Сара Джио - Среди тысячи лиц

– Но он в городе, – сказала бабушка. – Твой парень в городе.

Я покачала головой. Я знала, что ее память за последние годы существенно ухудшилась. Возможно, она просто забыла, что я помолвлена с Райаном.

– Бабушка, Кэйд больше не мой парень. Мой парень Райан. Я выхожу замуж за Райана. Кэйд ушел так давно. И я так и не узнала почему. Я оплакала его и стала жить дальше. Я справилась со своей болью.

Бабушку отделяли от меня тысячи миль, но перед моим мысленным взором стояло ее лицо: мягкое, только что напудренное, с добрыми пастельно-голубыми глазами, от кожи пахнет розовым мылом.

Она молчала, словно обдумывая мои слова и вспоминая человека, женой которого я обещала стать в тот момент, когда дверь в прошлое была закрыта и жизнь стала проще.

– Я не представляю, как мне следует поступить.

– Возможно, сейчас ты этого не знаешь, но со временем поймешь, – сказала бабушка.

– Что ты имеешь в виду?

– Сердце подскажет тебе, дорогая.

– Думаешь? – спросила я, обескураженная.

– В незнании нет ничего плохого, – продолжала она. – Просто у тебя нелегкий путь.

– Я люблю Райана. Я правда люблю его, бабушка. Я хочу выйти за него замуж. Я хочу, чтобы мы жили вместе.

– Да, и, вполне вероятно, ты это получишь. Но сначала ты должна разобраться со своим прошлым, а для этого тебе придется встретиться с ним лицом к лицу.

– Ты права, – согласилась я.

– Дорогая моя, – добавила бабушка, – не имеет значения, что случилось или случится, ясно одно.

– Что?

– Ты говорила мне, что Кэйд однажды спас тебе жизнь.

– Да, – пробормотала я. Ее слова пронзили мое сердце, как игла, которая не только приносит боль, но и исцеляет.

– Теперь твоя очередь спасти его.

21 июня 1996 года

– Это тебе, – объявил Кэйд, стоя на пороге моей квартиры.

– Они прекрасны, – выдохнула я, принимая огромный букет с рынка на Пайк-плейс. Тюльпаны, гортензии и левкои были завернуты в белую бумагу. Я уткнулась носом в цветок оттенка лаванды, напомнивший мне о доме. Левкои всегда были любимыми бабушкиными цветами, в ее саду всегда росли белые и розовые сорта. Теплым летним утром их нежный аромат вплывал в окно моей спальни.

– Красивая квартира, – оценил Кэйд, оглядываясь по сторонам.

– Она слишком маленькая, – ответила я. – Но отсюда великолепный вид, и Трэйси отличная соседка. У нас обеих сверхъестественное чутье, и мы сразу понимаем, когда другому необходимо личное пространство. Сегодня она у своего бойфренда.

Я улыбнулась.

– Есть хочешь?

– Просто умираю с голоду, – признался Кэйд.

– Это хорошо. – Я бросила взгляд на настенные часы. – Ужин будет готов примерно в пять минут восьмого. Надеюсь, ты продержишься до этого времени.

Кэйд весело улыбнулся.

– В чем дело?

– Мне нравится то, как ты говоришь.

– То, как я говорю?

Его улыбка стала еще шире.

– Пять минут восьмого. Никто никогда так не говорит.

– О! – Я тоже улыбнулась. – Когда тебя воспитывают бабушка и дедушка, то именно так ты и говоришь. Мы обязательно ужинали по расписанию, и у нас в комнате стоял диван-кровать. – Я рассмеялась. – Я могу продолжать бесконечно.

– Забавно, – заметил Кэйд.

– Ну, – я заглянула в духовку, – это не так забавно, когда в шестом классе на игровой площадке ты произносишь: «Какой вздор!» – и потом вся школа до конца учебного года над тобой потешается.

У Кэйда на лице появилось удивленное выражение:

– «Какой вздор!», значит?

– Ага.

Он снял куртку, повесил ее на крючок возле двери и уселся на стул. Я взяла несколько листочков базилика из холодильника и вдруг почувствовала, что совершенно не готова к приходу гостя. Что, если я пересолила мясо? И не слишком ли вялым был салат?

Я сообразила, что забыла налить нам вина, и взяла бутылку бордо.

– Не знаю наверняка, насколько оно качественное. Мне его подарили.

Кэйд внимательно изучил этикетку:

– Думаю, мы сейчас это выясним.

Я нашла штопор и постаралась как можно аккуратнее ввернуть его в пробку. Но стоило мне потянуть штопор вверх, как пробка треснула и сломалась.

– Проклятье! – зашипела я, делая шаг назад. – По-моему, я все испортила.

– Сейчас мы это исправим, – успокоил меня Кэйд. – Зубочистка у тебя найдется?

– Зубочистка?

– Да. Моя тетя научила меня одному фокусу, который помогает при любых неудачах с винными пробками.

Я улыбнулась, порылась в ящике со столовыми приборами и нашла баночку с зубочистками, оставшимися после провалившейся попытки Трэйси приготовить мясные мини-шарики на шпажках для вечеринки в прошлом месяце. Я протянула зубочистки Кэйду.

– Отлично, – одобрил он, принимаясь за работу. – Вот смотри, как это делается: пока пробка еще в бутылке, втыкаешь в нее зубочистку под углом сорок пять градусов. – Руки Кэйда двигались ловко и уверенно. – Очень осторожно вытаскиваешь пробку и… – он вытащил абсолютно не раскрошившуюся пробку из бутылки, – вуаля!

– Потрясающе. – Я улыбнулась, налила два бокала и передала один ему.

Кэйд поднес бокал к уху.

– Это хорошее вино.

– Ты его слушаешь? – уточнила я, несколько сконфуженная.

– Точно, – ответил он. – Я ничего не знаю о вине. Но один из моих друзей, который работает в этой отрасли, объяснил мне, что хорошее вино, особенно французское красное, будет немного потрескивать после того, как его налили в бокал.

Я поднесла бокал к уху и улыбнулась.

– А знаешь, я действительно слышу треск, – сказала я. – Никогда в жизни ни о чем подобном не слышала.

– Хруст, треск, щелканье… «Гренаш-блан».

– Ты забавный.

Кэйд подмигнул:

– Держись меня, детка, и будешь хохотать так, что живот надорвешь.

Я усмехнулась, достала из шкафчика две обеденные тарелки. Одна моя часть думала: «Кто этот парень или, если говорить точнее, за кого он себя принимает?» А другая часть гадала: где он был всю мою жизнь?

Кэйд сделал глоток вина и подошел к окну.

– Мне никогда не надоедает смотреть на паромы, – призналась я. – Знаешь, у каждого из них свой характер.

Он повернулся ко мне:

– В самом деле?

– Да. – Я указала на посудину, плывшую со скоростью улитки. – Это «Берта». Она любит командовать.

Кэйд фыркнул.

– Неужели?

– «Мэйв» – лапочка, – продолжала я, прищуриваясь, чтобы рассмотреть еще один паром вдалеке. – А вот «Элинор» просто нахалка.

Кэйд посмотрел на меня так, как будто я сказала что-то странное или очень смешное или то и другое одновременно.

Мне захотелось признаться ему в своих пристрастиях.

– Я люблю Пьюджет-Саунд, соленую воду, чаек, острова.

– Я тоже, – ответил Кэйд. – Не знаю, смог ли я быть счастлив без моря.

– И я тоже.

– Давай как-нибудь съездим на остров.

– А ты хочешь?

– Конечно, – сказал Кэйд. – Давай устроим путешествие. Паром, пляж, ужин, все такое.

– Ладно. – Я улыбнулась и снова наполнила наши бокалы. Потом включила радио. Играла какая-то неизвестная мне группа.

Кэйд округлил глаза.

– Soulstreet Underground[26], – сказал он. – Мы подписали с ними контракт два года назад. Они оказались самыми трудными для работы среди всех, с кем мы имели дело.

Он потер лоб.

– Почему?

– Автобус для тура оказался недостаточно вместительным. Их альбом пришлось ставить в ротацию одиннадцать тысяч раз, чтобы все получилось. Фронтмен отказывался петь, если перед концертом в гримерку ему не ставили особую бутилированную воду из Франции. Ну и все в таком роде.

Я покачала головой:

– Ты серьезно?

Он пожал плечами:

– Это плохо. Но потом мы выяснили, что кое-кто из «Субботнего вечера в прямом эфире» фанат этой группы. И мы уже были близки к тому, чтобы группу выпустили в эфир на одном из шоу весной. Но тут фронтмен заявил, что ненавидит это шоу, поэтому ничего не получилось.

Я всплеснула руками:

– Кто может ненавидеть «Субботний вечер в прямом эфире»?

– Вот именно. В любом случае в музыкальном бизнесе полно таких личностей, – продолжал Кэйд. – Такое я не люблю. Меня привлекает музыка, а не скандалы.

Он отпил большой глоток вина.

– Как правило, всей этой суетой занимается Джеймс. Он более спокоен.

– То есть ты ищешь таланты, а он ими занимается?

– Полагаю, можно сказать и так, – согласился Кэйд. – Когда-нибудь я тебя с ним познакомлю.

– Я была бы рада, – улыбнулась я, и в ту же секунду запищал сигнал – датчик дыма на потолке. Я метнулась к духовке, из дверцы которой вырывался дымок. – О нет!

Кэйд подпрыгнул и попытался отключить датчик, но ему это не удалось, датчик продолжал громко пищать.

– Проклятье, эта штука не отключается.

– Можешь ее заткнуть? – попросила я, взяла рукавицу и вытащила превратившийся в угли ужин.

– Ты серьезно? – со смехом спросил Кэйд.

– Сделай хоть что-нибудь, чтобы этот писк прекратился. – Я открыла окно, чтобы хоть немного разогнать дым.

– Ладно, как скажешь. – Одним движением Кэйд вырвал датчик дыма из потолка, так что остались только свисающие оттуда провода. Мы переглянулись и захохотали.

– Прости, – извинилась я.

– И при этом ты называешь себя кулинаром, – пошутил он.

– Должно было получиться вкусно, – попыталась оправдаться я. – Это были баклажаны.

Кэйд закрыл глаза и с серьезным видом прижал руку к груди:

– Не мучай меня рассказами о том, что это должно было быть.

Датчик дыма, лежавший на кухонном столе, вдруг пискнул.

– Я думал, мы его доконали, – удивился Кэйд.

Мы оба склонились над датчиком, который вел себя так, будто у него был мозг.

– В нем даже батарейки нет, – заметила я.

Кэйд кивнул:

– Должно быть, это пришелец.

Датчик пискнул снова, и мы оба засмеялись.