Наталья Нестерова - Средство от облысения

Володя, когда ему сказали, что пять раз звонила жена, а сейчас трубка лежит, потому что Лена сказала: не кладите, я подожду, – помчался в кабинет пулей. Что-то случилось!

Во-первых, дети – вечная тревога! Петька особенно, мина замедленного действия. Во-вторых, родители – пожилые, не ровен час…

В-третьих, они связались с подсудным делом, криминалом.

Но Лена запыхавшегося и взволнованного Володю, когда, он схватил трубку и ответил, спросила:

– У тебя голова не болит?

– Нет! Почему она должна болеть? Что произошло?

– Володя! – паническим голосом умоляла Лена. – Я тебя очень-очень прошу: сходи в медпункт, померяй давление.

Полчаса назад Володя обсуждал давление пара в котельной, поэтому переспросил:

– При чем здесь медпункт?

– Давление – это крайне важно! Если запустить, может быть инсульт!

– У кого? Ничего не понимаю! Ленка! Ты откуда звонишь?

– Из архива. Володя, я вот еще думаю: вдруг Петеньку в армию заберут? И на подводной лодке он будет служить?

– Петьке двенадцать лет, – напомнил Володя.

– И все-таки мне страшно! – всхлипнула она.

– Говори толком! Дети, родители, а может, на тебя наехали? Что случилось? Конкретно?

– Конкретно ничего, то есть ничего явного. Но сколько на свете опасностей! Скажи мне, только честно, войны не будет?

– Какой войны? С кем? Ленка! Все живы и здоровы?

– Пока – да! Но, Володя…

– Стоп! Отвечай на мои вопросы!

– Хорошо! – обрадовалась Лена.

Суть-принцип ее жизни последние почти двадцать лет заключался в том, что она гребла веслами, а руль держал Володя. Она принимала мелкие решения, он – судьбоносные.

Лена была за щитом, который не только оберегал в целом семью, но промокашкой впитывал ее страхи и гипотетические беды.

– Где дети? – строго спросил Володя.

– В школе, – отчеканила Лена. – У Пети контрольная по математике, Настя задержится, у нее дополнительные по английскому.

– Мои папа или мама... звонили? Кто-то при смерти?

– Нет! Боже упаси!

– Тебя... тебя шантажируют, угрожают?

– Ой, да кто же? Мы тут с Анной Ильиничной одни.

– Ленка! Я ничего не понимаю!

– Володя, померяй давление!

– Какое, к лешему, давление?

– Артериальное. Ты не подозреваешь, но может случиться…

– Ленка! – перебил Володя. – Вы там выпиваете?

– Нет, конечно! Что за глупости!

– Тогда!.. – взревел Володя. – Тогда какого рожна ты звонишь и панику наводишь? Белены объелась?

Он оскорбил в ней святое – заботу о его жизни, Лена обиженно шмыгнула носом и сказала, стараясь придать голосу нейтральную безучастность (получилось как у девочки, которая в детской игре изображает «плохую папину начальницу»):

– Звоню тебе, чтобы сообщить, что мы нашли еще десять изобретений, присвоенных Канарейкиным. Если ты не передумал участвовать в этом деле, то можешь получить документы.

Лена опускала трубку на рычаги и слышала Володин голос. Кажется, он говорил «Погоди!».

– Погоди! Ленка! – кричал Володя. – Объясни, кто тебя встревожил? Почему?

Ответом ему были короткие гудки. Перезвонить ей? Но как называется архив, где находится, какой там номер телефона, Володя не знал. Да и некогда ему было выяснять! За спиной стоял начальник цеха и терпеливо дожидался, когда Владимир Анатольевич закончит личные беседы и вернется к служебным делам, отлагательства не терпящим.

Простившись с Анной Ильиничной как бы навсегда, если надобности не возникнет, Лена все-таки приехала к ней в архив через два дня.

Привезла подарки: шерстяные носки, сама вязала, на пятке и мыске прочная капроновая нить проложена, долго не протрется, – это для сына-матроса. А Николаю, мужу-инвалиду, отчества Лена не знала, она купила памперсы специальные. Несколько месяцев назад увидела их в аптеке (очередное средство от облысения покупала) и чуть со смеху не покатилась. Это кому же? Где такие младенцы с талией чуть не в метр? А цена! Напрасно потешалась, оказывается – для лежачих, скорбно больных взрослых людей.

Деньги от семьи Лена не отрывала, она ведь кошелек нашла, а в нем – три тысячи семьсот сорок рублей. В милицию не отнесла, не верила, что владельцу отдадут. Все на памперсы потратила, осталось сто рублей. На них Лена в переходе метро купила гребень лично для Анны Ильиничны. В ее-то гребне, постоянно по привычке вынимаемом и на место вставляемом, уже трети зубцов не хватает.

Анна Ильинична не только не обрадовалась подаркам, но и разозлилась на Лену:

– Ты что придумала? Я Христа ради не живу! Забери, чтоб глаза мои не видели!

Повернулась спиной и ушла, точно Лена посторонняя.

Лена подарки, конечно, оставила. Не такая уж Анна Ильинична расточительная, чтобы выкинуть полезные вещи. Лена Анну Ильиничну понимала: если ты рассчитываешь только на себя, то выдержишь; станешь надеяться на помощь других – сломаешься. Неизвестно, как у самой Лены в будущем, в старости сложится. Это сейчас она разбаловалась с Володей. А дальше? Да и где Володя? Бесчувственный! Жестокий! Дурак несчастный! Или счастливый?

Володя тем же вечером приехал домой за документами.

"Я его встречу гордая и неприступная, как статуя или Зоя Михайловна, – думала Лена.

– На ужин приготовлю капустные шницели.

Володя обожает капусту. Точно кролик! Не годится. Буду холодной и неприступной, он покрутится вокруг статуи и уйдет. А если томно-загадочной? Вопрос задать, например, из Алкиной книги про секс. Как ты полагаешь, Володя, продуктивны ли индивидуальные упражнения по самопоиску эрогенных зон с помощью гусиного перышка?.. Ужас! От человека, который бы у меня такое спросил, я бы на километр убежала. И никаких актерских данных у меня нет. В школьном театре даже роль прислуги не поручали, только фамусовское общество в толпе изображать. Не будет ему капустных шницелей! Специально сделаю морковные котлеты и назло чеснока в них не положу! Володя однажды сказал, что неспособность к притворству – самое лучшее мое качество. Может, оно и лучшее в мирное время, но во время боевых действий отрицательное. Морковные котлеты – гарнир, а главное блюдо? Рыба или мясо?.."

«С визитом заявлюсь или мириться окончательно?» – сомневался Володя. Правильно отец говорил: никогда не ссорься с женой! Во-первых, правым не можешь быть по ее определению. Во-вторых, завертится ерунда, не расхлебаешь. Измена – не ерунда! Но была ли измена? Допустим, была. Что дальше? Не бросать же ему детей и Ленку, они без него пропадут!

Если измены не было, то тем более следует жить по-старому. Получается: два уравнения с разными значениями имеют одинаковый ответ.

Что и требовалось доказать! То есть пришел туда, откуда ушел. До чего же надоела столовская еда! А у Ленки на ужин какая-нибудь вкуснотища, вроде капустных шницелей… Стоп! Он за харчи не продается!.. А за что продается?.. Вообще не продается! Конечно! Этакий беспродажный идиот. Только покупателей маловато.

Дверь ему открыли дети, Лена на кухне гремела кастрюлями. Петя и Настя, как видно, подготовились к его приходу.

– Папа, у меня завал по алгебре, – сказала Настя, – или ты мне объяснишь интегралы, или в четверти «неуд» будет.

– Папа! – вступил сын. – Я не понимаю задачи на движение. Когда один из пункта А, другой из пункта Б навстречу вышли.

Повернувшись к ним спиной, пристраивая куртку на вешалке, Володя болезненно сморщился. Он отсутствовал несколько дней, а дети уже в проблемах. Пусть они на девяносто процентов придумывают эти проблемы!

Тем хуже! Хотят вернуть отца в семью любыми способами! Он заставил их страдать!

– Разберемся, – пообещал Володя, повернувшись лицом и потрепав их макушки. – Только я с мамой парой слов перекинусь, хорошо?

Он зашел на кухню, приблизился к Лене, которая что-то переворачивала на сковороде, потянул носом воздух:

– Капустные шницели?

– Нет, морковные котлеты... без чеснока! – Лена храбро встретила его взгляд.

Ее лицо всегда было открытой книгой.

Сейчас, в ореоле волос химического цвета, с тонкими, под вопросительный знак выщипанными бровями, «книга» читалась не столь легко. Но глаза не замаскируешь! В них плясали испуг, отчаяние и готовность к подвигу.

Однажды, у родителей в Большеречье гостили, решили сходить в поход. На пути была река, через нее ходуном ходил подвесной мост. Лена издалека его увидела и ахнула:

«Это на маршруте? Нет! Только не на ту сторону!» Но дети легко перебежали на другой берег реки. Володя подталкивал жену: «Давай, не бойся!» Она делала два шага вперед и шаг назад. При этом бормотала: «Я не боюсь! Ни капельки не боюсь! Ой, мамочка! Уже иду. Я, честно, иду!» Два шага вперед и шаг назад – и глаза точно как сейчас. Мост Лена преодолела на четвереньках, и шум реки не гасил ее панического верещания.

Володе нужно было сказать что-то подбадривающее и оптимистичное.

– Я давление в медпункте измерял! – придумал он.

– Правда? – обрадовалась Лена. – Какие значения?

Значений человеческого артериального давления Володя не знал. Атмосферы в паровых котлах помнил отлично, но здесь они не годились.

– Зачем ты обманываешь? – Лена так же хорошо читала по лицу мужа, как он по ее. – Иди к детям.

Повернулась к своим кастрюлям, давая понять, что разговор окончен.

Через час от благодушного, миротворного, покаянного и всепрощенческого настроения Володи не осталось и следа. Его дети были непроходимыми тупицами! Он двадцать раз объяснил интегралы! Он Петьке зависимость времени, расстояния и скорости до хрипоты вдалбливал. А сын упорно делит скорость на время! Не понимают! Если ваньку валяют, то слишком натурально! Хоть простейшую задачку или пример могли бы решить? Нет! Два бревна – в шестом и в одиннадцатом классе!

– Папа! – призналась Настя. – Мне очень многое в математике непонятно! Например, если число умножить на один, то получится то же самое число, верно? Восемь на один – будет восемь. А если умножить на один и пять десятых, то число увеличится не на полтора себя, а только на пятьдесят процентов. Восемь на полтора – двенадцать! Где логика?