Я несколько месяцев выслушивала его вранье и изо дня в день влюблялась все сильнее и сильнее, а между тем у него была другая девушка, с которой он вовсе не собирался расставаться. Хуже всего то, что у них был общий ребенок – сын. Они, по сути, жили семьей. И хотя сам Гейб не собирался их бросать, но обставил все так, чтобы я чувствовала себя разрушительницей семейного очага, как моя мать. А вот этого я ему никогда не прощу.

Остаток вечера я пытаюсь получать удовольствие от прощальной встречи со старыми друзьями и коллегами, но настроение неуклонно ухудшается. Каждая рюмка, каждая шутка кажется испорченной, подгаженной присутствием энного плохого парня, на которого я запала.

Джинджер заказывает очередную порцию выпивки, которую я с радостью принимаю, хотя знаю, что для меня это уже перебор, и мы хором опрокидываем рюмки под одобрительные возгласы наших приятелей. Алкоголь только-только начал выжигать из души горечь, когда мое внимание привлекает некто показавшийся у дверей.

На этот раз в бар быстро входит Кэш.

24

Кэш

Я ничему не удивляюсь, когда оказываюсь в спортбаре. Они все похожи один на другой: дюжина, или что-то около того, телеэкранов вдоль стены, в центре зала – разномастные столы, стулья стоят так, чтобы сидящие за ними люди смотрели в сторону стены. Бар – справа от меня, за ним несколько убогих столиков, над которыми нависают лампы с надписью: «Будвайзер». А дальше – маленькая танцплощадка.

За несколько секунд я нахожу глазами Оливию. Такое ощущение, что их к ней притягивает как магнитом. Вот она сидит у барной стойки со своими друзьями. Я сразу понимаю две вещи: во-первых, очень скоро она будет вдрызг пьяной, если не перестанет пить; и во-вторых, еще не закончится эта ночь, как я задеру ей юбку выше талии.

Она встречается со мной глазами, и я вижу в них отпор. Я и раньше его замечал, но думал, мы уже достаточно далеко продвинулись по пути преодоления этого барьера. Невольно удивляюсь: что такое произошло с сегодняшнего утра? Что так отбросило ее назад?

Хочется выругаться, но я закусываю губу и делаю нейтральное лицо, пробираясь к Оливии. Останавливаюсь позади нее и замечаю, как ее спина выпрямляется, а подбородок приподнимается. Да, это отпор. И настроена она твердо.

Хотя меня это расстраивает, но и будоражит одновременно. Вызывает желание заставить ее хотеть меня, несмотря на все причины, которые, как она думает, препятствуют этому.

И я это сделаю.

Снова.

– Я бы спросил, не купить ли тебе выпить, но, похоже, ты и без того уже хватила лишку.

– У меня уже есть один отец. Он дома, залечивает сломанную ногу, спасибо тебе большое, – отвечает она с оттенком пренебрежения.

– Я не хотел тебя обижать. Просто поделился наблюдением. – Делаю знак бармену. – Джек. Чистый. – Теперь я на ее территории. Она среди друзей, которые, очевидно, готовы за нее постоять. Странное дело, но, кажется, они не чувствуют необходимости защищать ее от меня, хотя со мной незнакомы.

Черт. Видимо, у нее действительно слабость к парням определенного типа. И все ее приятели, должно быть, в курсе.

Меня просто бесит, что она навесила на меня ярлык, не разобравшись. Как и все ее друзья. Больше всего ненавижу, когда обо мне судят предвзято. Никто из этих людей ничего обо мне не знает, включая Оливию.

Интересно было бы посмотреть, как она отреагирует, если узнает все, всю правду. В нескольких коротких фразах могу обрисовать ей причины, по которым она должна бежать от меня как можно быстрее и как можно дальше. Но не стану. Из эгоистических соображений. Я пока не хочу, чтобы она убегала. Сперва мне нужно много чего получить от нее.

Очень много.

Когда бармен ставит передо мной выпивку, я бросаю ему десятку и опустошаю стакан одним глотком. Кивком прошу повторить и возвращаю пустой стакан – донышко скользит по стойке.

Я стою и жду следующую порцию, подчеркнуто игнорируя Оливию. Наконец она заговаривает со мной. Я почти улыбаюсь. Этого я и добивался – чтобы она сделал первый шаг. И она его сделала.

– Откуда ты здесь взялся? – спрашивает она и слезает со стула, чтобы встать рядом со мной. Интересно, ей что, стоя легче контролировать себя, отвечать за свои действия?

Или, может быть, она так чувствует себя в безопасности, вроде как может быстро уйти, если что, убежать?

– Я подумал, что тебе может понадобиться помощь. Вот и приехал помочь.

Вижу, как взгляд Оливии метнулся в сторону на какую-то долю секунды, а потом вернулся ко мне.

– Как ты меня нашел?

– Мой брат.

– Нет, я имею в виду, откуда ты узнал, что я здесь?

– Твой отец.

– Ты заходил ко мне домой?

Это ее явно обеспокоило.

– Да. А что? Какие-то проблемы? Посетителей не допускают в твое тайное убежище?

Зачарованно наблюдаю, как от гнева у Оливии деревенеют мышцы. Она упирается кулаками в бедра. Черт, да она вспыльчива.

– А тебе не приходило в голову, что, может быть, стоит подождать приглашения?

– Если бы меня пригласили, то я бы уже не мог считаться добровольным помощником. А теперь?

Негодующая Оливия, однако, вновь бросает взгляд в сторону столика справа. Я прослеживаю направление и вижу парня, сидящего там с похожей на мышку девчонкой. То, как он смотрит на Оливию, не оставляет сомнений: они знакомы, и, судя по всему, хорошо знакомы.

Я делаю к ней шаг, наклоняюсь и шепчу в ухо:

– Это тот парень?

Она резко поворачивается ко мне. Виновато. Зло.

– Какой парень? О чем ты говоришь?

– Ой да ладно. Признавайся. Это последний из плохих парней? – Я смотрю на лоха, который ненамеренно усложнил мне жизнь. – Похоже, он уже оправился после дереводробилки. Хочешь, я ему навешаю?

Снова смотрю на Оливию. По лицу ее проносятся разные эмоции, начиная со смущения и заканчивая веселостью, она готова улыбнуться.

– Нет, я не хочу, чтобы ты ему навешал.

– Уверена? Я ведь специалист по декретинизации.

Теперь она улыбается:

– По декретинизации?

– Да. Считай, что я истребитель кретинов, как Оркин-мен[9], ставлю их на место.

– Ценю твое предложение, но он того не стоит.

Я протягиваю руку и заправляю Оливии за ухо прядь иссиня-черных волос:

– Если он тебя обидел, то стоит.

Не думаю, что Оливия знает, какое выразительное у нее лицо. Я отчетливо вижу, что нравлюсь ей, что она, вероятно, не стала бы возражать, если бы я раздел ее и облизал с головы до ног, несмотря на то что позволить мне сделать это значит для нее пойти наперекор самым серьезным доводам разума. Но кроме того, я вижу, что она не хочет поддаваться этим чувствам. Она намерена остаться в этой двойственности, ни туда ни сюда, чтобы быть непроницаемой для меня. Только она не такая. И если я не спугну ее, она сдастся.

Узнаю веселую песенку, которая вдруг зазвучала, – «Хо-хей». В моем клубе такого не услышишь, потому что это клуб, но тем не менее она мне нравится. Слова пробуждают во мне сочувствие к Оливии, смущенной и притихшей, будто испуганная выстрелом, прижавшая уши собачка.

– Пошли, – говорю я, беря ее за руку. – Давай перетрем это все.

Протягиваю руку ее подруге тоже, эта дама не сводит с меня глаз с того момента, как я вошел, будто выбирает себе закуску.

– Я Кэш, босс Оливии. Пошли потанцуем с нами.

– Джинджер, – объявляет она с широченной улыбкой и сцепляет свои пальцы с моими, положительно не желая отказываться.

Пока я тащу девушек за собой по залу к танцполу, Джинджер привлекает к нам всеобщее внимание, и это очень хорошо для того, что я задумал.

– Давайте, вы все! Устроим Лив танцы на прощанье, такие, чтобы она всю жизнь вспоминала.

Через несколько секунд две дюжины главных фанатов Оливии окружают нас на танцевальной площадке, подпевают песне и осыпают виновницу торжества улыбками, краткими объятиями и другими проявлениями любви. Я вижу, ее лицо проясняется и настроение идет на подъем.

Она оборачивается и смотрит на того парня всего один раз, да и то как-то рассеянно. Остальное время она сосредоточена на тех, кто ее окружает, и на мне.

Убеждаюсь, что лед потихоньку тает, всякий раз, как встречусь с ней взглядом. Когда я улыбаюсь, она улыбается в ответ. Протягиваю ей руку, она переплетает свои пальцы с моими. А когда она поворачивается ко мне, то появляется надежда, что, возможно, хотя бы на какое-то время она перестала сваливать меня в одну кучу с тем парнем, что попал в дереводробилку.

Глаза Оливии счастливо сияют, она выглядит страшно довольной, без притворства.

– Спасибо тебе за это. Ты очень талантливый агент по декретинизации.

– Ох, я бы сам такое не выбрал. Поверь. Но если это делает тебя счастливой, я не против.

Она скромно отводит взгляд, но потом возвращает его ко мне, не в силах противится магнетизму, который влечет нас друг к другу.

– Это делает меня очень счастливой.

– Тогда давай с ним покончим, а?

Оливия изгибает одну бровь и улыбается. Похоже, отважная девчонка пробивается на поверхность. Она чувствует, что может одолеть весь мир, победить все, включая бывшего бойфренда.

Она готова к прыжку. А я настроен ее подхватить.

– Что ты задумал? – с притворной робостью спрашивает Оливия и облизывает губы.

Я оглядываюсь и определяю местонахождение табличек «туалет». Улыбаюсь Оливии, беру ее за обе руки и, пятясь сквозь толпу, двигаюсь к уборным. Взгляд прикован к Оливии.

Щеки у нее раскраснелись, глаза широко раскрыты от возбуждения. Она не догадывается, что у меня на уме, но, думаю, не сомневается – дело рисковое. И кажется, ей это по душе, что придает мне отваги.

Пока мы уходим с танцпола, Оливия ни разу не оглядывается на парня за столиком, но я слежу за ним боковым зрением. Он говорит что-то своей девушке и встает, чтобы уйти. Кажется, он зол, я довольно ухмыляюсь.

Когда мы оказываемся в коротком коридоре рядом с уборными, я привлекаю Оливию к себе и целую. Она теплая и не противится. Через секунду уже запускает пальцы мне в волосы и прижимается ко мне грудью.