Анна вместе с Гулей кое-как заставили неугомонную Ксению встать со стула. Буквально дотащив тяжеловесную Ксению до комнаты, они устало вздохнули и кое-как добрели до своих.

Уже с утра язык доноса дал о себе знать в виде свирепости Альберта, расхаживающегося по кабинету, словно разъяренный лев в клетке.

– Устраивать пьяные дебоши в этом доме запрещено! Хотите выпить – делайте это тихо! – Альберт отчитывал стафф, сдвинув брови на переносице, за которой всегда так старательно следили окружающие.

– Так мы и делали это тихо! – хватаясь за голову, защищалась Ксения от нападок Альберта. Утреннее похмелье давало о себе знать.

Ранняя перекличка превратилась в урок дисциплины. Виктория торжественно улыбалась, глядя на бледную Ксению.

– Вы не соблюдаете этикет! – продолжал тем временем батлер.

– Это было вне рабочего времени, – попыталась вставить слово и Анна.

– Это было на кухне, мисс! Этого достаточно! А если бы кто-то из Вадимовых зашел на кухню?

– Они ооооочень редко туда заходят! – возразил Михаил.

Альберт окинул Михаила неодобрительным взглядом и продолжил:

– Чтобы это было первый и последний раз! А вы, Виктория, ни слова Вадимовым о вчерашнем, – резко добавил Альберт, развернувшись к Виктории.

Улыбка сползла с лица той, и она кивнула.

– Хорошо.

Недовольная тем, что сплетня не удалась, Виктория надулась, как малое дети, у которого отняли возможность поиграть в любимую игру, тогда как она уже предвкушала все прелести этой игры.

– Может, следует оштрафовать их? – вдруг предложила Валентина, чем вызвала порцию негодования со стороны персонала.

– Нет. Никаких штрафов. Пока.

– Да, но я забыла вам сказать: кто-то из сегодняшних похмеляющихся умудрился мммм… испортить унитаз Вадимовых на первом этаже, – Валентина настаивала на своем и была непреклонна в желании наказать стафф.

– Этот сраный унитаз, видимо, облевала я, – гордо вышла вперед Ксения, набрав в грудь воздуха.

– Башкина, что вы себе позволяете! – Альберт был сражен выходкой девушки, которая при нем всегда старалась обуздывать свой жаргон, а сейчас, в силу легкого дурмана, забыла о языковом этикете.

– Этот… как вы его называете, унитаз стоит двадцать тысяч долларов! – Валентина посмотрела в упор на Альберта, как бы говоря: «Ну, я оказалась права! Надо бы наказать ее!»

– Да, я знаю. А еще я знаю, как его мыть, чтобы не повредить деликатную поверхность этого… унитаза! Не думаю, что она повредилась от человеческой блевоты, – Ксения не сдавалась.

– Башкина! Какое хамство! – Валентина задыхалась от возмущения.

Анна пыталась своим взглядом остановить Ксению.

– Так, тихо! – Альберт посмотрел на строптивую прислугу, потом перевел свой взгляд и остановил его на Валентине.

– С сегодняшнего дня и до конца недели Башкина помимо всей остальной работы будет каждый вечер рано утром и поздно ночью перед сном обходить все уборные и мыть унитазы. Это наказание. А теперь все свободны.

Ксения хотела было возразить, но взгляды Анны и Гули ее остановили. Виктория победоносно улыбнулась, и стафф покинул кабинет батлера, направившись в пункты, заранее очерченные Альбертом и Валентиной.

Анна плотнее укуталась в свой шерстяной шарф и твердым шагом шла в сторону жилого комплекса «Алые паруса». То был особый мир, впрочем, как и Рублевка, принадлежащий тем, кто обладает миллионами. И сии обладатели так усердно отгораживают себя от внешнего мира и так упорно выстраивают кастовое общество, что создают у выходцев из Бирюблева, попавших в те самые «Паруса», ощущение инородных частиц. Так, по крайне мере, чувствовала себя Анна.

Дойдя до жилого комплекса «Алые паруса», девушка оглянулась и ахнула: всюду мрамор, хрусталь, плазмы. Комплекс был весьма самодостаточным – на улицу можно было вообще не выходить, так как на территории было все: детские сады, различные магазины, салоны красоты, спа-салоны и другие необходимые элементы роскошной жизни.

Анна остановилась, достала листок бумаги и, прочитав номер, набрала домофон. Ей пришлось простоять минут 20, прежде чем сонный голос произнес заветное алло.

– Это Анна. Я от Юлианы Сергеевны.

– Ааааа… проходи.

Дверь открылась, и Анна прошла внутрь. Ее разом окатило запахом алкоголя и табачного дыма. Маша еле стояла на ногах, а рядом уже вовсю разошлась лаем чихуахуа. Еще вчера Юлиана попросила, а точнее приказала Анне отправиться к своей подруге Маше, заменить на один день ее прислугу, которая слегла с высокой температурой и не в состоянии обслуживать хозяйку, а у той нет времени искать другую – лучше уж проверенную, да еще и по рекомендации. Вот Юлиана и сделала щедрый жест по отношению к подруге.

– Кто там еще? – голос из дальней комнаты был похож на рычание медведя, берлогу и сон которого ненароком потревожил рой пчел.

– Пупсик, это горничная. Проходите, – Маша кивнула Анне, и девушка послушно последовала за своей временной хозяйкой.

Оглядев представшую перед ней картину, Анна в ужасе округлила глаза: ей досталась разгромленная берлога с разбросанными бутылками, вещами, мусором, грязной посудой, торчащей со всех сторон и умоляющей своим видом вымыть ее наконец.

«Да, квартира явно вышла из-под контроля», – озираясь по сторонам, думала ошеломленная Анна.

Проследив за взглядом девушки, Маша кинула на ходу, направляясь в берлогу к своему зверю:

– У меня горничной не было два дня.

Анна улыбнулась, но про себя подумала: «Какой кошмар! Всего лишь два дня – и уже такое!!! А сама не пробовала убраться?»

– Арина, все, что тебе может потребоваться, ты можешь найти на кухне или в ванной, мы скоро уходим. Останешься за старшую!

– Меня зовут Анна, – вдогонку уходящей Маше крикнула девушка.

Маша не удосужившись ответить девушке, захлопнула перед ней дверь и продолжила прерванные любовные игры.

Гламурная тусовщица жила на широкую ногу в 400 квадратных метрах, от которых захватывало дух. Возможно, у всех женщин, побывавших в квартире Маши, кислородное голодание начиналось там, где начинался ее гардероб. При этом появлялось странное щемящее желание оказаться туфлями Маноло Бланик в этой роскошной квартире с не менее роскошным гардеробом. И все это Машино счастье было нажито не умственным или физическим трудом – хотя физическим, но не трудом, а удовольствием, которое ей доставляла связь с успешным женатым мужчиной. Связь эту она называла любовью и при этом вожделенно рассматривала очередные украшения Тиффани и Ко, сверкающие на ее отполированных пальчиках. Но как воровство ни назовешь, оно все равно остается воровством. В ее случае, и не только в ее, это воровство времени, внимания, заботы, покровительства и сотни пар Маноло Бланик у той, у которой, возможно, их двести, но могло быть триста. И вот эти самые Маши, возможно когда-то любившие детские сказки о рыцарях и принцессах, искренне верующие в единственного белого коня, в какой-то момент захлопнули книжку и выбрали стиль жизни Саманты Джонс и Кэрри Брэдшоу, одержимой любовью к туфлям Маноло.

Немного освоившись, Анна принялась за уборку, в которой было все: и две ванные комнаты с ковриками от Тиффани, и мраморные колонны, и гостиная, обставленная антикварной мебелью, и рабочий кабинет «Папика», так как по содержанию и наполнению был слишком «серьезен» для Маши и без намека на гламурный антураж: много книг, серьезных газет и важных документов.

Продолжая вымывать квартиру, Анна с удивлением посмотрела на время: вот уже пятый час, как она возилась с копотью и сажей, которым не было видно ни начала, ни конца, без единой крошки во рту, близкая к обмороку, а впереди ее все еще ждала стопка глажки и та самая огромная гардеробная, которая по размерам была такова, что ее можно было использовать для бегов и скачек.

Прошло еще около двух часов, прежде чем девушка услышала позади себя голос Маши и ее медвежонка, действительно похожего на медвежонка, с округлившимся к шестидесяти годам животиком и типичной в таком возрасте залысиной. Папик прошел мимо Анны и даже не посчитал нужным поздороваться из вежливости. Ковыляя вслед за своим благоверным, из комнаты вышла, а точнее выплыла лебедь Маша, одетая во все белое, с вышитым на груди крылом лебедя, и все это на фоне засаленной квартиры, плесени и паутин.

– Пупсик, как ты думаешь, какую сумочку мне лучше надеть? – мельтеша перед зеркалом, кокетливо надув губки, рассматривала себя Маша.

– Маша, не надеть, а взять!

– Какая разница? Ну? Какую? – Маша стояла у зеркала и ожидала ответа, так же, как и ее чихуахуа, покорно и заискивающе глядящая на свою хозяйку.

Девушка с чихуахуа, которая сама напоминала чихуахуа при богатом папике, а точнее являлась паразитом, не производящим никаких благ, а только присасывающимся к тем частям, которые были ей интересны, все-таки остановила свой выбор на черной сумке Prado. Когда довольная своим выбором Маша завершила последние штрихи своего приготовления, ее взгляд упал на стоящую неподалеку Анну.

– Как там тебя? А, неважно… – Не дожидаясь ответа, продолжала Маша: – Поменяй в спальне белье и не забудь протереть мои фотографии с показа… Будем поздно, двери я закрою, – с этими словами Маша вышла, оставив растерянную Анну посредине гостиной.

Анна вздохнула, огляделась и вновь принялась за работу. Зайдя в спальню Маши, она сперва чуть не задохнулась, а потом чуть не заплакала: разруха была еще похлеще, чем во всех остальных частях квартиры. Стену спальни украшали пыльные фотографии с модных показов, на которых Маша фигурировала в качестве модели. У Юлианы было хобби в виде создания своего бренда одежды, а Маша являлась ее непосредственной моделью и даже вложила какую-то небольшую часть выслуженных у папика денег в модный бизнес. Особо вникать в нюансы бизнес-схемы Маша не стала, и даже если бы стала, то мало что поняла бы, а вот красоваться на подиуме было ей как раз по душе. Таким образом, к ее профессии содержанки добавлялась новая – топ-модель по-русски.