Сара Джио - Среди тысячи лиц

– Сейчас? – икнула я. – Правда?

– Почему нет?

– Ну я могла бы назвать парочку причин… К примеру, всепоглощающее чувство сожаления, которое охватит нас утром.

Кэйд провел рукой по волосам, и я увидела, как беззаботная улыбка тает на его лице. Как будто солнце закрывает туча.

– Твоя проблема в том, Кайли, что ты никогда не рискуешь. Ты боишься отойти слишком далеко от твоей зоны комфорта.

– Это нечестно, – возмутилась я.

Он пожал плечами:

– Может быть, это нечестно, но такова правда.

Я нервно усмехнулась:

– Что ж, если ты считаешь меня слишком осторожной, то я думаю, что ты чересчур импульсивный.

Мои щеки пылали. Как он может быть таким резким? Таким…

– Послушай, детка. – Кэйд взял меня за руку. – Я не должен был этого говорить, я просто…

– Ты хочешь, чтобы я прыгала, когда ты велишь мне прыгать?

– Нет, – торжественно ответил он.

– Кэйд, я не твои приятели-музыканты. Я не…

– Я знаю. – Он взял мои ладони. – Я был не прав. Не знаю, почему я это сказал.

– Но ты сказал.

– Послушай, – продолжал он, – забудь то, что я говорил. Ты не слишком осторожная, ты умная, красивая и мудрая.

– И, судя по всему, – добавила я, – с огромным изъяном, раз я не бросаюсь в первый попавшийся тату-салон, чтобы мне накололи на заднице дельфина.

Я не выдержала и расхохоталась. Кэйд тоже засмеялся.

– Вот на такую татуировку я бы взглянул, – хмыкнул он.

– А знаешь что? – Я снова посмотрела на салон. – Почему бы и нет?

У Кэйда расширились глаза:

– Дельфин?

– Нет, – ответила я. – Но что-нибудь еще, – я кивнула, – почему бы и нет? Ты прав. Я слишком осторожная.

– И ты права, я чересчур импульсивен.

Я с силой выдохнула:

– Давай сделаем татуировку.

– Правда?

– Да, – ответила я с такой уверенностью, о присутствии которой я даже не догадывалась. – Что будем накалывать? – спросила я, рассматривая изображения драконов, римских цифр и индейских символов в витрине. – Никаких морских млекопитающих.

Кэйд почесал подбородок:

– Как насчет одинаковых бабочек?

Мы оба рассмеялись.

– А если слово? – предложил он.

– Какое, например?

Кэйд подошел ко мне поближе, его взгляд нежно коснулся моего лица.

– Как насчет «всегда»?

– Всегда, – повторила я с улыбкой.

Мы вошли в салон, Кэйд впереди, я за ним. В кресле в глубине комнаты сидел крупный лысый мужчина, весь покрытый татуировками.

– Добрый вечер, – поздоровался он. – Чем могу помочь?

– Мы бы хотели сделать две татуировки.

Когда Кэйд произнес эти слова, у меня упало сердце. Неужели мы действительно это сделаем?

– Хорошо, – ответил мастер.

Кэйд почесал голову:

– Вы знаете, как будет «всегда» по-французски?

– Toujours, – ответил лысый. – Я проучился один семестр во Франции.

– Toujours, – повторил Кэйд, повернувшись ко мне. – Во имя тебя. Во имя нас. Во имя Нормандии.

Мы перелистали альбом, выбрали шрифт, о котором мастер сказал, что он особенный, из 1940-х годов. Якобы он использовался на обложке альбома Фрэнка Синатры тех лет.

– Я первый. – Кэйд уселся в кресло. Тату-мастер набросал эскиз, и мы определились с размером. Кэйд решил, что хочет татуировку на плече. Я видела, как он сморщился, когда игла коснулась его кожи. Увидев кровь, я отвернулась. Когда подошла моя очередь, я заколебалась.

– Наверное, мне не стоит этого делать. – Я пошла на попятный.

– Сделай это ради меня, – попросил Кэйд. – Ради нас.

Его взгляд был таким властным, и в эту секунду я поняла, что ради этого мужчины я сделаю все что угодно.

Я крепко зажмурилась.

– Ладно. – Я указала на свое правое плечо. – Вот здесь. Давайте.

Боль была сильной, я сжалась от первого укола иглы.

– Постарайтесь не шевелиться, – попросил мастер. Его голос был низким и успокаивающим. Я слушала его рассказ о паре, которая заходила незадолго до нас, чтобы сделать татуировку колец на безымянных пальцах. Я все время думала о том, останемся ли мы с Кэйдом вместе навсегда.

Когда мастер закончил, я посмотрелась в зеркало: кожа покраснела и опухла. Невозможно было понять, как будет выглядеть татуировка.

Кэйд расплатился с тату-мастером, потом взял меня за руку. Пока мы шли до его дома, плечо у меня пульсировало и горело, но я почти не замечала этого. Я чувствовала особую связь с Кэйдом, которую не ощущала раньше. И дело было не в татуировке, не в тех словах, которые мы шептали друг другу в минуты любви. Мы с Кэйдом стали единым целым. И я знала, что так будет всегда.

24 ноября 2008 года

– Вот здесь я живу, – обратилась я к Кэйду, когда мы подошли к двери дома, который я делила с Райаном. Было что-то сюрреалистическое в том, что Кэйд стоял в прихожей и не двигался с места, пока я клала сумочку и снимала свитер.

– Все в порядке, – негромко сказала я, берясь за ручку его спортивной сумки. Он поначалу крепко вцепился в нее, но потом разжал пальцы, и я поставила сумку у двери. – Проходи.

Эдди пробежал мимо меня и бросился к Кэйду. Тот протянул руку, чтобы его погладить. Неужели он помнит?

Кэйд шагнул вперед и оглядел гостиную. Я включила свет и увидела, что его раны, пусть и не такие опухшие, как раньше, все же выглядели ничуть не лучше, чем в больнице.

– Ты наверняка голоден, – нервно выпалила я. Я прошла в кухню и заглянула в холодильник. Впервые за долгие годы я не могла сообразить, что приготовить. Никаких идей вообще.

– Чего бы тебе хотелось? – Я задала следующий вопрос, не ожидая ответа на первый. – Могу приготовить буррито или кесадильи со шпинатом.

Я достала упаковку шпината, кусок сыра, тортильи.

– Вот так, – приговаривала я, собирая ингредиенты и беря проверенную временем чугунную сковородку, на которой я готовила с тех пор, как мы с Трэйси снимали вместе крохотную квартирку в центре города. Когда-то она принадлежала бабушке, но та потом почти перестала готовить. Мне нравилось думать о том, сколько вкусных блюд было приготовлено на этой сковороде за долгие годы.

Кэйд смотрел, как я делаю кесадильи. Когда они были готовы, я разрезала их на куски и положила на тарелку.

– Это не «Дикий имбирь», но и добрые старые кесадильи иногда бывают кстати. – Поставив тарелку на стол, я указала на стулья возле него. – Садись, пожалуйста. Располагайся.

Кэйд медленно сел на стул рядом со мной, Эдди устроился на ковре у его ног.

– Держи. – Я подвинула тарелку ближе к Кэйду. Он по-прежнему сидел без движения, тогда я поднесла кусок кесадильи к его губам, как делала это в больнице. Это сработало, и Кэйд осторожно откусил кусочек.

Когда его тарелка опустела, я убрала со стола и нервно попыталась составить план на вечер.

– Ты можешь пожить в гостевой спальне наверху, – сказала я. – Наверное, ты захочешь принять ванну. Я принесу тебе полотенце и свежую одежду.

Кэйд взял с кофейного столика раковину и поворачивал ее, изучая каждый завиток.

– Если ты пойдешь со мной, я устрою тебя на ночлег.

Я пошла вверх по лестнице, Кэйд двинулся за мной. Я остро ощущала каждый сделанный шаг, каждый выдох, вырывавшийся из моих легких. Я взяла полотенце из бельевого шкафа, потом включила свет в ванной.

– Я сейчас наполню тебе ванну. Мыло вон там, шампунь тоже.

Он просто стоял и смотрел.

– Что ж, – я выдохнула, – я ухожу. Дай мне знать, если тебе что-то понадобится.

Я прошла в спальню и села на край кровати, прислушиваясь к звуку текущей воды. Минуты шли, и я начала волноваться. Может, стоит пойти проверить, как там Кэйд? Я встала, потом снова села. Наконец, я все-таки встала, переоделась в топ на тонких бретельках и легинсы, мой обычный наряд для сна.

– Прошу прощения. – Я заглянула в ванную через едва приоткрытую дверь, потом толкнула ее и увидела Кэйда. Полностью одетый, он стоял на том же самом месте, на котором я его оставила десять минут назад.

– Все в порядке?

Кэйд не ответил, поэтому я медленно вошла и закрыла кран. Вода вот-вот могла перелиться через край.

– Позволь мне тебе помочь, – сказала я.

Я глубоко вздохнула и подошла к нему поближе. Потом расстегнула пуговицы на его куртке, сбросила ее на пол. Сняла с него больничную рубаху, открыв худую грудь и знакомую татуировку на плече. Но заметит ли он мою в этот раз?

С трудом сглотнув, я расстегнула пуговицу на его брюках. С каждым вдохом и выдохом его грудь поднималась и опадала, подчеркивая впадину живота. Потянув вниз «молнию», я почувствовала знакомый трепет внутри. Когда брюки упали с Кэйда, я отвернулась, потом позволила глазам медленно рассмотреть тело, которое я когда-то так хорошо знала. Я помнила каждый его уголок, каждую веснушку, каждый дюйм мышц и кожи, как хорошо изученную карту.

Я взяла Кэйда за руку, подвела к ванне и попробовала воду свободной рукой.

– Температура в самый раз. Залезай.

Кэйд смотрел на ванну с таким выражением, будто перед ним был олимпийский бассейн, а его только что попросили проплыть брассом туда и обратно.

– Все в порядке. – Я попыталась успокоить его. – Вода тебя расслабит.

И тогда он все же со страхом опустил ногу в ванну. Но как только Кэйд опустился в воду, я поняла, что там ему хорошо. Я встала на колени рядом с ванной и душем намочила ему волосы, потом взяла шампунь и вымыла ему голову. Затем я протянула ему мыло, но он его не взял. Тогда я сама намылила ему руки и грудь. Он посмотрел на меня, когда я потянулась за мочалкой, а потом принялась его мыть. Вода потемнела. Хотя в больнице его протерли влажными салфетками, но ведь не искупали как следует. И когда я помогла Кэйду встать и завернула его в полотенце, дни или даже годы скитаний по улицам потекли в сток.

Я отвела его в спальню, заглянула в шкаф, выбрала джинсы Райана и его голубую футболку еще времен колледжа, обтрепанную по краям. Из ящика я достала белые боксеры и добавила их к стопке.