Барбара Картленд - Спящая красавица

Словно защищаясь, она непроизвольно подняла руку.

Он сразу же отпустил ее, но она все равно не могла произнести ни слова.

Она могла только смотреть на маркиза, и глаза ее были такими большими, что казалось, занимают собой все лицо.

Даже в тусклом свете подвала маркиз видел, что они сияют подобно звездам.

Он помог ей встать на ноги.

— Давайте уйдем из этого проклятого места, — сказал он. — Я никогда еще не попадал в такую ужасную дыру, и только благодаря вам мы остались живы.

Потолок был таким низким, что ему пришлось нагнуть голову.

Маркиз вытолкнул решетку наружу и повернулся, чтобы помочь Оделле выбраться наверх.

— Мне так много нужно сказать вам, моя драгоценная, — сказал маркиз, когда они оказались на свободе, — но сначала мы должны поймать и упечь за решетку этого дьявола, пока он не принес еще больше вреда!

— Да… конечно, — согласилась Оделла. В то же время она чувствовала, что в мире ничто не имеет значения, кроме того, что она стоит рядом с маркизом.

Теперь она понимала, что любит его.

— Я возьму наши шляпы, — сказал маркиз.

Он пошел в дом, а Оделла осталась ждать на поляне.

Здесь, на свежем воздухе, под солнечным светом, трудно было поверить, что они едва не погибли в подвале.

— Благодарю тебя. Господи… Благодарю, — шептала она, чувствуя, что мама сейчас рядом с ней.

Маркиз возвратился, и они пошли туда, где он привязал лошадей.

Как и надеялась Оделла, Коттер не нашел их, и Стрекоза с Сарацином спокойно ждали с другой стороны здания.

Только уже собравшись сесть в седло, Оделла вспомнила, что у нее распущены волосы, и торопливо начала их укладывать.

— Именно так я и хотел, чтобы вы выглядели, — заметил маркиз. — Особенно, когда увидел вас в облике спящей красавицы!

Оделла нервно хихикнула.

Наконец она сумела придать своим волосам некое подобие прически. Она скрепила ее двумя оставшимися шпильками и надела свою дорожную шляпку с легкой вуалью.

Помогая ей сесть в седло, маркиз тихо сказал:

— Я полагаю, вы знаете, как замечательны были, но я скажу я об этом позже, когда у нас будет побольше времени.

Прежде чем Оделла смогла что-то ответить, он повернулся и вскочил на Сарацина.

От тона, каким он это сказал, и от взгляда, каким он смотрел на нее, сердце подпрыгнуло у Оделлы в груди.

Только когда они бок о бок въехали в лес, она нашла в себе силы заговорить:

— Нам нельзя… возвращаться в замок… вдвоем.

— Я об этом подумал, — ответил маркиз. — Вы поедете домой, а я вызову начальника полиции, и мы постараемся арестовать Коттера и его сообщника.

Оделла испуганно вскрикнула, и он поспешно добавил:

— Я постараюсь не называть вашего имени, и если этот Коттер не выдаст вас, что, я думаю, весьма маловероятно, никто не узнает, что вы были со мной.

— О, пожалуйста, сделайте так„чтобы этого не случилось! — взмолилась Оделла.

— Но вы понимаете, что я должен рано или поздно узнать правду и, кроме того, должен увидеть вас?

— Д-да… конечно.

Маркиз на мгновение задумался, а потом спросил:

— В какое время ваша нянюшка ложится спать?

— Рано, — ответила Оделла. — Обычно около половины десятого.

— В таком случае я приду в библиотеку в десять часов.

— Я… попробую…

— Я буду ждать вас.

Он протянул ей руку и, когда она подала свою, поцеловал ей пальцы.

— Берегите себя, моя очаровательная Спящая Красавица, а я позабочусь, чтобы не было больше драконов, которые могут вас испугать.

Он улыбнулся ей на прощание и приподнял шляпу.

Потом маркиз углубился в лес, а Оделла поехала в противоположную сторону.

По пути она вознесла немало благодарственных молитв — ведь только милостью Божией они спаслись от голодной смерти, медленной и мучительной.

А потом их тела сгнили бы, и остались бы только белые кости.

Конечно, была слабая надежда, что кто-то найдет лошадей.

Но этот человек должен был бы быть весьма проницателен, чтобы догадаться, что под зданием Фолли есть подвал.

Никому из окрестных жителей и в голову не пришло бы, что Фред Коттер прячет там все, что награбил.

«Нам невероятно, просто невероятно повезло!» — думала Оделла.

Она могла представить, как унизительно было бы для маркиза, если бы их нашли связанными в темном подвале. Для него это было бы хуже смерти.

Потом она впервые задумалась, любит ли ее маркиз так же сильно, как она его.

Когда он ее поцеловал, Оделла почувствовала, будто они соединились не только физически, но и духовно, самим Господом Богом.

Маркиз был мужчина ее мечты; она всегда верила, что однажды его повстречает.

Для Оделлы существовал только он — ее единственный возлюбленный.

Но в его жизни было много женщин, включая прекрасную леди Беатон, которую он только что провожал назад в Лондон.

Оделла хорошо помнила, что говорила про него ее горничная.

И многие служанки, приходя к нянюшке, восторгались его красотой.

Несомненно, немало женщин были бы рады сказать об этом ему самому.

«Быть может, он заинтересовался мной только потому, что видит во мне новизну и таинственность», — думала Оделла.

Внезапно она испугалась — испугалась разочароваться.

И того, что это будет слишком глубокая рана.

Но разве она была в силах сопротивляться любви, которая звенела в каждой клеточке ее тела, разбуженная маркизом?

Когда он поцеловал ее, это был самый счастливый миг в ее жизни.

Такого восторга она не могла себе даже представить.

В темном подвале, где их оставили на верную смерть, она чувствовала себя так, словно воспарила на небо.

«Я так сильно его люблю, — в отчаянии подумала Оделла, — что самое разумное сейчас для меня — это уехать из замка и спрятаться где-нибудь еще!»

Но она понимала, что никогда не отважится это сделать.

Раньше она не боялась, потому что знала, что едет к нянюшке.

Но если она будет одна, ей может встретиться еще много таких, как Фред Коттер.

И таких, которые, как маркиз, захотят поцеловать ее, потому что она красива.

Оделла внезапно подумала, что, если маркиз увлекся ею только потому, что у нее симпатичное личико, она покончит с собой. Но одно она знала точно: это знание пришло к ней из самой глубины ее сердца.

Она никогда не полюбит другого мужчину так, как любит маркиза.

Маркиз вошел в библиотеку в четверть десятого.

Огонь в камине жарко горел.

Он зажег все свечи и сел перед портретом своего предка.

Он боялся, что Оделла будет слишком взволнована и не придет.

Маркиз ждал около пятнадцати минут; потом дверь открылась, и она вошла.

Он с удивлением увидел, что она не причесана, и изумился еще больше, когда понял, что она одета пусть в очень красивый, но все же халат.

Оделла подбежала к нему и, задыхаясь, сказала:

— Я пришла только… затем, чтобы сказать вам… что я не могу прийти, как мы договаривались…

— Но вы здесь! — ответил он.

— Только затем, чтобы сказать, что я… не приду… потому что мне пришлось… раздеться.

Маркиз поразился еще больше, и, заметив это, она торопливо пояснила:

— Бетти… никак не успокаивалась, и нянюшка не могла лечь спать. Она пришла, и… помогла мне… снять платье. — Оделла улыбнулась: — Я ничего не могла поделать. Ей показалось бы подозрительным, если бы я снова оделась.

— Я понимаю, — сказал маркиз. — Но вы прекрасны в любом наряде, а раз нянюшка думает, что вы уже спите, я уверен, она не осмелится вас тревожить.

— А вот я… не могу быть… в этом уверена.

— Я хотел бы, чтобы вы рискнули, — с улыбкой сказал маркиз. — Я уверен, что вы хотите узнать, что случилось с Фредом Коттером.

— Да… конечно… — согласилась Оделла. — Но мне… стыдно, что я… так выгляжу.

— Забудьте об этом, — сказал маркиз, — и позвольте мне рассказать вам, что произошло после того, как мы расстались в лесу.

Сгорая от любопытства, Оделла уселась в кресло с высокой спинкой, а маркиз расположился напротив, с другой стороны камина.

Оделла сжала ладони вместе и наклонилась вперед, желая не упустить ни одного слова.

— Как я и говорил вам, я поехал прямо к начальнику полиции, — начал маркиз. — Он живет всего в паре миль оттуда. Мне повезло, потому что, когда я приехал, он как раз собрал к себе всех полицейских округи.

Оделла негромко вскрикнула, но не стала перебивать.

— Мы почти сразу направились к дому Коттера и поймали его и сообщника с поличным!

— С поличным? — недоверчиво переспросила Оделла.

— Они как раз паковали часть драгоценностей, которые Коттер украл некоторое время назад, но только сейчас нашел покупателя.

— Я предполагала, что он… работает именно так, — сказала Оделла, понизив голос.

— Вы были совершенно правы, — подтвердил маркиз. — Но теперь он благополучно сидит в Оксфорде за решеткой.

— О, я рада… Я очень рада! — воскликнула Оделла.

— Его сообщник тоже был арестован, — продолжал маркиз. — И я узнал — это, кстати, отчасти оправдывает мою беспомощность в его руках, — что когда-то он был борцом.

— Он… мог вас… покалечить! — вскричала Оделла.

— Мог бы, — согласился маркиз. — А вообще это довольно странный персонаж, потому что он немой.

Оделла вспомнила, что сообщник Коттера за все время не сказал ни единого слова.

— Говорят, — объяснил маркиз, — что когда он боролся с кем-то то прикусил себе язык — да так, что почти половину пришлось отрезать. После операции он уже не мог говорить.

— Представляю, как для него это было… ужасно! — сказала Оделла. — Но в то же время он… такой большой и такой… страшный!

— Ну, поскольку он отправится в тюрьму вместе с Коттером, я не думаю, что нам стоит об этом тревожиться.

— И они больше не… представляют для вас угрозы? — спросила Оделла.