– Ты где есть-то? Твоя Зоя Николаевна уже рвет и мечет!

– Операция отменяется. – Александр с трудом разжал слипшиеся от крови губы.

– Сашка, ты в своем уме вообще? Да и что это с тобой, ты чего там, хрюкаешь, что ли?

– Ага, хрюкаю, кровью.

– Ты чего несешь-то? Ты чего там делаешь? – Игорь начал беспокоиться и повышать голос.

– Да не ори ты, сейчас башка развалится, езжай давай, скажи, что у меня травма. Жду.

Александр положил трубку. Сознание постепенно покидало его, лишь где-то вдали он слышал постоянное «Алё, алё».

– О! Ну ни фига себе! – Игорь прошел в квартиру и присвистнул, увидев друга на полу. – И кто тебя так уделал?

Мужчина попытался разглядеть, кто пришел, повернувшись на спину, но сильная боль пронзила все тело.

– А-а, ты, заходи давай.

– Я, и чего тут было? Слушай, погоди, у тебя же кость торчит, ты чего, Саньк, совсем дурак? Ты «скорую»-то вызвал?!

Александр беспомощно мотнул головой.

– Ага, ну нормально! – Игорь опустился на колени возле друга, осмотрел его. – Да, красиво расквасили, ничего не скажешь. – Достал мобильный телефон и набрал номер «Скорой помощи», объяснив, что случилось. – Кто тебя так, ты хоть знаешь?

– Да. – Мужчина еле шевелил губами.

– Ну и кто этот гусь? Хотя, судя по всему, гусь не один. Кому ты дорогу-то перебежал?

– Ты о нем у Николая информацию собирал.

Игорь опять присвистнул:

– Неужто приехал разбор чинить за жену? Вот говорил тебе: не делай добра, не получишь зла! Ты его даже за содеянное посадить не сможешь! Я серьезно, он быстрее тебя убьет!

– Да прям он сам – мордовороты его приезжали.

– Да это понятно! Я тебе сказал, что, Сашка, неприятности ты на свою задницу нашел, с такой женщиной связавшись.

В дверь раздался звонок, в квартиру вошли врачи, осмотрели Александра и вынесли на носилках. Игорь поехал вслед за ними на своей машине.

В палате пахло лекарствами. Молоденькая медсестра, сделав укол, вышла. Игорь устроился на стуле рядом с кроватью:

– Дико выглядишь, если честно.

– Спасибо, комплимент отличный. – Александр попытался улыбнуться.

– Ладно, выкарабкаешься, мало еще лежишь, не скоро, конечно, но есть надежда. – Мужчина слегка ударил друга по руке. – Не связывайся, я тебя очень прошу, очень! Не выстоять тебе в этой борьбе, не на равных вы. У него не только деньги есть, положение, статус в конце концов, и вообще он большой человек. Я же тебе говорил.

– Ну, деньги, допустим, есть и у меня.

Игорь усмехнулся:

– Ну ты сравнил.

– Слушай, но жалко девчонку, он реально ее губит, понимаешь, ты просто не видел, на кого она была похожа, она жить не хотела!

– Да перестань, Саш, просто баба богатая, вот с жиру и бесится, ей комфортнее, чем тебе, поверь мне. Ты тут валяешься по ее милости, а она небось с муженьком в ресторане сидит, суши жует.

– Нет, Игорь, она не такая.

– Ладно тебе, такая, не такая. Все бабы одинаковые, хитрющие и коварные, как кошки.

– Ой, ну беда с тобой, считаешь, если твоя Танька была стервой, то и все, как она?

– А что Танька? Танька – это как раз показатель русских женщин.

– Нет. Арина совершенно необыкновенная.

– Ну пусть необыкновенная, если тебе от этого будет легче.

В палату снова вошла медсестра. Друзья замолчали.


Женщина сидела напротив Арины и улыбалась:

– Ну и как сегодня наши дела? Ариночка, вы будете отвечать на мои вопросы?

Арина посмотрела на психолога исподлобья. В голове шумело, а может быть, это шумел ветер за окном. Хотелось пить, очень хотелось пить. Арина налила себе в чашку сока. Жадно выпила, почти одним глотком.

– А на улице что, весна, Марина Михайловна?

– Да, на улице хорошо, тепло. Вы бы окошко открыли.

Арина отрицательно покачала головой.

– Ну хорошо. Давайте тогда поговорим. Расскажите мне о своем детстве.

– Детство как детство было. Папа работал, я с мамой сидела дома.

– Как вы учились? Вам нравилось?

– Да, школа была хорошая, с углубленным изучением иностранных языков, потом институт международных отношений.

– Очень хорошо. У вас замечательное образование.

Арина слабо улыбнулась:

– Папа всегда хотел мной гордиться, поэтому я старалась, училась, хотела продолжить дело.

– И? Вы его продолжили?

– До поры до времени. Курить хочется, вы не возражаете?

– Нет. Пожалуйста. – Психолог пододвинула к Арине пепельницу, полную окурков.

Та закурила, выпуская круглые колечки к потолку.

– Что еще сказать о своем детстве? Пожалуй, это все.

– Ну уже что-то, раньше вы молчали и не хотели обсуждать почти ничего. Как вы познакомились со своим супругом?

Арина внимательно посмотрела в глаза женщине. Потерла виски.

– Меня пытались изнасиловать, мой муж меня спас от этих людей, потом мы начали встречаться. Это очень красивый мужчина. Я его сильно любила.

– А теперь?

– А теперь я чувствую лишь боль, о которой не могу рассказать.

– Почему? Возможно, вам станет легче.

– Нет, не думаю. Мне не станет легче уже никогда. Слишком много боли, обиды.

– Ненависть? Вы испытываете ненависть?

– Нет. Я испытываю разочарование. Разочарование в себе.

– А в муже?

– В муже? – Арина затушила сигарету и посмотрела в окно. Солнечные лучи пробивались сквозь стекло и приятно грели лицо. – В нем – нет. Он, наверное, таким был всегда, просто я была слепа и не видела.

– Вы хотели завести детей?

Арина мгновенно напряглась. Янтарные глаза начали наполняться слезами, рука потянулась за сигаретами, и тонкие пальцы ломали их одну за другой. Нещадно кроша их и рассыпая на пол, Арина произнесла:

– Я не буду отвечать на этот вопрос! Никогда! – Она перешла на крик. – Как вы можете лезть в мою душу, объясните? Вы же чужой человек, я даже сама себе запретила думать об этом! Зачем? Ну зачем? – Она заломила руки и упала на пол.

Женщина мгновенно подхватила ее за локоть:

– Успокойтесь, я прошу вас.

– Зачем? Зачем? Зачем? – Арина твердила это слово как под гипнозом. Безумный взгляд блуждал по бежевой стене, устремляясь сквозь Марину Михайловну. Та однозначно могла сделать вывод: разрушение психики произошло из-за неудавшейся семейной жизни пациентки. В ее жизни с мужем произошла какая-то трагедия, которая полностью изменила внутренний мир этой молодой женщины.

В палату вбежала медсестра со шприцем. Женщина преградила ей путь.

– Нет, так дело не пойдет, иначе ей никогда не вы–браться отсюда. Я здесь посижу. Уберите свой шприц подальше, это больше не выход для нее – топить воспоминания в дозах. Прекратите, она же не буйная!

Медсестра захлопала длинными ресницами:

– Но это распоряжение врача: при любой такой вспышке колоть!

– Я тоже врач, и, думаю, психолог в данном заведении имеет не последнее слово, вам так не кажется?

– Как скажете. – Девушка недовольно повела плечом, забрала шприц, захлопнула за собой дверь палаты.

Женщина села на корточки рядом с Ариной, поглаживая ее по руке:

– Успокойтесь, я здесь для того, чтобы вам помочь.

Арина вытирала слезы, размазывая их по щекам.

– Простите меня, я не вправе была на вас повышать голос.

– Ну что вы, перестаньте, поймите, я хочу вам помочь. Не хочу, чтобы такая красивая и молодая женщина находилась здесь, когда за окном солнце и жизнь. Вы должны понимать, что все впереди. Верите мне?

– Нет. Извините. Не верю.

Марина Михайловна встала и открыла окно. Свежий воздух ворвался в духоту палаты, нежно касаясь белой кожи Арины.

– Да, хорошо... – Она зажмурилась от удовольствия.

– Ведь так-то лучше?

– Да, пожалуй.

– Значит, там, за этими стенами, жизнь есть, Арина?

– Не знаю, мне страшно туда возвращаться.

– Но почему? Ведь ваше место именно там!

– Наверное, потому, что я не хочу назад, туда, где жила, с кем жила.

– Тогда у вас есть выбор, вы можете двигаться вперед. Вы умная, образованная, красивая, все у вас будет хорошо. – Слова психолога звучали ободряюще. Хотелось и правда жить и дышать не затхлостью больницы, а той жизнью, что была за стенами.

– Наверное, вы правы, у меня есть выбор. Глотать бесконечно пилюли и умереть от тоски или... – Она замолчала и потрогала решетку за окном, потом нажала на нее. Стальные прутья не поддавались, они стояли, как часовые на посту. – Или начать все сначала. Страшный выбор, как будто перед прыжком с высоты. – Арина обернулась и посмотрела в серые добрые глаза женщины. – Спасибо. Только сейчас во мне проснулась жажда познать что-то большее, чем просто тоску и одиночество.

– Я думаю, надо начать прямо с сегодняшнего дня, прямо сейчас. Вам надо умыться, причесаться. Я поговорю с лечащим врачом, чтобы уменьшили дозу и вы могли пребывать в состоянии бодрствования дольше, чем до этого.

– Спасибо вам, я очень постараюсь.

– Предупреждаю, это будет нелегко, вы долгое время жили как во сне. Нужна огромная сила воли, чтобы начать заново жить, ощутить, что вам надо.

– Я справлюсь.

Женщина слегка пожала руку пациентке. Ей очень нравилась эта пленница своих страхов, и она хотела, чтобы та осознала себя саму.

– Ну что же, встретимся завтра. Отдыхайте. И ешьте побольше. Вы очень бледная и худенькая.

Марина Михайловна улыбнулась и вышла из палаты, тихо закрыв за собой дверь.

Арина еще раз посмотрела в окно и впервые за долгое время улыбнулась широкой открытой улыбкой. Почему это понимание того, что случилось, произошло сейчас? Ведь очевидно, что муж от нее просто избавился, почти так же, как избавился от их нерожденного ребенка. Очевидно и то, что он ее не любит и не любил никогда. Девушка рассмеялась. Как же глупо она себя сейчас чувствовала. Валяется тут, в шикарной палате для психов, пока ее муж живет и наслаждается этой самой жизнью со своей любовницей. Стыдно и горько за саму себя. Но больше никто и ничто не заставит ее повернуть назад.