит из-под ног, как каменная стена каньона трещит и стонет, и всей тяжестью налегает на бетонную преграду. Еще минута — и миллионы тонн застывшего цемента обрушатся на ее голову!

Словно почувствовав ее беспокойство, Катберт поддержал спутницу за локоть и повел обратно, — тем же путем, каким они пришли.

— Знаешь, пойдем-ка мы лучше наверх. А то ты бледнее простыни.

Свежий воздух и гуляющий по каньону ветер успокоили расстроенные нервы, и Джиллиан уже готова была первая посмеяться над своими страхами. А дождь тем временем снова начал накрапывать, однако не то чтобы сильно, так что Катберт и его спутница еще немножно постояли у парапета. Инженер стянул с головы шлем и с наслаждением подставил лицо навстречу падающим каплям. Внизу кипела работа; туда-сюда поворачивался похожий на хищную птицу кран, ремонтники трудились четко и слаженно. Один взгляд в сторону стройплощадки, — и главный инженер лишний раз убедился: здесь ему беспокоиться не о чем. А Джиллиан вниз и вовсе не глядела. Прислонившись к стене, молодая женщина любовалась четким, мужественным профилем любимого.

Сколько в нем сдержанной силы, твердости и упрямства, — не меньше, чем у природных стихий, которые Катберт призван укрощать и обуздывать! В уголках глаз пролегли морщинки озабоченности, — припорошенные цементной пылью, они четко выделялись белыми прожилками на бронзовом от загара лице. На щеках и подбородке пробивалась темная щетина…