Тристан кивнул и поднял кубок, не сводя глаз с Женевьевы.

— Леди Женевьева родилась и выросла здесь — впрочем, сэр Гай наверняка сообщил вам об этом. Он сам тоже жил здесь. Но в наши времена людей все сильнее манит Лондон — не правда ли, сэр Гай?

— Лондон — удивительный город, — откликнулся Гай. Одарив его небрежной улыбкой, Тристан снова обратился Джеку Гиффорду.

— Милорд, вы хотели поговорить со мной о деле?

— Сначала — подарки, Тристан. От его королевского величества Генриха Седьмого! Пойдем во двор, ты сам их увидишь!

Тристан вышел вслед за Джеком, а Женевьева, внезапно обнаружив, что ноги не держат ее, опустилась в кресло.

— О Господи! — простонала Эдвина. — Нам опять грозит беда…

— Мама! — Анна чуть не плакала.

— Я уведу ее, — пробормотала Эдвина.

— Тетя Женевьева, что с мамой?

— Не беспокойся, милая. — Женевьева погладила малышку по голове. — Я сама уведу ее, — сказала она.

— Гай здесь, да еще в такое время… О Женевьева!

— Все будет хорошо.

— Но Тристан в ярости.

— Он ведет себя так, как и подобает гостеприимному хозяину.

— Но он не может не знать, что Гай…

— Ему известно только то, что Гай жил здесь. Тристан и не подозревает, что заговор задумал Гай. Они заключат мир, иначе Гай не осмелился бы явиться сюда! — Женевьева взяла Анну за руку и тут увидела, что мужчины возвращаются в зал. Тристан что-то говорил о «великолепном животном» и о том, что он благодарен королю за подарок. Женевьева повела Анну к двери, но Тристан остановил ее.

— Куда вы, миледи?

— Только уложу Анну и вернусь.

— Только? — переспросил он и крикнул: — Мэг, отведи леди Анну в спальню. Уверен, миледи не терпится побеседовать с давними друзьями.

Мэг подошла и взяла девочку на руки.

— Пойдем со мной, детка.

Женевьеве казалось, что в зал вдруг ворвался пронизывающий ветер.

— Тристан… — Джек Гиффорд откашлялся. — Ты позволишь?..

— О, разумеется. — Не спуская глаз с Женевьевы, Тристан заговорил с гостями, а Джек поднес ей огромный сверток, обернутый в грубую кожу.

— Это вам, миледи, — объяснил Джек. — Да, да — это подарок короля. Прикажете открыть?

Он развернул кожу и вынул шубу из изысканного, редчайшего золотистого меха. Женевьева ахнула. Такого меха, роскошного и мягкого, как шелк, она никогда не видела. Она смущенно взглянула на лорда Гиффорда.

— Что это? Ничего не понимаю… я…

— Миледи, это редкий соболь, привезенный шведским послом. Его величество пожелал подарить его вам, сказав, что представляет вас именно в таком одеянии.

Женевьева нерешительно посмотрела на Тристана. Он подошел и накинул шубу ей на плечи.

— Это рождественский подарок от его величества. Ты должна принять его.

Девушка потупилась, удивленная тем, что Генрих запомнил ее, а тем более прислал эту шубу. Ведь он отдал все, чем она владела, Тристану.

— А теперь нам надо поговорить, Тристан, — сказал лорд Гиффорд и удалился с хозяином в кабинет. Джон помог Женевьеве снять шубу и велел Тэсс отнести ее в спальню. Обернувшись, Женевьева обнаружила, что Гай не сводит с нее влюбленного взгляда. Он шагнул было к ней, но ему помешал Томас Тайдуэлл.

— Миледи, мы слышали, что часовня замка — истинный шедевр, и отец Ланг был бы не прочь осмотреть ее. A еще нам хотелось бы встретиться с местным священником.

Где найти отца Томаса, Женевьева не знала, но охотно согласилась показать гостям часовню.


В этот вечер ужин стал для Женевьевы сущим испытанием, хотя разговор тек плавно, а гости и хозяева держались дружелюбно. Обаятельный лорд Гиффорд беседовал с Тристаном о подаренном коне, а с Женевьевой — о нарядах, заказанных для будущей королевы. Выяснилось, что лорд Гиффорд — страстный поклонник Чосера. Словом, ей не приходилось скучать. Но она постоянно чувствовала на себе взгляд Гая.

Когда ужин закончился, Тристан предложил перейти в музыкальный салон. Эдвина и Женевьева согласились развлечь гостей, сыграв на арфе и лютне. Когда звуки музыки утихли, Тристан положил руки на плечи Женевьевы, склонился к ее уху и попросил проверить, готовы ли спальни для гостей. Покраснев, она сказала, что все комнаты в западном крыле уже проветрены и убраны, а слуги перенесли туда вещи гостей. Тристан взял ее за руку и, притянув к себе, улыбнулся.

— В таком случае, дорогая, нам пора спать. Господа, прошу нас простить. В последнее время Женевьева быстро устает.

Женевьева вскипела от ярости: он посмел унизить ее при гостях! Но бросить ему ответный вызов она не решилась — Тристан явно что-то задумал.

— Женевьева ждет ребенка, господа, — продолжал он, — и потому чувствует себя неважно.

Гости удивленно переглянулись, а ей захотелось провалиться сквозь землю. Взглянуть на давнего друга она не решалась. Тристан повел ее в спальню, и Женевьева послушно последовала за ним, ничего не видя от гнева.

Когда дверь спальни закрылась за ними, она вырвалась и с ненавистью посмотрела на него.

— Ты сделал это нарочно! Как ты мог? Зачем тебе это понадобилось?

Тристан прислонился спиной к двери, молча выслушал ее и стал раздеваться. Женевьева даже не пыталась унять гнев. Тристан сел, стянул сапоги и чулки и встал, потягиваясь. Женевьева подошла к камину и упала в кресло. Она слышала, как он улегся в постель. В комнате воцарилось напряженное молчание. В тишине слышался лишь треск поленьев в камине. Наконец Тристан проговорил:

— Ложись в постель, Женевьева.

— О, еще бы! Всем уже известно, где я сейчас!

— А разве я сказал неправду?

Она вцепилась пальцами в изогнутые подлокотники кресла. Почему слова Тристана так уязвили ее? Может быть, потому, что сегодня вечером она на краткое время опять стала хозяйкой поместья, знатной леди? Да, Женевьева чувствовала себя дамой, а не наложницей Тристана де ла Тера.

— Женевьева!

Ей хотелось послать его ко всем чертям, но слезы подступили к глазам, и чтобы не расплакаться, она промолчала.

Выждав минуту, Женевьева попросила:

— Тристан, умоляю, оставь меня в покое. Хотя бы сегодня.

Она никак не ожидала, что эти слова так разъярят его. Он вскочил, обнаженный и мощный, и бросился к ней. Схватив Женевьеву за руку, Тристан притянул ее к себе и приподнял над полом.

— Сегодня, миледи? Оставить вас в покое? Чтобы не мешать вам мечтать?

— Тристан, что с тобой? Черт побери, неужели я прошу слишком много?

Он швырнул ее на постель. Она проклинала его и неистово отбивалась, радуясь, что Тристан наг и уязвим. Вскрикнув от боли, он схватил ее за волосы и разорвал платье.

— Тристан! — испугавшись, взмолилась Женевьева. — Тристан, умоляю! Я хочу только сегодня побыть одна! Я не стану сопротивляться…

— Ты уже начала, дорогая, но я заставлю тебя подчиниться. Именно сегодня ты будешь спать здесь, со мной. Я не позволю тебе вспоминать прошлое, былую любовь и мечтать о другом мужчине. Ты…

— Безумец! Ублюдок! — Женевьева отчаянно забилась, но он только сильнее сжал ее ногами. — Я должна была выйти замуж за его лучшего друга — юношу, который погиб и похоронен в часовне! С Гаем мы всегда были только друзьями! Я ни о ком не мечтаю, просто хочу побыть одна — и подумать о том, как хорошо живется в монастыре!

Од вдруг расхохотался:

— Дорогая, там тебе не место. Женевьева, ты просто глупа: Гай пожирает тебя глазами…

— Он помог мне в беде! Он видел, как тяжело я переживала потерю близких! И даже если бы Гай любил меня — что в этом плохого? А вот ты относишься ко мне, как к вещи, как к игрушке! И зачем только ты объявил во всеуслышание, что я жду…

— Что ты беременна.

— Это было жестоко!

— Но зато я сказал правду.

— Правда — то, что тебе нет дела до меня! Что твоя жестокость…

— Нет, Женевьева, жестокость тут ни при чем. Появление сэра Гая грозит тебе бедой. Пусть сразу поймет, что ты принадлежишь мне. Возможно, зная, что ты беременна, он откажется от намерения спасти тебя. Дорогая, если он прикоснется к тебе, ему не жить.

Она растерянно покачала головой:

— Ошибаешься! Я вовсе не мечтаю о нем, а он — обо мне. Гай всего лишь осознал весь ужас моего положения…

— И это весьма забавно, дорогая. В таком положении ты оказалась по своей воле, когда галантный сэр Гай еще находился здесь. Помню, как в ту далекую ночь мы все сидели за столом. Сэр Гай видел, как мы ушли с тобой в спальню.

— Тристан, ты ничего не понимаешь…

— Напротив, Женевьева! Я считаю, что в ту ночь ты поступила безнравственно, задумав убийство. Скажи, неужели такой план предложил любезный и отзывчивый сэр Гай?

— Нет! — выдохнула Женевьева. — Тристан, я хочу одного: чтобы сегодня мы перестали спорить…

— А я прошу тебя лечь в постель, где, впрочем, ты и находишься.

Тристан прижался к ней, и в трепещущем свете свечей Женевьева увидела, что он смотрит на нее с вожделением, а его зубы поблескивают в полутьме. На попытки Женевьевы высвободиться Тристан отвечал тем, что все сильнее прижимал ее к себе, пробуждая в ней страсть.

— Да, миледи, сегодня это более необходимо, чем когда-либо еще. Завтра Гай найдет возможность поговорить с тобой. И спросит, предавались ли мы любви. А ты будешь сгорать от стыда и все отрицать — этого я не допущу. Когда он задаст вопрос, ты вспыхнешь — так, как сейчас. Я читаю каждую твою мысль.

— Как бы не так! — воскликнула Женевьева, молясь о том, чтобы больше Тристан не прочел ни слова, ибо желание все больше охватывало ее. Несмотря на весь гнев, досаду и ярость, ее неудержимо влекло к Тристану, потому что его прикосновения вызывали в ней внутренний трепет. Он улыбнулся, словно догадавшись о том, что она чувствует.