Она не собиралась так просто давать ему сорваться с крючка.

– Что вы знаете о таких мужчинах, как я?

– Я знаю достаточно. – Она пыталась выглядеть почтенно, но ее взъерошенные волосы и непослушный халат придавали девушке восхитительный вид. – Повесы и негодяи существуют не только исключительно в Лондоне, довожу до вашего сведения.

Рейф усмехнулся, да абсурда счастливый просто от того, что он рядом с ней.

– О, вы разводите свою собственную породу там, в графстве У-Чёрта-На-Рогах?

Феба бросила свой узел и сложила руки под своим неприкрытым лифом.

– Полагаю, прежде всего, они импортируются, милорд, – угрюмо произнесла она.

Его улыбка исчезла.

– Ты ведь не дразнишь меня, нет? Что случилось с тобой в Торнтоне? Когда ты успела повстречаться с повесами и негодяями?

Что-то быстро промелькнуло в выражении ее лица, и Рейф подумал, что она собирается заговорить. Но затем все исчезло, и она просто невозмутимо посмотрела на него.

– Ты пришел сюда, чтобы найти что-то поесть?

– Ветчину. Или жаркое. Или… – Бедро. Но так же, как они не затрагивали тему Лайлы, они не возвращались и к тому, как Рейф нашел ее свернувшуюся на полке, спрятавшуюся от незваного гостя, в ночной рубашке, задранной выше колен, не так ли?

Он мог уважать хорошую уловку, но подумал, что должен каким-то образом внести свой вклад.

– Ты не должна бродить по дому одна. Ты не слишком хорошо знаешь его.

Феба приподняла подбородок.

– Это мой дом – или будет моим через две недели. Думаю, что я имею право совершить набег на кладовую, если захочу.

Ее дом… будущая жена его брата.

– Да, спасибо большое за то, что напомнила мне. Скоро здесь будет множество надоедливых, похожих на Колдера, ребятишек, которые не дадут нам спать по ночам.

Феба поставила на стол, стоящий в центре комнаты, поднос с ломтями жаркого.

– Сыр?

Он рассеянно потянулся ко второй сверху полке по ее просьбе.

– Ты слышала, что я сказал?

Девушка слегка напевала, пока вытаскивала полбуханки хлеба с полки, где она его спрятала. Выпечку обычно здесь не держали, поэтому она принесла его с собой. Феба на самом деле устраивалась в Брук-Хаусе как у себя дома.

– Я слышала тебя, – ответила Феба. – Ты протестовал против моих способностей к размножению. – Она бросила на него косой взгляд. – Некоторые из этих ребятишек могут быть похожими на Фебу, знаешь ли.

Маленькие Фебы, со щечками, как у херувимов и взъерошенными волосами, семенящие по дому, постоянно напрашивающиеся на неприятности, очаровывающие всех и вся своими ямочками и голубыми глазами с длинными ресницами…

На мгновение он был полностью захвачен этим образом в своем сознании. Затем вспомнил, что это не он будет отцом этих голубоглазых прелестниц.

Дядя Рейф. Его будут приглашать на праздничные обеды и больше никуда.

Феба продолжала спокойно готовить еду уверенными движениями. Если ее и затронул инцидент, произошедший этим вечером на концерте, то она не казалась расстроенной этим.

Я хочу, чтобы ты была расстроена. Нет, я хочу, чтобы ты была опустошена. Я хочу, чтобы ты сражалась за меня, чтобы отбросила прочь все, чтобы порадовать меня, чтобы это стоило тебе уважения своей семьи и жизни в качестве герцогини – так, что бы я не ощущал, что мой брат выиграл…

И что за человека все это делает из меня?

Это делает из тебя дядю Рейфа, потому что она достаточно разумна, чтобы послать тебя подальше, даже если ты ей и нравишься.

Что будет в точности тем, что он заслуживает.

Если бы Рейф знал, чего его бунтарские развлечения будут однажды ему стоить, сделал ли бы он все по-другому? Согласился бы он с планами Колдера, учился бы он прилежнее, избегал бы карточной игры, женщин и выпивки?

Почему ты не можешь больше походить на своего брата?

Был ли хотя бы один день в его юности, когда бы он не слышал этой ненавистной фразы от своего отца, или от наставника, или даже от местного священника. Каждое произнесение этой фразы добавляло еще один кирпич в стену между братьями, отсекая Рейфа…

И замуровывая Колдера?

Нет. Рейф отбросил эту нелепую идею. У Колдера было все.

Он посмотрел на Фебу, которая опасливо старалась вовсе не смотреть на него. Да, он ей нравился, но она никогда не выберет его, отвергнув Колдера. Она была слишком разумной для этого.

– Я не хотела причинить тебе боль, Рейф. – Ее голос был тихим, но он смог различить в нем страдание.

– А я не хочу, чтобы мне причиняли боль, – ответил молодой человек, выдавив улыбку. – Видишь? Мы можем проводить время друг с другом безо всяких трудностей. Мы единственные, кто не спит во всем доме, нас только двое, наедине, и мы находимся там, где никто не узнает, что мы…

Он остановился, необъятность их уединения только придавала ночи ощущение безопасности и таинственности. А это было рискованно.

Через стол от Рейфа Феба едва заметно вздрогнула.

– Пол просто ледяной.

– Тогда уйди с него. – Он обогнул стол одним быстрым движением.

– Что…

Обхватив обеими руками ее узкую талию, Рейф поднял девушку и посадил на стол до того, как она смогла запротестовать. Ее удивленный вздох легко прикоснулся к его щеке, смешавшись с ее запахом. Ему захотелось крепче обнять ее, притянуть ближе к себе и заставить забыть обо всем, кроме него…

Рейф отступил на шаг назад и низко поклонился, чтобы скрыть выражение своего лица.

– Барка моей королевы готова к отплытию. Не соизволит ли ваше величество усесться соответствующим образом?

Феба засмеялась.

– Ты сошел с ума.

Он выпрямился.

– Располагайся, – приказал он. – Этот пол чертовски холодный.

Она снова захихикала, но подтянула свои замерзшие ноги наверх, чтобы подогнуть их под себя, а затем вытянула одну руку.

– Вот. Я уселась. Можешь ли ты передать мне поднос? Я не могу достать его отсюда.

Рейф схватил поднос и унес его вне пределов ее досягаемости.

– Царственные руки вашего величества не должны касаться подносов!

– Девушка может привыкнуть к таким вещам, – задумчиво прошептала Феба.

Дочь бедного викария, вероятно, перенесла множество подносов за свою жизнь.

– Тогда сделайте это, моя королева, – нараспев произнес Рейф, стараясь как можно лучше подражать Фортескью.

Девушка снова рассмеялась, а затем приняла скучающий, королевский вид.

– Тогда хорошо. Подай мне хлеб.

Рейф оторвал кусочек от ломтя хлеба и положил ей в рот, ловко избежав ее протянутой руки. Глаза девушки мерцали, пока она жевала и глотала.

– Итак, брать еду руками тоже не по-королевски, так?

– Конечно, нет. – Рейф отщипнул ломтик холодного жареного мяса из того разнообразия, что стояло перед ним, и скормил ей.

Девушка закрыла глаза.

– Почему украденная еда кажется намного вкуснее?

– Продолжай держать глаза закрытыми, – ответил он. Рейф кормил ее кусочками хлеба, мяса и сыра еще несколько минут. Феба шептала одобрительные слова, напоминая ему о том, как она наслаждалась шоколадом на улице. Он опустил вниз поднос и схватил свечу.

– Я сейчас вернусь.

Кладовая была как раз за углом, и он смог вернуться назад до того, как Феба успела хотя бы символически запротестовать против того, что ее оставили в темноте.

– Извини за это. Я не хотел попасть локтем в какой-нибудь пирог.

Она просияла.

– Пирог?

– Лучше. А теперь снова закрой глаза.

Доверяя ему, она закрыла глаза, откинула назад голову и открыла рот…

Приличный мужчина на самом деле не должен иметь подобных мыслей по отношению к невесте брата. Безусловно, но Рейф никогда не был приличным, не так ли?

Угощение, которое он принес, было густым шоколадным соусом, который, вероятно, предназначался для десерта завтра вечером. Он зачерпнул ложкой темный деликатес, позволив густой массе стекать на ее язык. Феба покатала соус у себя во рту и задрожала.

– Блаженство, – хрипло прошептала она.

Ее хрипловатая оценка заставила его пах запульсировать. То, как ее язык облизывал губы, стараясь слизнуть даже самое крошечное пятнышко, заставило его кровь отхлынуть от мозга и устремиться в самые неприличные части его тела.

Рейф погрузил еще одну ложку в этот похожий на розовый бутон рот, и единственное, что он слышал – была пульсация его вожделения. Его рука задрожала, отчего маленькая капля шоколада приземлилась на ее подбородок.

До того, как Рейф смог остановить себя, он нагнул голову и слизал эту каплю.

Феба задохнулась и застыла, но ее глаза оставались закрытыми, и она не двигалась, чтобы оттолкнуть его прочь. Эта игра, задуманная для того, чтобы отвлечь их от трепета, который они испытывали друг к другу, потерпела поражение.

Феба ждала, не способная дышать, не в состоянии думать из-за томления в сердце и в мчащейся крови. Ее живот дрожал от необходимости. Поцелуй меня.

Нет. Это не правильно.

Это не может быть неправильным, только не это.

Поцелуй меня.

– Ты принес мне конфеты, не так ли? – прошептала она. – Как ты узнал?

Он сглотнул.

– Я следовал за тобой, – прошептал Рейф в ответ, его губы были так близко от ее рта. – Я… следил за тобой.

Феба не открыла глаз.

– Я ощущала тебя там. – Она вздохнула.

– Открой глаза, Феба. Открой глаза и посмотри на меня.

Она приподняла веки, ее глаза были похожи на пару одинаковых огней, освещавших его желанием, заставив его рот пересохнуть, послать все добродетельные мысли к дьяволу с исчезающими за ними следами дыма.