После той ночи Вадимова тоже очень часто отсутствовала дома, оставляя детей целиком на попечении Виктории, которая, пользуясь более или менее полной свободой, стала позволять себе некие привилегии в отношении воспитания детей – например, могла повысить голос на Даню или Лизу. Поначалу дети не воспринимали ее серьезно, но, как только повелительный тон стал граничить с резкими встряхиваниями за шиворот, положение Виктории чуть изменилось и они стали более внимательны к ее запретам.

Маша больше не показывалась в доме Вадимовых, а заменявшая ее Света пыталась выяснить причину их конфликта. Однако все ее попытки разбивались о нежелание Юлианы что-то разглашать, ведь меньше всего на свете она хотела обнажить перед кем бы то ни было свое уязвленное женское самолюбие. Женщина частенько стала возвращаться домой под утро и позволяла себе то, чего раньше ни при каких обстоятельствах не допустила бы: один бокал вина за обедом перерастал в несколько, а потом и вовсе стал измеряться бутылками в обед и перед сном.

Видя такое положение дел, стафф стал задаваться вопросами, ответы на которые могла дать Анна.

– Что здесь происходит, Абашева? – спросила у нее как-то Ксения, окружив вместе с Гулей и Любой, не давая ей возможности к отступлению и сопротивлению.

– Я не знаю! – пожала плечами Анна, ничуть не убедив этим своих коллег.

– Все ты знаешь! Батлер – твой дружок! Уж тебе-то и не знать! – фыркнула Ксения.

– Девочки, я правда ничего не знаю, – солгала Анна, мысленно произнося молитву о прощении «Гореть мне в пламени за ложь».

– Ладно, сделаем вид, что поверили тебе, – отступила Люба.

– Наверняка дело в измене Константина. Не просто так он стал редко появляться дома, – задумалась Гуля.

Анна улыбнулась. Она и не сомневалась в прозорливости девушки, да и ситуация вполне логичная при уровне дохода и положении Константина. Вряд ли кто-то из стаффа верил в его добродетель, но чтобы с подругой жены – это уже совсем другая история, о которой Анне не хотелось распространяться. Мысли об этой ситуации не давали девушке покоя, и однажды она озвучила их Альберту:

– Что же с ними будет? Неужели они разведутся?

В этот момент батлер посмотрел на нее так, что девушка почувствовала себя полной дурой.

– Все не так просто… Им невыгодно расходиться: слишком огромное имущество, чтобы затевать дележку, хотя, по сути, очень многое принадлежит Константину. Да и светская тусовка может изгнать Юлиану из своего круга, как только она перестанет быть женой Константина!

– Но ведь Юлиана сама из обеспеченной семьи.

– Она была не так богата и знаменита, как Константин. Фактически в свет ее вывел он. И своим положением она обязана именно ему. А светские ряды очень жестоки, это как на войне: один промах стоит тебе места в первых рядах. Выйти же из первых рядов для Юлианы смерти подобно.

– Нда… теперь для Маши закрыта дверь этого дома, – вслух произнесла Анна свою мысль.

– Абашева, я был лучшего о вас мнения. Не разочаровывайте меня, – пошутил Альберт, и у Анны расширились от удивления глаза.

– Вы хотите сказать, что и Машу она простит?

– Конечно – у них совместный бизнес. Маша помогает Юлиане в поставке тканей, кружев, фурнитуры, а Юлиана продвигает ее в качестве модели. Она не может допустить, чтобы сердце возобладало над разумом. Пойдут слухи, сплетни, желтая пресса и т. д. Ей нужно сохранять видимость дружбы.

– Неужели у этой женщины разум всегда на первом месте?

Батлер оставил ее вопрос без ответа, так как ответа уже не требовалось.

– Как это?

– Все, Абашева. Я и так слишком многим с вами делюсь. Между прочим, с вами единственной! – подчеркнул батлер ее привилегированное положение.

– Спасибо! – поблагодарила девушка, искренне ценя доверие такого верного и добропорядочного человека.

Когда Анна вошла на кухню, там кипели нешуточные страсти. Ксения стояла со скалкой в руках и смотрела на Кристину, готовая к бою. Кристина держала яблоко и злорадно улыбалась, а Люба успокаивала вжавшуюся в угол Гулю, обливающуюся горькими слезами.

– Прекрати, Ксюнь! Оставь ее в покое, – пытался остановить девушек Михаил.

– Вот ее-то? В покое? Как эту мусоромойку и шлюху можно оставить в покое?

– Что здесь происходит? – Анна в ужасе переводила взгляд с одной на другую.

Но ответа девушка так и не дождалась. Охваченные гневом горничные собирались броситься в драку.

– Ты на свою подругу посмотри, прикидывающуюся целомудренной смоковницей. Вылезла из-под дружка хозяина она, а шлюхой ты называешь меня? – Кристина оскалила зубки. – И хватит уже базаром трясти на кухне уважаемой элиты! По тебе прилавок на рынке плачет.

Гуля, не выдержав, выбежала из кухни. Анна попыталась ее остановить, но поняла, что сейчас разумнее остановить не ее, а двух разъяренных женщин.

– Слышь, ты, розочка! Тюльпани отсюда, а то как надаю тебе лавашей за своим прилавком, так ты сразу же обсеренишься! – пыталась накинуться на нее Ксения.

– Ух ты, ух ты! Какие мы знаем шикарные летучие фразы! Наркопритоны посещаешь?

– Ах ты, поганка! – Ксения, несмотря на попытку Михаила ее остановить, решительным шагом направилась к Кристине.

– Помогите! Убивают! – закричала Кристина и хотела было выскочить из кухни, однако не успела. Ксения схватила ее за волосы и потащила назад. Девушка пыталась отбиваться, но силы были неравны.

Кристина стала царапаться. Ксения уворачивалась, но когти Кристины, которая, несмотря на общий запрет, умудрилась их немного отрастить, впились Ксении в лицо и расцарапали щеку. Девушка взвизгнула и дала Кристине звонкую пощечину, после чего последняя отлетела и упала на пол. В кухню вбежал Альберт и смотрел на развернувшуюся картину широко открытыми изумленными глазами.

– Что это здесь происходит? Безобразие!

Запыхавшаяся Кристина встала с пола и начала приводить себя в порядок.

– Где это видано, чтобы профессиональные, работающие в элитном доме горничные позволяли себе такое?

– Позвольте… – Кристина готова была отстаивать свою честь.

– Молчать! Вы виноваты ровно столько, сколько и ваш оппонент!

– С той лишь разницей, что руками я не размахивала и не накидывалась первой!

– Зато языком еще как накинулись! – заметил Альберт. – Как по мне, так вы обе виноваты в равной степени! Никто не имеет права доводить другого и провоцировать даже на словах! Между прочим, в законодательстве, если вам неизвестно, существует статья, предусматривающая наказание за доведение до самоубийства путем набора нужных слов! Поэтому никто не отменял ответственности за произнесенные слова!

– Вот-вот, – победоносно заметила Ксения.

– Молчать! И живо со мной в кабинет! Благодарите бога, что я вас не увольняю! Если кто-нибудь из вас проболтается, пытаясь выгородить себя и очернить другого, и это дойдет до хозяев – я сделаю все возможное, чтобы вы обе были уволены! Даю вам слово батлера!

Обе девушки притихли, отлично понимая, что батлер сдержит свое слово. Опустив головы, они покорно вышли из кухни, сопровождаемые батлером под пристальным вниманием остального стаффа.

– Прямо-таки Бородинское поле! – заметила Анна, увидев разбросанные кастрюли, сковородки, скалки и прочую утварь. – Что же здесь все-таки произошло?

– А ты как думаешь? Все как обычно: издевки Кристины, вспыхнувший факел Ксюни и все – Франция объявила войну России, а Россия призвала на помощь кухонную дивизию. А теперь финита ля комедия! – констатировал Михаил, пока приводил в порядок свое растрепанное царство.

– Кристина влетела на кухню и со злорадством сообщила о женитьбе Армена, – начала рассказ Люба.

И тут Анна смекнула причину слез Гули. Но неужели Кристина тоже догадалась о чувствах девушки?

– И? – Анна пыталась понять всю картину происшедшего.

– Затем эта гадина посмотрела на Гулю и сказала: «Надеюсь, в постели он хорош и Света не разочаруется? А, Гуля?» Гуля побледенела и сразу в слезы, а Ксюша стала вступаться за подругу. Вот и все, – закончила свой рассказ Люба.

Анна опешила.

– Армен женится на Свете?

– Ну да… – пожала плечами Люба, собираясь еще что-то сказать, но было поздно – Анна уже стремглав мчалась к Гуле, желая утешить подругу.

Сжавшись в комочек, Гуля напоминала котенка – мокрого, холодного, голодного и истерзанного. Анна сидела рядом и как могла пыталась успокоить девушку, но все было бесполезно. Душераздирающий плач мешал Гуле говорить и затруднял дыхание. Не на шутку перепугавшись состоянием подруги, которую лихорадочно трясло, Анна заставила ее выпить успокоительное, и только после этого ей немного полегчало и она смогла произносить что-то членораздельное.

– Она права… Я шлюха, – неожиданно заявила Гуля.

– О чем это ты? – задала вопрос Анна, хотя уже знала на него ответ.

Гуля шмыгнула носом.

– Это случилось в ту ночь, после показа, когда ты уехала с Орловым… – начала Гуля свой рассказ. – Он был пьян, и я пошла его провожать. Все случилось так быстро, что я даже не поняла как… Скорее это я воспользовалась его невменяемым состоянием… – Гуля выдержала паузу, а затем призналась: – Я люблю его! – Из глаз девушки вновь полились слезы, и она уткнулась подруге в плечо. – А теперь он жениться на этой… на этой… – продолжала всхлипывать Гуля.

– Время все лечит. Ты забудешь. Впереди тебя ждет счастливая семейная жизнь. Ты обязательно встретишь достойного мужчину и родишь от него кучу детишек!

– Абашева, а ты банально утешаешь! Обычно блистаешь остроумием, – улыбнулась сквозь слезы девушка. – Конечно, разумом я многое понимаю, но сердце… Как с ним быть? Как сделать вид, что мне все равно? Как забыть и не мечтать?

«Ах, если бы я сама это знала!» – подумала девушка, а вслух произнесла:

– Каждый из нас имеет право любить, даже если тот, кого мы любим, миллионер, а ты простая горничная! Все в жизни возможно, и все в жизни бывает… – утешая подругу, Анна утешала и себя, думая при этом об Орлове.