Диана Килина - #Сталкер

— Вставай в очередь. Ты следующий, после него, — процедила сквозь зубы я.

Моя рука громко хлопнула дверью, и я повернула оба ключа в замках.

Теперь мой дом надёжно закрыт, заколочен. Ни один посторонний человек в него не попадёт. Только, если я позову.

Но я не позову.

К чёрту такую любовь. К чёрту такого сталкера.

Собралась. Не ожила, нет, но склеилась. Слава приходил с цветами на следующий день. Дверь даже не открыла — вызвала полицию, его увели. С тех пор не появлялся — видимо понял.

Бросила всё и на два месяца сорвалась к маме. Было лето — тёплое в этом году. Ходила босиком по траве на дачном участке, думала. Залечивала, зализывала раны; прятала боль глубоко внутри, скрутив её в тугой комок.

Когда вернулась, лето заканчивалось. Я брала единичные заказы от частных клиентов, днями напролёт мазалась в краске для стен и белилах для потолка. Вечером отскребала пятна с кожи, надевала свои лучшие платья, нижнее бельё и чулки — шла в город.

Сменила с десяток любовников, но запомнились только двое — один любил делать кунилингус до беспамятства. Обрабатывал начисто, я громко кончала, сжимая его голову бёдрами, не позволяя отстраниться слишком рано. Второй грешил позой шестьдесят девять — необычно, мне понравилось. Он трахал меня пальцами, я сосала его член; а потом лежала полупьяная и уставшая, пока он скакал по моей спальне, наспех надевая свою одежду.

За дверь выставляла всех — никто не оставался в моей постели до утра. Если становилось одиноко спать, кутила всю ночь, до самого рассвета. Пила яркие приторные коктейли в ночных клубах, которые облегчали знакомства с противоположным полом; курила тонкие ментоловые сигареты. В сумочке поселилась зубная щётка и запасные трусики — на всякий случай. Превратилась в проблядушку — стыдно признаться, уже тридцать два.

Пару раз видела Руслана в барах. Всегда с друзьями, ни разу с женщиной. Мне плевать, пусть делает что хочет. Он бросал на меня короткие взгляды, если замечал в обществе нового кавалера (что происходило каждый раз), укоризненно качал головой и сжимал губы. Один раз зажал в дамском туалете, но я ударила его по лицу и оттолкнула, послав с душой: «Иди на х%*».

Ругалась матом, да. Много и смачно, полюбилось. Вставляла для связки слов, заливисто смеялась пошлым шуткам и щипкам за попу. Сальные прикосновения к груди не вызывали отвращения — привыкла. Хотели, чтобы раскрепостилась? Получите–распишитесь.

Время летело быстро, пришла осень, бархатистая и тёплая — начало сентября. Именно тогда я снова столкнулась с ним.

В тот вечер, как обычно, сидела в баре. Мужики слетались, как пчёлы на мёд, ну, или мухи на дерьмо. Немудрено — на лице отпечаток бессонных ночей, но глаза блестят похотью. Кто такую упустит — лёгкая добыча.

Мне хотелось секса — безумного, жаркого, безудержного. Беда в том, что «безумно», «жарко», «безудержно» было только в первый раз, а потом появлялась скука. Искала, сама не знала, чего. А может и знала — в недрах души, где сидела, сжавшись, боль от предательства. Как назло, и в этот раз никто приличный на глаза не попался — все были слишком простыми или замороченными. Угощали выпивкой, говорили комплименты — чушь несусветная. Слушать это не было сил, меня не волновало больше какие у меня глаза — серые или голубые, большие или маленькие, красивые ли волосы — плевать. Просто разденьте меня, подарите крупицу кайфа и проваливайте из моей жизни вон.

Ушла из бара расстроенная — опять придётся трогать себя под одеялом и засыпать неудовлетворённой. Громко стучали по асфальту высокие каблуки, слишком короткая юбка задиралась, приоткрывая ямочки ягодиц — но какая мне разница. Хотите смотреть — смотрите, а лучше сделайте что–нибудь, чтобы унять этот тлеющий жар внутри.

Проходила по тёмному переулку, мимо гаражей, фонарь не горел. Сердце гулко забилось в груди, услышала в собственных ушах. Сзади что–то зашуршало, я пошатнулась. За руку сильно схватили, прижали стене спиной.

В нос ударил омерзительный запах алкоголя и дешёвых сигарет.

— Кто тут у нас, — прокаркал липкий мужской голос, — Такая красивая и одна.

Я завизжала, пытаясь ударить его по лицу, но он схватил запястья и скрутил их над головой. Больно тряхнул — ударилась затылком о кирпичную стену, слёзы брызнули из глаз.

— Не рыпайся, сука, не то прирежу, — в темноте сверкнуло холодное лезвие, его тут же прижали к моей шее.

Начал задирать и без того неприлично короткое платье, дёрнул вырез — раскрыл декольте. Бюстгальтер треснул под нетерпеливыми руками, когда он опустил чашечку и начал с силой сминать мою грудь.

— Хороша, — промычал, снова одарив своим амбре изо рта.

В темноте не видела его лица — представился толстым и лысым — стандартный образ злодея в мультиках и кинофильмах. Почувствовала себя беспомощной, неживой, руки обмякли. Пусть делает что хочет, только бы быстро. Больнее мне уже не сделаешь, а с отвращением к себе справиться, пожалуй, можно.

Он что–то пыхтел, разрывая трусики, я не обращала внимания. Закрыла глаза — абстрагировалась. Представила рядом с собой другого мужчину — высокого, крепкого, нежного. Грудь защемило от тоски — до сих пор жду, глупая.

Лезвие больно резануло по коже, насильник упал на землю. Я вскрикнула, увидев вторую фигуру и замолчала, когда услышала глухие удары по человеческому телу. Глаза начали привыкать к темноте — снова закричала, то ли от радости, то ли от ужаса.

Пришёл.

Вернулся!

Руслан остановился, услышав мои всхлипы, обхватил сильными руками и прижал к груди.

— Не плачь, девочка, — сказал мягко, как когда–то, — Ничего не случилось, только не плачь.

Я взревела, вцепившись в его рубашку пальцами. Затряслась всем телом, ноги подкосились. Подхватил, удержал, не дал упасть. Понёс куда–то в темноту, а потом вышел под фонарь — я зажмурилась от неожиданного света, когда он поставил меня на ноги и прислонил к столбу.

— Ублюдок, порезал, — прошипел он, прикоснувшись пальцами к моей шее, — Убью.

Дёрнулся назад, но я перехватила за руку.

— Не надо, — едва дыша произнесла и снова разрыдалась, — Домой. Домой хочу.

Сжал челюсти, но не ушёл. Прикрыл порванное платье, спрятал грудь обратно в лифчик, снова подхватил на руки. Обняла за шею руками, вдохнула его запах, проливая слёзы на гладковыбритую шею.

Донёс на руках, быстро и широко шагая. От дома никогда не уходила далеко, вот и сегодня была в своём районе. Поставил у подъезда, выхватил сумочку и вытащил ключи. Открыл дверь, я вошла внутрь на дрожащих ногах, побежала наверх, скинув туфли. У квартиры встала — ключи у него остались. Поднялся быстро, молча открыл замок и втолкнул внутрь.

Застыл на пороге, глядя на меня, не моргая. Лицо разгладилось, когда я попыталась прикрыться, улыбнулся.

— Чай? — предложил, зная, что иногда пью сбор успокоительных, если не могу уснуть.

Кивнула, юркнула в ванную, встала прямо в одежде под душ — смыть с себя грязь и чужие потные руки. Стояла долго, давясь рыданиями и размазывая косметику по лицу. Как вышла смутно помню, просто стянула с себя испорченную одежду, обернулась полотенцем и пошла на кухню, даже не посмотрев на своё отражение.

— Спасибо, — сдавленно проговорила, обхватив протянутую чашку ладонями, — Не знаю, как ты там оказался, но спасибо.

— Не за что. Больше не ходи по ночам одна, разодетая, как шлюха.

В словах злость, неприкрытая и грубая. Я вскинула голову, прошипела:

— Не твоё дело, как я хожу и с кем.

Он прищурился, толкнул на стул — горячий чай расплескался по рукам. Вскрикнула от боли и от его слов.

Устало вздохнул, присев передо мной на корточки. Брови сошлись на переносице, посмотрел хмуро.

— Что же ты с собой делаешь? Зачем? Для чего?

— Я живу так, как я хочу и мне никто не указ, — снова злобный тон, вскинула голову, — Тем более ты. Чем ты лучше? Ты хоть знаешь, как больно мне было? Осознаёшь, что ты со мной сделал? Как унизил?

— Осознаю. И я просил прощения за это, — взгляд тёмный, ни тени раскаяния.

Просто констатация факта: «Виноват. Прощения просил».

Скотина.

— А я не буду прощать, — выплюнула, — Таких как ты ещё в утробе давить надо. Чтобы дышалось легче. Ненавижу тебя, всю оставшуюся жизнь ненавидеть буду.

Отставила чашку на стол. Поднялась.

— Что? Что я с собой делаю? Трахаюсь, как кошка, даже имён не спрашиваю. А кто меня научил этому? Ты! — толкнула в грудь, когда выпрямился, — ТЫ! Хочешь обвинить — вини себя. Не появился бы ты в моей жизни, была бы забитая, как раньше. Сидела бы мышкой дома. А ты научил, спасибо тебе, показал, что верить никому нельзя, но можно хотя бы получать удовольствие от лжи.

— Идиотка! — замахнулся рукой, я сжалась, думала ударит, — Да я же… — обхватил лицо ладонями, притянул к себе, — Да я же всё для тебя сделаю, только попроси. Хочешь, чтобы ушёл — уйду. Хочешь, чтобы пришёл — позови, приду. Хочешь, буду ползать перед тобой на коленях; хочешь убью ради тебя. Только не молчи, говори, чего ты хочешь?! — заорал, опустил руки на плечи, встряхнул.