— Нет, она завтра уезжает. Мы с этим уже разобрались. Она отдаленная родственница Арманда Виллетта. Знаете, я не могу взять в толк, почему Аврора не прояснила ситуацию? У нее явно так и не нашлось времени сказать Арманду хоть словечко об этой бедной старой женщине.

— Думаю, все ее способности что-либо прояснять сосредоточились на ее личных делах, — саркастически заметила Джун. Филип протянул ей рюмку. — Ваше здоровье! — воскликнула Джун.

— Я думаю, мне надо уложить вещи, — сказала мисс Уилберфорс, хотя у нее не было никаких пожитков, кроме битком набитой сумки и кое-каких туалетных принадлежностей, которыми снабдила ее Лидия. — По-моему, в конце концов это довольно интересно, — продолжала она. — Я давно не бывала в сельской местности. Возможно, уже расцвел боярышник. И вы, Лидия, дорогая моя, будете мне писать.

— Мисс Уилберфорс обожает получать письма, — объяснила Лидия, обращаясь к Джун.

— Ах, вот оно что! В таком случае мы все будем вам писать.

Когда Джун удалилась, а мисс Уилберфорс вежливо попросила ее извинить, так как ей надо заняться упаковкой вещей и «ответить на самые срочные письма», Филип спросил:

— А что вы имели в виду, сказав совсем недавно, что что-то такое вспомнилось? Я не люблю неоконченных фраз.

— Ах, вы про это. Мне не особенно хотелось говорить при Джун. Просто мне непонятно, почему Аврора так заботится о фермуаре, который по стоимости равен разве что четверти, например, вот этой картины. Она уезжает, оставляя ключи от своей квартиры, можно сказать, кому попало, и в то же время устраивает переполох из-за этой драгоценной вещицы.

— Я думаю, картина выгодно застрахована, а фермуар нет. Кстати, как дела с фермуаром? Происходило ли еще что-нибудь в связи с ним?

Лидия не могла не вглядываться самым внимательным образом в его физиономию, пока она рассказывала ему о телефонном звонке Авроры.

— И больше не сказала ни слова? — спросил он, когда она закончила.

— Это все, что я услышала от Миллисент. Авроре надо было успеть на поезд, и она очень торопилась.

— Удобный предлог, чтобы ничего больше не сообщать?

— Ах, Филип, не знаю!

Глаза его сузились.

— Она превращается в некое сновидение, наша прелестная Аврора. Жаль, что она все еще зависит от таких сугубо земных вещей, как поезда. Так и представляешь себе, как она расправляет крылышки, словно мотылек. Или, может, как какое-то не столь невинное и беспомощное создание. Ночная птица. Сова. Или летучая мышь.

Сказав это, он широко раскрыл глаза, внезапно засветившиеся напряженным вниманием, которое трудно было спокойно переносить.

— Прошу прощения за мои фантазии. Даже летучие мыши не носят антикварных золотых фермуаров. Вы собираетесь отдать его Арманду Виллетту?

— С чего это вы взяли? Если бы собиралась, я бы сделала это сегодня.

— Упрямая младшая сестренка — вот вы кто. Да? Отдайте его мне.

— Зачем?

— Мне любопытно кое-что выяснить. Я хотел бы отнести его к ювелиру и определить его ценность.

— И что в результате этого разъяснится?

— Кое-что. По крайней мере я так думаю. Если он стоит пять тысяч фунтов, мы будем твердо знать, что Авророй руководят чисто меркантильные соображения. Но если цена ему всего лишь пять фунтов, — а мне это кажется куда более вероятным, — останется только одно объяснение: ценность его связана с очень глубокими чувствами. Скажите откровенно — по-вашему, это так?

— Фермуар представляет «сентиментальную ценность» как подарок от этого надутого индюка Арманда? — недоверчиво спросила Лидия.

— Значит, вам понятна моя мысль?

Лидия медленно покачала головой:

— Я знаю наверняка только одно: ему не хотелось, чтобы я завтра поехала с ним за город.

— Не одному ему не хотелось.

— И вам тоже?! — удивленно воскликнула Лидия.

— Да благослови вас Господь за ваше доброе сердце, дорогая Лидия, но вы уже достаточно сделали для вашей бездомной старухи, и нечего дальше впутываться в действия сомнительного «стряпчего».

— Вы считаете его сомнительным?

— А вы сами не заметили, что он дает немножко слишком гладкие объяснения чему угодно? Все у него сходится тютелька в тютельку — как в разгаданном ребусе. Правда, за исключением Авроры. Даже при самом богатом воображении представить их любовниками немыслимо. Одинаково любовное отношение у обоих разве что к золотым фермуарам…

— Филип, не говорите глупости! Аврора действительно ведь не раз упоминала об Арманде и его тетушках. Вы сами слышали его имя от нее. Во всем этом, по правде говоря, нет решительно ничего неожиданного. Да и вообще на что ему могла понадобиться нищая старуха вроде мисс Уилберфорс? К тому же я уверена, что он не согласился бы захватить меня, если бы Бландины не было в его загородном доме. Вы как считаете?

Филип поднял одну бровь:

— Ладно. Будь по-вашему. Арманд — симпатичный толстенький филантроп, и мисс Уилберфорс везут пожить на старости лет в полном комфорте. В конце концов нам-то какое дело до этого! Мы же не хотим уподобляться Джун Берч и совать всюду свой нос. Скукотища смертная! Пойду посмотрю расписание поездов.

— Чего ради? — Лидия чувствовала себя какой-то тупицей — все время она плетется на шаг позади Филипа.

— Хочу узнать, каким поездом вы вернетесь, и смотрите, — серьезно добавил он, — обязательно возвращайтесь этим поездом!

X

Филип постучал по стойке портье в отеле. Из конторы, помещавшейся позади, вышла пожилая женщина:

— Доброе утро, сэр. Могу я чем-нибудь вам помочь?

Вид у нее был удручающе респектабельный, как, впрочем, и у всего заведения. Безликое, комфортабельное, выставляющее напоказ свою благовоспитанность и наводящее гнетущую тоску.

— Надеюсь, можете, — сказал Филип. — Я долго был за границей, только что вернулся в Лондон и разыскиваю одну свою престарелую родственницу. Ваш отель — последний ее адрес, какой у меня имеется. Не могли бы вы что-нибудь о ней сообщить? Миссис Пакстон. Миссис Бландина Пакстон.

— Ах, сэр, я очень сожалею, но вы чуточку опоздали. Она выехала отсюда. Когда же это было? Дайте вспомнить. В общем, всего несколько недель назад. Если хотите, я могу найти для вас точную дату. Она ведь жила здесь много лет.

Филип надлежащим образом выразил свое разочарование:

— Ах ты, жалость какая! Вот невезение! А вы не можете мне сказать, куда она уехала?

— Нет, не могу, сэр. Как-то смутно мне вспоминается, что вроде бы в Борнмут. Ее увез отсюда племянник. Во всяком случае, я решила, что это был племянник, потому что он называл ее тетей. Вы, наверное, знаете, кто это мог быть.

Филип кивнул.

— В таком случае вы можете с ним связаться, — не правда ли? Нам было жаль расставаться с миссис Пакстон. Понимаете, она прожила здесь почти двадцать лет. Самый старый наш постоялец. Но она, бедняжка, начала сильно сдавать. Память ослабела. Мы обрадовались, что объявился кто-то из ее родни.

— Значит, этот племянник обычно ее не посещал?

— Не могу вам сказать, сэр. Я здесь недавно работаю. И потом, она часто выходила в город. Ну, знаете — выпить чаю, посетить кинотеатр, — старые дамы это любят. Может, он навещал ее здесь, а возможно, она встречалась с ним где-нибудь. Но вы ведь можете его разыскать, не правда ли?

— Да, конечно.

— Если эта информация может вам пригодиться, он приехал на «ягуаре». Да, вот еще что! С ним была девушка. Думаю, его жена.

Женщина смотрела на него с дружелюбной улыбкой, не понимая, закончился ли разговор или нет.

— Она вывезла все свои вещи? — спросил Филип.

— Миссис Пакстон? О да! Сейчас в ее комнате живет мистер Сигар. Но боюсь, он двадцать лет не протянет. У него больное сердце. Да, кстати, тут кое-кто уже приходил и справлялся относительно миссис Пакстон. Довольно жалкое существо, старенькая такая женщина, назвавшаяся ее сестрой. По-видимому, она расстроилась, не найдя миссис Пакстон здесь. Но миссис Пакстон никогда никому из здешнего персонала или постояльцев ни слова не говорила про то, что у нее есть сестра или вообще какая-либо родня. Пока не появился этот племянник с женой, мы считали, что у нее вообще никого нет на всем свете.

— А как они выглядели? — спросил как бы между прочим Филип. — Я просто хочу уточнить для себя, кто из моих многочисленных кузенов это мог быть.

— Как сказать… Девушку я, собственно, толком не разглядела. Она оставалась в машине. У нее были черные волосы. Мужчина был в дымчатых очках. Красивым его не назовешь, но что-то в нем было. Достаточно ему было улыбнуться — бездна обаяния. Даже я это заметила. — Женщина слегка покраснела и, спохватившись, снова стала официальной. — Это все, что я могу вам сообщить, сэр.

— Большое спасибо, — ответил Филип. — Вы были очень любезны.

Из района Бэйсуотер он отправился на автобусе в Блумзбери. Отыскать контору Арманда Виллетта оказалось делом нетрудным. Он знал, что Арманда целый день не будет, так как он занят своей очередной тетушкой. Значит, можно войти, не опасаясь встречи с ним, и составить себе представление о его конторе и секретарше. Увидеть место, где Аврора в свое время работала, но куда не позволяла ему приходить. Возможно, удастся кое о чем существенном расспросить. То, что он успел узнать об Арманде Виллетте, отнюдь его не удовлетворяло. Слишком уж просто все у того получалось — так «правдоподобно», что куда тебе! А кроме того, ему пока не доводилось быть свидетелем неслыханного обаяния, которое, по словам дамы-портье, от него исходило.

Но где во всей этой истории самое слабое звено? Что требует прояснения?

Совершенно очевидно, что любовником Авроры Арманд не был. Несомненно также, что тетя Бландина находится в его доме в Суссексе, иначе он не рискнул бы брать с собой в поездку Лидию.