– Я тоже тебя люблю, – прошептала я, когда за ним закрылась дверь.


Я приехала в небоскреб в Беллтауне с часовым опозданием, и меня провели в совершенно обезличенный зал заседаний с бутылочками воды на столе и печеньем. Через пять минут в зале появились пятеро мужчин. Двоих из них звали Боб. Кроткая секретарша наклонилась ко мне.

– Вам что-нибудь принести? – спросила она практически шепотом.

Я покачала головой:

– Нет-нет, спасибо, ничего не надо.

Один из тех, кого звали Боб, заговорил:

– Мисс Крэйн, какое удовольствие встретиться с вами.

– Я тоже рада нашей встрече, – вежливо ответила я. Представились и остальные мужчины: Стив, Дэн и Фил. Я сидела напротив них за длинным дубовым столом медового оттенка. Я взяла сумочку, достала блокнот и ручку.

– Вы, разумеется, в курсе, что я пишу серию статей для «Сиэтл Геральд» о будущем площади Пионеров. Я знаю, что каждый из вас отстаивал свои интересы перед городским советом в реконструкции этого квартала.

Я открыла страницу, на которой делала записи о компании «Крейтон Пропертиз».

– Боб, вы предлагаете снести приют для бездомных на Мейн-стрит. Почему?

– Простой расчет, – ответил он. – Если построить приют, от бездомных не отделаешься.

– Пожалуйста, объясните ваши слова. – Я делала записи в блокноте.

– Возможно, вы этого не помните, но приют был построен в 1996 году, – продолжал Боб. – С тех пор бездомные буквально наводнили окрестности. Невозможно пройти и пары футов, чтобы не наткнуться на одного из них.

Я не стала говорить Бобу, что помню, когда был построен приют. Не упомянула я и о том, что Кэйд жил в соседнем доме.

– Но, Боб, вы не можете не понимать, что, кроме этого приюта, у людей, не имеющих крыши над головой, остается очень мало возможностей для ночевки в тепле.

– Не имеющих крыши над головой? – Боб хмыкнул, и я заметила, как затрясся его живот. – Милочка, мы говорим о наркоманах и пьяницах. Эти люди живут за счет общества и отказываются работать. Аутсайдеры.

Я откашлялась.

– Аутсайдеры?

– Вот именно, – вступил в разговор другой Боб. – Послушайте, у нас не каменные сердца. Если бы вы прочли наше предложение, вы бы увидели, что в наш план входит переселение этих людей на более чем адекватных условиях.

– Переселение?

– Да-да, – добавил первый Боб.

– То есть вы готовы построить новый приют в другом месте?

– Не совсем так, – подал голос еще один из пятерки – кажется, это был Стив.

– Что тогда? Если вы сносите приют, чтобы построить многоэтажный кондоминиум, то куда пойдут сотни людей, которым помогают сейчас в приюте?

– Как насчет «Макдоналдса», «Тако Белл», «Сабвея»? – предложил Фил.

Я покачала головой:

– Я вас не понимаю.

Фил улыбнулся:

– Мы говорим о работе, мисс Крэйн. Мы не верим в подачки, мы верим в работу. И наш план включает в себя щедрое предложение для достижения этой цели.

Я отложила блокнот.

– Вот теперь мне все понятно. Поверьте мне, я верю в работу ничуть не меньше, чем вы все. Но пока я говорила с людьми, готовя эту серию статей, я поняла одну вещь: бездомность – это комплексная проблема.

Я подумала о Кэйде и многих других, кто, как и он, не выбирали жизнь на улице.

Боб номер 1 пожал плечами.

– Что ж, придется констатировать наше несогласие, – заявил он. – Но мы надеемся, что вы отразите в статье нашу точку зрения.

– Обязательно, – ответила я.


По дороге в Харборвью я позвонила Джен:

– Только что закончила интервью с девелоперами.

– Как все прошло?

Я округлила глаза:

– Подробности потом. Но если описать одним словом, то «брр»!

– Ты сегодня появишься? – спросила Джен.

– Нет, возьму выходной. Кэйд в больнице.

Она ахнула:

– О нет! Что с ним?

– Его сильно избили, – объяснила я. – Сломано несколько ребер, но повреждения в основном поверхностные. Есть хорошая новость: врач-невролог полагает, что он может принять участие в программе для пациентов с травматическими повреждениями мозга. Именно такое повреждение они у него подозревают. В любом случае я сейчас еду в Харборвью.

– Я не ограничиваю тебя во времени, – сказала Джен. – Серьезно.

Я с облегчением выдохнула:

– Ты даже не представляешь, насколько неловко я себя чувствую, оставляя тебя в этой ситуации. У меня такое ощущение, что вся моя жизнь летит под откос.

– О работе не волнуйся, – сказала Джен. – То есть сваливать на меня всю работу не надо, но возьми несколько дней, чтобы со всем разобраться. А пока я тебя прикрою.

– Спасибо. – Я въехала в подземный гараж.

– Ты уже рассказала Райану? – спросила Джен.

– Нет, я боюсь.

– Кайли, тебе следует обо всем ему рассказать. Он заслуживает того, чтобы знать об этом.


Когда я вошла в палату, Кэйд не спал. В утреннем свете стены казались еще более тусклыми. Видимо, даже несколько слоев краски не смогут скрыть цвет болезни.

– Привет. – Я подошла к его кровати. У него на коленях лежали айпод и наушники, которые я ему оставила накануне. Понравилась ли ему музыка? Кэйд даже не посмотрел на меня. – Ты ел?

Его взгляд был устремлен вдаль, когда я протянула руку к телефону на тумбочке у кровати.

– Здравствуйте, я в палате 502 с Кэйдом Макаллистером, – сказала я. – Он что-нибудь ел сегодня утром?

– Мы приносили завтрак мистеру Макаллистеру час назад, он отказался есть, – ответила медсестра.

Я посмотрела на Кэйда, худого и потерянного.

– Что было на завтрак?

– Сейчас я проверю. – В голосе медсестры явно слышалась досада. Я услышала, как она шелестит бумагами. – Ах да, вот: овсянка со сливами и молоком.

– Он ненавидит овсянку, – сказала я.

– Но именно это рекомендует наш диетолог пациентам со сломанными ребрами, – ответила медсестра. – Нельзя перегружать кишечник грубой пищей. Необходимо избегать…

– Принесите ему, пожалуйста, омлет и тост, – прервала я ее. – И обязательно соус «Табаско». Он его очень любит.

– Я посмотрю, что можно сделать, – пообещала медсестра.

Через полчаса молодая женщина из кафетерия принесла поднос с едой. Она улыбнулась мне и поставила его на столик перед Кэйдом.

– Спасибо, – поблагодарила я ее.

Я сняла свитер, положила его на стул у окна, вернулась к кровати Кэйда, сняла металлический купол с тарелки. Омлет и тост. Увидев маленькую бутылочку с «Табаско», я почувствовала благодарность к персоналу, сбрызнула соусом омлет, потом потянулась за вилкой.

– Съешь кусочек. – Я предложила омлет Кэйду.

Он упрямо смотрел на какую-то невидимую точку, но меня это не остановило. Я осторожно поднесла вилку к его губам, и, словно по волшебству, он открыл рот. Кэйд проглотил кусок омлета и посмотрел на меня, ожидая следующего, будто ребенок. Я дала ему еще один кусок омлета, потом кусочек тоста. После каждого куска он пристально смотрел на меня.

– Ты снова окрепнешь, – приговаривала я. – Но ты должен есть, договорились? Ты такой тощий. – Я улыбнулась. – Ты никогда не был толстяком, но животик у тебя был. Помнишь, я еще подшучивала над этим?

Кэйд молча открывал рот навстречу каждому куску, когда вилка оказывалась у его губ. На меня снова нахлынули воспоминания. Вот мы с ним потягиваем вино на крыше моей квартиры. Вот я хожу между гостями с подносом с закусками на вечеринке, которую Кэйд устроил у себя дома в честь новой группы их фирмы. Вот мы с ним идем, держась за руки, по рынку на Пайк-плейс.

– Ты всегда любил острую еду, – продолжала я. – Честное слово, стоило мне не слишком удачно приготовить какое-то блюдо, я добавляла в него перец чили или поливала его соусом «Табаско». И тебе оно сразу казалось божественным. – Я улыбнулась, когда Кэйд съел еще кусочек омлета. – Это был мой маленький секрет.

Я поднесла стакан с водой к его губам, он отпил глоток, по-прежнему не сводя с меня глаз. Он как будто пытался заставить мозг вспомнить меня. Я поняла, что он что-то вспомнил. Каково это – ничего не помнить? Как-то раз я сама проснулась утром, все еще не придя в себя после приснившегося сна. Накануне я была на конференции риелторов в Атланте и выпила слишком много вина. Секунд десять я не понимала, кто я и где нахожусь. Как будто мой мозг временно отключился или никак не мог набрать обычную скорость. Я лежала в состоянии полной прострации. Кто я? Где я? Что я делаю? Как я сюда попала? Но потом мозг заработал, колесики завертелись, мой мир снова стал ясным и понятным.

Произойдет ли то же самое с Кэйдом? Я взяла поднос и поставила его на подоконник. В эту минуту дверь распахнулась, и вошла доктор Брэнсон.

– Доброе утро, – поздоровалась она, направляясь прямиком к Кэйду. Врач поправила капельницу, измерила ему давление и проверила другие показатели.

Она кивала в такт своим мыслям и делала записи в истории болезни. Потом доктор Брэнсон повернулась ко мне:

– Мы с коллегами пришли к выводу, что ваш друг был бы идеальным кандидатом для программы, о которой я рассказывала вам вчера. Но, к сожалению, свободных мест нет.

– О! – Я расстроилась.

– Но у меня появилась идея, – продолжала доктор Брэнсон. – Я обсудила ее с коллегами. На третьем этаже есть квартира, она еще не совсем готова, но мы ищем возможность подготовить ее для Кэйда.

– Да-да, – закивала я, – это было бы чудесно.

– Независимая жизнь стала бы для Кэйда большим шагом вперед, – сказала она. – Но за жильцами таких квартир присматривает медицинский персонал. Мы полагаем, что это наилучший способ для пациентов с ТПМ вернуться к жизни в обществе.

Врач протянула мне пакет документов.

– Мы сможем принять его только через две недели, поэтому на это время ему потребуется временное жилье.

Мое сердце забилось чаще.

– Временное жилье?

– Да, – подтвердила доктор Брэнсон. – Уверена, вы сумеете ему в этом помочь.

Я кивнула, думая о Райане, его родителях, моей жизни.