Когда с места поднялся Стэн и начал рассказывать собравшимся, как сильно он любит свою Саскию, Гарт, не обращая на него никакого внимания, еще ближе подсел к Одетте и стал говорить ей на ухо весьма рискованные комплименты. Одетта же, будто и впрямь обратившись в Снежную королеву, сидела на месте словно вырезанная изо льда статуя, не шевеля даже бровью.

Уже в самом конце взял слово свидетель жениха Гилберт и долго и нудно зачитывал поздравления, которые пришли молодым. К тому времени длинный нос Гарта почти уже касался грудей Одетты, поэтому, когда Вирджиния Ситтон сказала: «А теперь прошу всех встать», — и гости разом поднялись с места, она своим бюстом едва не свернула ему нос на сторону.

Все это время Джимми Сильвиан, не видевший снега лет пятнадцать, играл с ребятней в снежки. Относительно Одетты Филдинг Джимми совершенно точно знал две вещи: во-первых, она была далеко не такая покладистая, как его покойная Флоренс, а во-вторых, у нее были все шансы угодить в ближайшее время в психушку. Особенно если принять к сведению все то, что говорил о ней Калум. Нельзя, конечно, сказать, что Джимми верил Калуму на все сто, но в данном случае признаки нервного расстройства у бедняжки были видны и неспециалисту. По мнению Джимми, у Одетты слишком часто менялось настроение — то она была наверху блаженства, то без всякой видимой причины погружалась в бездны отчаяния и начинала ненавидеть себя и окружающих.

Однако, будучи человеком наблюдательным и вдумчивым, Джимми знал, что подобные симптомы часто бывают не только спутниками нервной болезни, но еще и очень сильной влюбленности. Поэтому ларчик мог открываться просто: Одетта была без памяти влюблена, и в этом-то ее болезнь и заключалась. Оставалось только узнать, кого именно она одарила своим чувством. Джимми решил при случае непременно это выяснить.

Начались танцы, в которых Одетта приняла самое деятельное участие. Возможно, по той причине, что быстрые, слаженные движения помогали ей подавить истерику и избавиться, пусть и на время, от бесконечных, надоедливых слез. Она буквально разваливалась на части, и лишь четкий ритм, задаваемый ударными инструментами, позволял ей держаться и воспринимать себя как единое целое.

Однако все хорошее кончается, и ансамбль «Диско-Фриско» после быстрых ритмичных вещей заиграл тягучую медленную мелодию. После нескольких вступительных аккордов послышался записанный на фонограмму голос Пэтси Кляйн, выводивший слова популярного шлягера: «Я с ума схожу, когда думаю о тебе».

Услышав песню Пэтси Кляйн, Одетта поняла, что ее собственная песенка спета. Слезы снова хлынули у нее из глаз и текли, ни на мгновение не останавливаясь. Закрыв лицо руками, она устремилась к выходу — в спасительную прохладу парка. Встав у полога, она принялась с шумом втягивать в себя свежий холодный воздух. Неожиданно ей на плечо легла тяжелая мужская рука, и чей-то голос произнес несколько слов ей на ухо.

«Если это Гарт Дрейлон, — подумала она, — то я сейчас его ударю». В следующую минуту, правда, она осознала, что рядом с ней находится Джимми Сильвиан.

— Вы не слышите меня? — спросил он. — Я во второй раз предлагаю вам потанцевать. — С этими словами Джимми протянул ей руку.

— Но я… я же плачу, — хлюпая носом, пробормотала Одетта.

— Я вижу, — охотно согласился Джимми с этим вполне очевидным фактом. — Так что, если вы откажетесь танцевать со мной, я вам бумажного платка не дам. А в передвижных туалетах, насколько я знаю, запас туалетной бумаги уже закончился.

Когда они вошли в шатер и стали танцевать, Одетта первое время прятала свое заплаканное лицо у него на груди: лучшей ширмы, чем широкая грудь Джимми, для этой цели было не сыскать. На них никто не обращал внимания, и Одетта постепенно стала успокаиваться.

Как только танец закончился, Джимми сразу же вывел ее на воздух.

— Ну вот, — сказал он, — я снова предоставляю вам возможность себя жалеть. Идите и рыдайте, сколько душа пожелает. — Вручив ей свой большой носовой платок и не прибавив ни единого слова, он оставил ее в одиночестве.

Одетта, хлюпая носом и содрогаясь от холода, побрела под снегом куда глаза глядят. Она долго танцевала, вспотела, и теперь ей казалось, что кожа постепенно покрывается скользкой ледяной чешуей.

Одетта поняла, что забрела на поле. Отсюда воздвигнутый усилиями Ситтонов ярко освещенный шатер казался пристанищем инопланетян из фильма «Звездные войны». Неожиданно она услышала, что у нее за спиной кто-то громко, натужно дышит. «Неужели Джимми Сильвиан?» — подумала она, повернулась и увидела нагонявшего ее Гарта Дрейлона.

— Сначала я подумал, что вижу призрак, и только потом, приглядевшись, понял: это ты, — сказал он, подходя к ней и переводя дух. — Тогда я сиганул через забор и двинулся за тобой. Даме не следует бродить по полям в одиночестве в такую погоду.

— Вовсе я не брожу по полям, — пролепетала Одетта. — Просто мне захотелось на минутку вырваться из этого душного шатра на простор.

— Как я тебя понимаю, детка! Что может быть лучше безраздельного простора? — Глаза Гарта шарили по местности в поисках шалаша или иного романтического укрытия, где, как известно, милые обретают рай. Так и не обнаружив ничего достойного внимания, он высказал предложение: — Может, укроемся от непогоды в моей машине, а, милашка? У меня «Порше Каррера» с интерьером из красной кожи. Классическая модель!

— Извините, — сказала Одетта. — Но как раз именно эта модель мне почему-то очень не нравится. — С этими словами она отвернулась от валлийца и двинулась в обратный путь — в сторону ярко освещенного шатра. Гарт был значительно быстрей на ногу и, без сомнения, легко бы ее нагнал, если бы не провалился в прикрытую снегом нору и не повредил себе голеностоп. Одетта уже подходила к передвижным туалетам и, по идее, могла чувствовать себя в полной безопасности, если бы… Если бы эта праздничная ночь не оказалась еще и балом всех местных вампиров.

Выскочив из кабинки, к ней подлетел Лайэм и пошел рядом, ловко попадая с ней в шаг.

— Все время тебя искал, — сообщил он. — Можно сказать, все глаза проглядел. Может, прогуляемся до гостиницы, а? — Тут он без всякой преамбулы грубо ее облапил и попытался просунуть язык ей в рот.

Одетта обеими руками отпихнула Лайэма от себя. Если бы у нее не свело от холода руки, она бы еще и по физиономии его ударила, но теперь это было ей не по силам. По счастью, у нее объявился защитник. Следовавший за ней, припадая на ногу, Гарт Дрейлон, обнаружив в лице Лайэма неожиданного соперника, грозным голосом крикнул:

— Оставь эту леди в покое, парень! Не то тебе придется иметь дело со мной.

Пока Гарт прятал свой драгоценный «Ролекс» в карман и поднимал руку, чтобы как следует размахнуться, Лайэм Тернер успел нанести ему сильнейший удар головой в лицо. Завязалась драка. Поначалу Одетта собиралась позвать кого-нибудь на помощь, но потом поняла, что ей хочется одного: убраться отсюда как можно дальше.

Когда из шатра выскочил наконец Джимми Сильвиан, разнял дерущихся и осмотрелся, его взгляд выхватил из темноты удалявшуюся фигуру женщины в голубом платье. На фоне непрерывно сыпавшей с темного неба снежной крупы она показалась ему особенно хрупкой и беззащитной.

Вместо того чтобы идти через поместье, Одетта побрела по дорожке, которая, как она считала, напрямую выводила к деревне. Идти на каблуках было неудобно, поэтому туфли ей сразу же пришлось снять. Ноги у нее мгновенно промокли, а еще через несколько минут стали холодными, как ледышки, и занемели. Стояла такая темень, что она несколько раз теряла направление, сворачивала на обочину и утыкалась в живую изгородь.

Дойдя до развилки, Одетта в недоумении остановилась. Не зная, куда направить свои стопы, она после минутного размышления свернула налево, решив неукоснительно держаться левой стороны, как делала это в детстве, выбираясь из лабиринта в Луна-парке. Продолжая брести в избранном ею направлении, она через какое-то время, показавшееся ей вечностью, подошла к огороженному забором абсолютно темному зданию и поняла, что перед ней Дейтон-менор — прежнее обиталище семейства Ситтон. Деревня находилась в противоположной стороне, и до нее было не менее получаса ходьбы. Все объяснялось просто: она пошла не по той дороге, и теперь ей предстояло возвращаться.

Избитые об острые камни и коряги ноги Одетты превратились в сплошную рану, и каждый шаг давался ей с огромным трудом. Это не говоря уже о том, что она насквозь промерзла, безмерно устала и ее начало клонить ко сну. Двигаясь рывками, как заводной манекен, она отправилась в обратный путь и ценой неимоверных усилий снова добралась до развилки. Тут ей захотелось присесть на кочку и немного подремать. Сон властно звал ее в свои объятия, предлагая сладостное отдохновение в награду за перенесенные испытания.

Она опустилась на землю, прислонилась спиной к живой изгороди и, склонив голову к груди, прикрыла глаза. По этой причине она не увидела, как по дороге заметался свет фар подъезжавшего автомобиля, а звук его мотора услышала только в последнюю минуту — все звуки доносились до нее как через вату. За рулем дряхлого «Форда Зефира», принадлежавшего Феликсу Сильвиану, сидел его старший брат Джимми. Он едва не проехал мимо Одетты — в свете фар ее голубое платье почти сливалось с присыпанной снегом живой изгородью, у которой она сидела.

Сдав назад, он выскочил из машины и подбежал к Одетте. Она была холодна, как мрамор, и едва могла говорить.

— Это ты, Калум? — пробормотала она после того, как он с силой потряс ее за плечо. Волосы у нее были припорошены снегом, а ресницы покрылись инеем и походили на мохнатые паучьи лапки.

— Нет, это Джимми, — ответил Сильвиан, поднимая ее с земли.

Ноги у Одетты так заледенели, что почти не сгибались в коленях, поэтому Джимми стоило большого труда устроить ее на заднем сиденье автомобиля и закрыть за ней дверцу. Когда Джимми затаскивал Одетту в машину, юбка на ней задралась, и он увидел у нее на бедрах желтоватые пятна старых кровоподтеков.