Феба с каждой минутой все сильнее была уверена, что так и есть на самом деле: Рейф в беде и его нужно спасти. Ей это подсказывало сердце.

И правда, что еще ей остается в этой ситуации? Томительное и бесплодное ожидание вконец измучило Фебу. Да, Колдер этого не одобрит. Не говоря уже о викарии. Но ведь она уже, кажется, решила для себя, что ей нет дела до того, что о ней думают другие люди, так ведь? Она уже не ребенок и не позволит, чтобы ей навязывали свое мнение.

Когда Феба приняла для себя решение, на сердце у нее стало легко. У нее опять появился смысл жизни, и она ощутила себя хозяйкой собственной судьбы. Она во что бы то ни стало найдет Рейфа, поможет ему выпутаться из переделки, в которую он наверняка попал. А потом они вместе вернутся домой.

И пусть люди говорят что угодно — ей всё равно.

Колдер был категорически против и разразился гневной тирадой:

— Ни в коем случае! Я запрещаю вам это! — Но Феба стояла на своем:

— При всем уважении, милорд, это не вам решать.

— Ну тогда ваш отец вам этого не позволит! — Феба рассмеялась:

— По-моему, его не интересует ничего, кроме вашей библиотеки. Он ничего не знает: ни того, что между нами произошло, ни того, что Рейф пропал. Не хочу ответить черной неблагодарностью на вашу заботу обо мне и моем отце, милорд, и идти наперекор вашей воле, но…

— По-моему, это никогда вас раньше не останавливало. Едва ли это остановит вас и сейчас, — мрачно заметил Колдер.

— Да, не остановит, — твердо сказала Феба и гордо вскинула голову.

Колдер даже не пытался ее остановить, понимая, что спорить бесполезно. И вскоре — одетая в дорожное платье и с сумкой в руках — Феба уже стояла в холле. Викарию она написала уклончивое и полное недомолвок письмо, довольно краткое, и более пространное и вразумительное послание оставила для Софи.

В этот момент в парадную дверь постучали, и лакей поспешил открыть. Принесли почту. А вдруг это весточка от Рейфа?

— Это для вас, мисс.

— От кого? — По штемпелю Феба определила, что письмо было отправлено из Бернхилла.

От волнения Феба выронила перчатку и дрожащими руками вскрыла письмо.


«Моя дорогая мисс Милбери, сожалею, что не могу выполнить данное вам обещание на вас…»

Письмо было коротким. Рейф был немногословен. По сути, это была записка, а не письмо. Лаконичность послания еще сильнее потрясла Фебу. Неужели у Рейфа даже не нашлось для нее слов?

От этого чудовищного вероломства у Фебы перехватило дыхание. «Я передумал на вас жениться». Словно речь идет о покупке нового костюма или склянки чернил! Феба смотрела прямо перед собой остановившимся взглядом и молчала.

Ей с трудом удалось сдержать рыдание.

Через некоторое время она овладела собой и почувствовала необыкновенное спокойствие. К ней неожиданно вернулось самообладание. Боль превратилась в ледяной комок в сердце.

Феба снова развернула письмо и стала всматриваться в строчки. Как утопающий за соломинку, она цеплялась за последнюю надежду, пытаясь найти там что-то, что сможет опровергнуть содержание послания. Сердце отказывалось верить в то, что твердил ей разум, и в то, что было написано в записке.

Колдер по-прежнему был у себя. Когда Феба вошла, он поднял на нее удивленные глаза:

— Вы передумали?

— Я… — Феба не договорила, потому что к горлу подступил комок.

Увидев ее бледное лицо, Колдер понял, что что-то случилось. Он встал из-за стола, торопливо подошел к Фебе и бережно взял ее за локоть.

— Садитесь, Феба. Успокойтесь и расскажите, в чем дело. — Не глядя на него, она молча протянула письмо.

— Оно не подписано. Скажите, это его почерк? — Колдер прочел письмо один раз, затем еще и еще. Когда он поднял глаза на Фебу, она уже сама знала ответ: это правда.

— Его почерк мне знаком с детства: ведь мы вместе учились. Так вот, почерк Рейфа очень похож на мой собственный. Можно было бы подумать, что это написано моей рукой.

Последняя надежда рухнула.

Двигаясь как сомнамбула, Феба подошла к окну и невидящим взглядом посмотрела на цветущий сад. Колдер тяжело вздохнул.

— Феба, — проговорил он осторожно, — стоит ли отдавать свою любовь тому, кто никогда не сможет ее оценить?

Она прислонилась лбом к прохладному стеклу. За окном моросил дождь. Он словно плакал, выражая сочувствие обманутой женщине. Фебе хотелось, чтобы весенний дождь омыл раны на ее обожженном болью сердце.

— Любовь не нуждается в том, чтобы ее кто-то оценил. Для тех, кто любит, любовь сама по себе награда.

— Увы, философия не моя стихия. — Колдер стоял, опираясь на большой письменный стол. — Я не склонен размышлять над такими понятиями, как любовь и смысл жизни. Да мне и незачем терять на это время: я уже нашел свое место в жизни.

Феба закрыла глаза.

— В таком случае вам можно позавидовать, лорд Брукхевен. Хотелось бы мне, чтобы на свете появился человек, который сбил бы с вас спесь.

Колдер угрюмо рассмеялся:

— Боюсь, еще не родился такой человек… Не могу представить, чтобы кому-то это удалось. Я кремень.

— А как же стрелы любви? Рано или поздно они поражают любого. Даже каменное сердце. По крайней мере очень хочется в это верить. Иначе получится, что мир устроен в высшей степени несправедливо.

— Вам сейчас тяжело? Вы чувствуете ожесточение? — Феба открыла глаза и ответила, глядя в невидимую точку где-то вдали:

— Нет. Мне просто… очень грустно. И еще, может быть, я испытываю гнев. Возможно, позже придет отчаяние. Но не теперь, а потом. — Сможет ли она когда-нибудь стать такой, какой была до этого? Сейчас Фебе в это не верилось. Сможет ли она когда-нибудь простить Рейфа за то, что он добивался ее, а потом бросил? Возможно, когда-нибудь, со временем… Но можно ли простить за то, что он навсегда ожесточил ее сердце?

Наверное, нет.

— Вижу, вы ничуть не удивлены тем, что случилось. Я чувствую, что вы что-то недоговариваете.

— Я не хотел бы говорить это вам. — Феба проявила настойчивость.

— А мне только начало казаться, что между нами установилось полное доверие…

Колдер смотрел в пол.

— Когда Рейф уехал с вами, он забрал с собой кое-что из своих вещей… А кольцо-печатку, с которым никогда не расставался, оставил на туалетном столике. Дело в том, что Рейф всегда носил эту фамильную драгоценность не снимая. Полагаю, раз он снял с руки печатку и оставил ее здесь, это может означать только одно — он не собирается возвращаться домой.

Ах вот оно что…

Фебе стало тяжело дышать. С трудом придя в себя, она выдавила из себя:

— Пожалуй, я пойду собирать вещи. Думаю, мне пора возвращаться в Торнтон.

В тот ненавистный дом, который столько лет был ее тюрьмой. Под неусыпный присмотр сурового отца-деспота. К его вечным придиркам, постоянному недовольству и раздражению.

Колдер тоже поднялся.

— Мисс Милбери… Феба… Я считаю, что и я в какой-то степени перед вами виноват и частично несу ответственность за случившееся.

— Бросьте, милорд. Вы сами невинная жертва. Вы честный, порядочный человек.

Колдер густо покраснел.

— Увы, это не совсем так. Дело в том, что я… я знал… — Он откашлялся, а затем подошел к Фебе, которая продолжала стоять у окна. Чувствуя смущение, Колдер неловко сжал ее руку. — Когда я прислал вам предложение с просьбой выйти за меня замуж, я знал, что Рейф серьезно вами увлечен и сам хотел бы сделать вам предложение. И кажется, я даже догадывался о том, что вы предпочли его мне.

В глазах Фебы застыло удивление.

— Почему? — не поняла она. — Что вы нашли во мне? Пусть я не дурнушка, но и красавицей меня не назовешь. В том, почему Рейф выбрал меня, я, кажется, разобралась. А вот почему вы обратили на меня внимание?

Колдер опустил голову и пожал плечами. Феба никогда не видела маркиза таким неуверенным. Обычно он всем своим видом излучал уверенность.

— Мне кажется, что поначалу немаловажную роль сыграло то, что в вас был по уши влюблен Рейф… Это разбудило во мне дух соперничества. И я задался целью заполучить вас раньше своего брата. Но теперь все изменилось…

— Понятно, — упавшим голосом проговорила Феба. — Значит, один снимает сливки, а другой довольствуется тем, что останется?

Колдер съежился под ее колючим взглядом.

— Я… Полагаю, начиналось все именно с этого. Верно. По крайней мере для меня. А потом…

— Ради Бога, избавьте меня от дальнейших откровений. Значит, вы тоже не ангел. И я, и вы — мы оба, каждый по своему, ошибались.

Колдер посмотрел Фебе в глаза.

— Да. — Он вздохнул. — Рейф раззадорил меня, пробудил во мне не лучшие стороны моего «я». И боюсь, такое своего рода соперничество между нами было всегда.

— В конце концов, у всех нас есть свои недостатки. Вопрос в том, как мы с ними поступаем: обуздываем или даем им волю.

— Вам не надо возвращаться в Торнхолд, Феба!

Феба попыталась убрать свою руку, но Колдер не отпустил ее. И Феба сдалась. В конце концов, какая разница?

— Нет, я должна вернуться домой. Скоро эта история попадет в газеты. Если я останусь в Лондоне, мне придется проходить через общественное порицание. Я не выдержу этого позора.

— У вас есть выход, как этого избежать. — Когда Колдер поцеловал ей руку, Феба взирала на это молча. Кажется, она ко всему была сейчас безучастна.

Колдер улыбнулся:

— Феба, в последние дни я узнал вас совсем с другой стороны. Я понял, что вы замечательная женщина, с сильным характером и огромным чувством собственного достоинства. Я прошу вас об одном: станьте моей маркизой… а когда придет время — и моей герцогиней!

Феба смотрела на Колдера, удивленно хлопая ресницами.

— Милорд, какая из меня герцогиня? Взять хотя бы мою опрометчивость…