Сначала люди просто шептались, чего Колдер, вероятно, никогда не слышал в своем увлечении. Затем пошли слухи, но он также игнорировал их. Он сам испытал на себе действие ревнивых языков Общества, когда унаследовал так много в слишком молодом возрасте. Он знал, что праздные умы производят слухи для собственного развлечения.

Слухи стали пламенными сплетнями, а сплетни переросли в скандал – и Колдер ничего не мог сделать, кроме как жениться на девушке, которую он так опрометчиво оставил на весь сезон без присмотра. Разорвать помолвку самому означало бы запятнать себя и навсегда погубить ее – и ничто из этого не было желательно вписывать в семейную историю. Униженные родители Мелинды заверили его, что их дочь подобающим образом начнет исполнять роль жены, как только состоится свадьба. Ничего не оставалось делать, как пройти через это и надеяться на лучшее.

Лучшее не произошло. Мелинда, в ярости от того, что ее действия не принесли результата и теперь уже безумно влюбившаяся в мужчину, с которым она встречалась во время своих приключений, продолжала появляться в заголовках колонок для сплетен. Наконец, казалось, все дела немного уладились, и пара даже достигла некоторого счастья – Рейф не знал точно почему, потому что он и Колдер в то время были не в лучших отношениях – пока через два года после свадьбы случился следующий и трагически последний акт восстания со стороны Мелинды.

Это было достойно сцены великого театра – убегающая жена, усмехающийся любовник, уничтоженный муж, и драматический побег по пересеченной местности, закончившийся несчастным случаем с экипажем, в котором погибли оба пассажира. Все это было слишком безвкусно и избито – а невыносимо замкнутый в своей частной жизни Колдер обнаружил себя в самом центре всего этого.

Рейф, который провел ту ночь в энергичных объятиях счастливой замужней женщины, матери шести детей – которые бесстыдно различались по цвету волос и всем внешним признакам, хотя к счастью его собственные черные волосы и карие глаза никогда не появлялись здесь – узнал о трагическом происшествии с Колдером точно таким же способом, каким узнала остальная часть Англии.

Газеты были безжалостны, раскопав каждую деталь старых слухов и сплетен от возмутительного сезона Мелинды, и, ко всему прочему, дополнив любые слабые места дикими предположениями. Колдер обнаружил себя в мучительном положении: его открыто жалела – и хихикала над ним – вся нация. Это было невыносимо для гордого и отчужденного человека.

Рейф упаковал все свои вещи в комнатах, которые он снимал, и Колдер принял его в Брук-Хаусе. Ни один из них не произнес ни слова о трагедии, но Рейф убедил себя, что Колдер оценил видимость поддержки. Это было печальное, молчаливое время.

Решительное и достойное молчание Колдера – и размер его огромного состояния, без сомнения, – в конечном счете, помогло ему пережить шторм скандала. Рейф остался в Брук-Хаусе и старался, как мог, не добавлять топлива в костер слухов. Одно за другим он отбросил свои эгоистичные удовольствия, хотя ни Колдер, ни остальная часть общества, кажется, не заметила этого. Возможно, это просто была собственная форма искупления Рейфа. Дикие выходки Мелинды не были его виной, но он испытывал какое-то горькое развлечение, наблюдая за тем, как Колдер подорвался на собственной ханжеской петарде.

Однако он никогда никому больше не пожелает впасть в это бушующее безумие, и его беспокоило то, что Колдер еще глубже забрался в свою узкую раковину.

Колдер не снял своих черных одежд даже после того, как год траура прошел, и его новое задумчивое поведение ничего не дало для того, чтобы сдержать сплетников, которым все еще нравилось представлять его как объект романтической жалости.

Мысли Колдера, должно быть, следовали по тому же пути, потому что он слегка нахмурился, глядя в зеркало.

– Я не намереваюсь снова совершать ту же ошибку. Вот почему свадьба состоится через несколько недель. Если бы не необходимость оглашения, я бы позаботился об этом завтра.

Рейф некоторое время сидел молча.

– Ты, в самом деле, имеешь это в виду? Ты намереваешься быть настоящим мужем для Фе… мисс Милбери?

Колдер бросил на него косой взгляд.

– Я был настоящим мужем для Мелинды. Она не была мне настоящей женой. Но мисс Милбери не пробыла в городе достаточно долго, чтобы привязаться к кому-нибудь, и я намереваюсь проследить, чтобы у нее не было такой возможности.

– Ты имеешь в виду, что нужно быстро посадить птичку в клетку, – грудь Рейфа напряглась. – Так, чтобы у нее не было возможности взлететь.

– Конечно. Это гораздо эффективнее. Она не будет тосковать по тому, чего у нее никогда не было.

Я бы не стал спорить об этом даже на фартинг, брат мой. Можно очень сильно тосковать по тому, чего у тебя никогда не было.

– Ее кузины также переезжают. Очень скромные и приличные молодые девушки, эти двое.

Другими словами – держись подальше от молодых леди. Рейф отрывисто рассмеялся.

– Я уверен, что так и есть. Тогда увидимся позже.

Он ударил ладонью по замку на двери и вышел из экипажа. Лучше пройтись остаток пути. Когда он закрыл дверь и повернулся, чтобы идти прочь, то услышал что-то такое, что – он мог бы поспорить – никогда не слышал за всю свою жизнь.

Колдер напевал, хрипло и немного фальшиво, но, тем не менее, напевал. Рейф мог предельно честно признаться, что никогда не видел своего брата таким счастливым.

Как символично, что все это делало его самого таким несчастным.

Глава 10

Несколько мгновений спустя после того, как Брукхейвен попрощался, другой джентльмен прибыл в дом на Примроуз-Стрит – некий мистер Стикли, из фирмы «Стикли & Вульф», исполнителей траста Пикеринга.

– Да, конечно… – худой джентльмен с сомнением оглядел их всех, когда леди уселись полукругом лицом к нему в той же самой гостиной, где они принимали Брукхейвена. Мистер Стикли занял значительно меньше места, чем их предыдущий посетитель. – Леди Тесса, вы совершенно уверены, что сам викарий недоступен?

Тесса улыбнулась с таким видом, словно вонзила кинжал в этого человека.

– Викарий отправился в Брук-Хаус с маркизом. Все дела с наследницей Пикеринга остались в моих руках.

Мужчина заморгал.

– Тем не менее…

Улыбка Тессы испарилась. Мистер Стикли постучал пальцами по папке с делом клиента, словно обдумывал, стоит ли подождать до тех пор, пока сможет найтись какой-нибудь представитель мужского пола. Феба восхитилась его силой духа, но затем осознала, что вероятно он был просто слишком близорук, чтобы увидеть, в какой он опасности.

– Сэр, боюсь, что мы просто обязаны уладить эти дела. Видите ли, у мисс Милбери назначена примерка у самого Лемонтёра сегодня днем. Мы… – она махнула рукой в сторону остальных и себя, – также собираемся заказать платья, поскольку мисс Милбери настаивает на этом.

Феба уставилась на Тессу. Эта женщина была невероятна.

– Я настаиваю?

Глаза Тессы опасно вспыхнули.

– Да, ты настаиваешь.

Феба улыбнулась. Внезапно Тесса показалась ей довольно крошечной, и, хм, иллюзорной. В конце концов, леди Тесса не может сравниться с герцогиней Брукмур. А если подумать – то даже с маркизой Брукхейвен.

Улыбка Фебы сделалась кривоватой. Она слегка наклонила голову.

– Для меня большая честь предложить всем вам сопровождать меня на примерку к Лемонтёру.

Глаза Дейдре сверкнули чем-то, что могло сойти за обидчивое уважение, но Софи только пожала плечами.

– Как ты думаешь, это займет много времени?

Мистер Стикли нахмурился, потому что он совершенно понятно не заботился о таких мало необходимых вещах.

– Полагаю, мы должны начать – хотя мне придется внести в отчет, что я желал отложить это до того момента, когда викарий смог бы присоединиться к нам.

– Вы можете вносить все, что угодно, мистер Стикли, – ответила Тесса с многозначительным выражением, – как только вы начнете. А именно – сейчас же.

– Как вы, леди, несомненно, проинформированы, состояние Пикеринга сейчас составляет двадцать семь тысяч фунтов…

Кто-то задохнулся от изумления. Феба внезапно осознала, что это была она. Остальные очевидно были менее пораженными, хотя Софи казалась немного смущенной, словно ей было трудно представить столь возмутительную сумму.

Мистер Стикли повернулся к ней.

– Вы та юная леди, которая помолвлена с маркизом?

Феба кивнула, во рту у нее пересохло. Двадцать семь тысяч фунтов? Это не просто состояние, это баснословное состояние.

Мистер Стикли с неясным одобрением изучал ее.

– Что ж, кажется, вы можете стать победительницей. У меня есть надежная информация о том, что нынешнему герцогу Брукмуру снова стало хуже.

Старый человек умирает. Желудок Фебы перевернулся от того, что это была хорошая новость… но все же она такой и была. Его смерть и ее замужество навсегда освободят Фебу. И она желала этой безопасности больше всего, что она когда-либо хотела.

За исключением Марбрука.

Девушка сумела издать уклончивый звук для мистера Стикли, который кивнул.

– Итак, если мисс Милбери унаследует состояние, то двум другим наследницам достанутся небольшие годовые доходы – я полагаю, это завещание устанавливает, что они получат по пятнадцать фунтов в год… – Он замолчал, потому что даже мистер Стикли должен был осознавать, какая это была незначительная сумма.

Приличная гувернантка получала больше этого, и у нее к тому же была еще комната и питание. Стикли откашлялся.

– Прискорбно, что сэр Хэмиш не рассчитывал на возрастающие расходы… но нет никакой возможности увеличить эту сумму.