— А что же теперь? Вы замышляете заговор?

Предположение о том, что беременная затворница способна готовить заговор, рассмешило Женевьеву. Она потупилась.

— Не пугайтесь. Я ценю непосредственность. Но скажите мне, вы счастливы?

— Счастлива? Не понимаю, что вы имеете в виду.

Король опустился в кресло и жестом предложил Женевьеве сесть.

— Да, миледи. Так вы довольны жизнью?

— Пожалуй, не совсем… — Она покраснела.

— Вы предпочли бы покинуть Англию?

— Пожалуй, да. — Она растерялась. — Поймите, ваше величество, я давно признала вас королем. Поскольку Ричард погиб, я была готова присягнуть на верность вам. Однако… — Женевьева грустно улыбнулась. — Став королем, вы отдали мои владения Тристану. Вернуть их не в моих силах. Поэтому я не чувствую себя счастливой.

— Вы ненавидите его?

Вопрос застал Женевьеву врасплох, и она осторожно ответила:

— А разве побежденный, потерявший все, не имеет права ненавидеть победителя?

— Миледи, вы не ответили на вопрос. — Генрих подался вперед. — Я хочу знать, презираете ли вы Тристана де ла Тера.

Румянец вновь залил ее щеки.

— По-моему, наши взаимоотношения очевидны…

— Они были очевидны с самого начала, детка, — мягко заметил король. Внезапно он встал и подошел к окну. — Вы избегаете людей. Неужели стыдитесь своего положения? Каковы ваши намерения?

— У меня их нет, ваше величество.

— Вас пугает то, что вы дадите жизнь внебрачному ребенку?

— Ваше величество, внебрачные дети нередко весьма преуспевают.

Он рассмеялся, довольный ответом:

— Ах да! Вы намекаете на моего предка Бофора! Верно, но Бофоры не остались внебрачными. Джон Гонт женился на своей любовнице, и все уладилось. Вам никогда не приходило в голову, что Тристан может жениться на вас?

— Нет, ваше величество. Потому что я сама никогда не выйду за него замуж. Не могу.

— Не можете? — Король высоко поднял брови. — Не можете стать женой отца вашего ребенка?

— Этот человек виновен в смерти моего отца, ваше величество. И он уже отнял у меня все. Но я сохранила способность любить и быть верной, и эти достоинства отдам кому пожелаю.

Генрих внимательно посмотрел на Женевьеву:

— Скажите, миледи, а вы готовы отдать их мне? Я имею в виду любовь и верность, леди Иденби. Вы преданы мне?

— Да, ваше величество — ведь вы король.

— Но если представится случай, вы сбежите в Бретань?

— Не вижу в этом ничего предосудительного.

— С герцогом Бретани я поддерживаю тесные отношения. Он был моим опекуном и остался другом.

Женевьева молчала, и король спросил, удобно ли ей в отведенных покоях. Она заверила его, что ни в чем не нуждается. Вскоре король собрался уходить.

— Ваше величество, позвольте задать вам один вопрос… каковы вести из Ирландии?

— Кампания прошла успешно, но вскоре нам предстоит сражаться уже на английской земле. А пока непокорных удалось усмирить.

Сердце Женевьевы учащенно забилось.

— Значит, Тристан скоро… вернется?

— Вернется? — переспросил Генрих. — Миледи, он вернулся вчера вечером. Всего хорошего.

Король вышел, а ошеломленная Женевьева упала в кресло. Ее охватил гнев.

Тристан вернулся в Лондон, он здесь… Он приказал привезти ее из Иденби, посадить под замок во дворце, а сам после стольких месяцев разлуки не удосужился даже навестить ее!

— Что случилось? Что он сказал?

Женевьева даже не заметила, что Эдвина вернулась.

— Тристан вернулся. Ты знала об этом?

— Нет, что ты! — искренне удивилась Эдвина.

— Он наверняка встречался с Джоном…

— Клянусь, Женевьева, Джон ничего не говорил мне.

— Но это еще не значит, что они не виделись. — И тут Женевьева дала волю гневу. — Подлец, негодяй, сукин сын! О, почему его не убили в Ирландии?

— Женевьева! — разволновалась Эдвина, видя, как взбешенная племянница мечется по комнате, бранится и колотит по каминной полке. — Женевьева, прошу тебя! — Она схватила племянницу за плечи и усадила на постель. — Женевьева, а как же малыш? Осталось ждать меньше двух месяцев! Ты хочешь погубить его?

— Это он во всем виноват!

— Но если с ребенком что-то случится, тебе не станет легче.

Наконец Женевьева успокоилась. Тетка убедила ее лечь и прикрыла одеялом.


Эдвине не составило труда разыскать Тристана. Она узнала бы о его приезде гораздо раньше, если бы не провела все утро с Женевьевой. В коридорах дворца только и говорили, что о блестящем тактическом маневре против мятежных ирландских лордов. Дамы восхищались победителем. Эдвина вышла в сад. Хотя этот мартовский день выдался прохладным, вокруг фонтана собралась толпа. Менестрель играл на лютне и пел пикантные песенки. Графиня Хирфорд и еще несколько дам смеялись, сидя на скамейке; мужчины попивали из кубков медовый напиток.

Эдвина увидела, что неподалеку расположились Джон и Тристан, а между ними вдовая, но весьма привлекательная графиня с пышной грудью.

Эдвина направилась к мужу и Тристану. Они громко вторили менестрелю, поднимая кубки. Заметив приближающуюся жену, Джон протянул ей руку и усадил рядом с собой.

— Так вы уже дома, милорд Иденби! — воскликнула Эдвина.

— Да, милая Эдвина!

— Рада видеть вас живым и невредимым, Тристан.

— Само собой, он жив! — воскликнула графиня, проведя тонкими пальчиками по щеке Тристана. — Разве грязные ирландцы способны одержать верх над таким благородным и доблестным рыцарем?

Тристан досадливо поморщился.

— Ирландцы — славные воины, — возразил он.

Глядя на него, Эдвина подумала, что Тристан хорош собой, закален в боях, выдержал все тяготы трудного похода, однако войны, вероятно, так же ненавистны ему, как и пустое веселье. Его явно что-то мучило.

— Вы еще не повидались с Женевьевой, — тихо заметила Эдвина.

— Да, я решил продлить удовольствие.

Как мрачно и горько он это произнес! В этот момент графиня коснулась плеча Тристана. Эдвина понимала, что соседка ничуть не интересна ему, но вдруг ей захотелось отомстить Тристану за Женевьеву.

— А я-то думала, вы не останетесь равнодушны, узнав, что ребенок, родившийся до срока, вряд ли выживет.

Эти слова попали в цель.

— Эдвина! — с упреком воскликнул Джон, но Тристан уже схватил ее за руки.

— Что она сделала?

— Ничего, милорд. Только выяснила, что вы уже вернулись.

Тристан вскочил и бросился прочь.

— Эдвина, как ты могла! — упрекнул жену Джон.

— Если они сейчас же не встретятся, случится так, как я сказала. Она обезумела.

Джон явно испугался, и Эдвина вдруг поняла, как ей повезло. Их губы встретились, и она забыла обо всем на свете, кроме тревоги за племянницу.


Должно быть, Женевьева заснула. Открыв глаза, она ощутила тупую боль в висках и острую — в сердце. Давно поняв, что остается для Тристана врагом, упорство которого надо сломить, она старалась не думать об этом. Ей никак не удавалось избавиться от боли. Она провела здесь столько времени, боясь показаться на людях и вынашивая его ребенка, а он не удосужился даже проведать ее!

Внезапно Женевьева почувствовала, что в комнате кто-то есть. И верно, Тристан стоял на пороге, неотрывно глядя на нее. Он заметил, что она проснулась, но не подал голоса. Поначалу Женевьева молча отвечала на его раздраженный взгляд. Глаза Тристана были темными и настороженными, плечи напряглись под темно-синей туникой, сильное тело закаменело. Волосы упали ему на лоб, и от этого он казался юным, но суровым.

Женевьева вспыхнула от смущения, вспомнив, что растрепана, волосы в беспорядке разметались по подушке, а ноги босы. Да еще этот унизительно огромный живот. Она села, прислонившись спиной к спинке кровати.

Как ни странно, только теперь Женевьева поняла, как любит Тристана, как отчаянно жаждет ответного чувства. Да, она забыла о чести. И это больно ранило ее — потому что еще никогда Женевьева не чувствовала себя такой одинокой. Он даже не подошел к ней — у него появились другие интересы, другие женщины.

— Стало быть, вы вернулись, — холодно обронила она. Тристан напрягся и молча подошел к постели.

— Ты здорова?

— Нет! Я не хотела приезжать сюда, я… перестаньте!

Бесцеремонно подняв подол ее голубого платья, Тристан скользнул ладонями по икрам, бедрам, добрался до живота. Женевьева попыталась остановить его, но безуспешно.

Стиснув зубы и едва сдерживая слезы, она с ненавистью уставилась на него. Но он смотрел только на живот и ощупывал его обеими руками.

— Не смейте! — содрогнувшись, вскрикнула Женевьева.

— Это мой ребенок.

— А тело — мое!

Он улыбнулся, и от этой улыбки у Женевьевы дрогнуло сердце: кому он улыбался раньше? Кого соблазнял, ласкал и целовал все эти месяцы?

— Я чувствую, он шевелится.

— Он не хочет вас видеть!

— Но я уже здесь.

— Слишком поздно.

Тристан поднялся.

— По-моему, ты ждала кого-то другого.

— Это вы велели привезти меня сюда.

— Но не я страстно прощался с тобой в часовне.

Боже милостивый, она совсем забыла про Гая! Забыла, что он уехал вместе с Тристаном, забыла про друга, которому грозила смерть!

— Больше тебя никто не навещал? — язвительно осведомился он.

— Если даже и навещал, то мне об этом не известно. Стражники никого не впускали.

— Это стража короля, миледи.

— Какая разница?

— Мне хотелось знать, что вы всегда спите в своей постели.

— С какой стати? Где спите вы, я понятия не имею!

— А вам не все равно?

Тристан стоял, повернувшись к ней спиной, и голос его звучал беспечно. Не дождавшись ответа, он обернулся с таким выражением лица, что Женевьеве захотелось спрятаться. Что с ним такое? Если ему все равно, почему же он не уходит?