Ужин подошел к концу. Дамы покинули столовую, чтоб выпить чаю в гостиной, а джентльмены решили побаловать себя портвейном. Без них стол казался гораздо больше, по соседству с каждым мужчиной стоял пустой стул. Чалмерс вытянулся и впервые за весь вечер выглядел расслабленным.

Джеффри разлил принесенный служанкой портвейн. Напиток был довольно крепким, пурпурно-коричневым и пьянящим на вкус. Никогда раньше Дэвид не пил портвейн. Он предпочитал виски и находил вкус крепленого вина очень сладким. А вот Чалмерсу вроде нравилось.

— Значит, Джеффри, это и есть одна из ваших ярких звездочек? — весело спросил Чалмерс.

Джеффри хмыкнул.

— Точно, это он. Один из моих протеже, хотя, боюсь, ему будет лучше с другим покровителем.

— О, вы довольно успешны, — иронично отозвался Чалмерс.

— Наверно, — ответил Джеффри. — Правда, на это ушло много времени. И, как вам известно, писательством я заработал больше, нежели чем юриспруденцией.

— Имеется в виду «Эдинбургское обозрение»? Та еще газетенка!

Чалмерс засмеялся, и Джеффри к нему присоединился, обоим было очень весело.

— Вы читали газетенку Джеффри, мистер Лористон? — как только смех стих, задал вопрос Чалмерс.

— Разумеется, — отозвался Дэвид, после чего добавил: — Хотя литературные вкусы мистера Джеффри не совпадают с моими.

— Вы смеете не соглашаться с великим литературным критиком? — бодро спросил Чалмерс. — В чем конкретно?

— Он считает, я был несправедлив с мистером Китсом, — вмешался Джеффри.

— При всем уважении, но именно так и было, — проговорил Дэвид. — Мистер Китс — гений.

— Я так и сказал! Дословно: «Прекрасное воображение».

— Точнее: «Абсурд, мрачность, опрометчивость».

Чалмерс расхохотался.

— Рад видеть, что вы не низкопоклонничаете, мистер Лористон. Терпеть этого не могу.

— При выборе младшего адвоката я нахожу этот фактор самым важным, — спокойно добавил Джеффри.

Чалмерс вновь хмыкнул и бегло глянул на Дэвида.

— Джеффри в курсе, я вечно в поиске блестящих помощников. Понимаете ли, есть у меня склонность к лени.

— Может, вы и ленивы, но адвоката лучше вас я не знаю, — отозвался Джеффри.

— Ладно, не стоит так напирать. Дам вашему протеже возможность попробовать. — Чалмерс опрокинул остатки портвейна, а затем сосредоточил поразительно трезвый взгляд на Дэвиде. — И если вы оправдаете рекомендацию Джеффри, работы прибавится, так что сделайте все от вас зависящее, чтоб меня впечатлить.

— Благодарю вас, сэр, — удивленно моргнув, сказал Дэвид. — Я признателен за эту возможность.

— Не стоит благодарности, — ответил Чалмерс. — Если преуспеете, сможете забрать в свои руки одну из моих дочерей. Помимо Элизабет, у меня их еще трое.

Дэвид покраснел, а мужчины засмеялись.

Вскоре они присоединились к дамам.

Видимо, Джеффри не единственный хозяин дома, у которого имелась определенная цель. Похоже, миссис Джеффри лелеяла сватовские замыслы. Когда джентльмены вошли в гостиную, она тут же потянула Дэвида и Элизабет к фортепиано и предложила выбрать музыку, которую могла бы исполнить Элизабет. Направившись в другую часть комнаты, пары постарше мирно беседовали.

Смутившись, Дэвид начал перебирать партитуры.

— Простите, — прошептала Элизабет. Он на нее покосился, а она виновато улыбнулась. — Вы в ужасе?

Он хохотнул.

— Немного. Пожалуйста, не обижайтесь, — добавил он, осознав, как это прозвучало. — Мне неуютно на светских мероприятиях.

— Никаких обид, — улыбнувшись, сказала Элизабет. — Вообще-то мне стало легче. Отцовским помощникам частенько кажется, что они обязаны вести себя со мной предупредительно. Мучительно знать, что человек осыпает тебя комплиментами лишь для того, чтоб угодить отцу.

— Уверен, они осыпают вас комплиментами по разным причинам, — пытаясь проявить галантность, произнес Дэвид.

Теперь она, пожалуй, была настроена еще более скептично.

— О, да, без сомнений.

Судя по всему, она намекала на свою физическую непривлекательность. И Дэвиду захотелось объяснить, насколько она ошибалась. Да, красавицей она не была, но выглядела очень славно. Дэвиду не захотелось бы лечь с ней в постель, но не из-за недостатков. Всему виной его собственный дефект. Он почти собрался сказать хоть что-нибудь утешительное, но не сумел оформить мысли в приемлемые слова и просто ее разглядывал.

— Не смущайтесь, мистер Лористон. — Элизабет засмеялась. — Я считаю себя отличной партией. Но иногда мне мечтается, чтоб я родилась красивой.

Успокоившись, Дэвид выпалил спрятанное за неуклюжим приступом смеха признание:

— Боже мой, разве не все об этом мечтают?

— О, нет, вы же… — Элизабет запнулась, и румянец окрасил в алый цвет ее щеки.

Дэвид слишком поздно понял, сколь грубо себя повел, и опустил взор на пачку партитур. Самая верхняя — «До дна очами пей меня».

— Как насчет вот этой? — пихнув запись ей под нос, поинтересовался он.

Элизабет занялась изучением музыкального произведения, румянец постепенно исчезал.

— Думаю, справлюсь, — проговорила Элизабет. — Она спокойная и медленная. Вы поете, мистер Лористон?

Следующим утром Дэвид проснулся в гостевой опочивальне в доме Джеффри. Была она маленькой, но очаровательной, а выходившее на восток окно привлекало внимание к утреннему солнцу. Шторы Дэвид оставил открытыми и теперь нежился в тепле и яркости, что заливали комнату. Закутанный в покрывало, он, как кот, потянулся. Из-за смрадного воздуха и высоких стоявших впритык зданий в Старом городе солнечный свет редко проникал в жилище Дэвида на втором этаже.

По особенностям освещения и пения птиц Дэвид догадался, что еще было рано. Не хотелось своим подъемом причинять неудобства слугам и вынуждать готовить завтрак. Кроме того, лежать без дела, не имея необходимости вставать, одеваться и начинать работу, было приятно.

Как только прошлым вечером Чалмерсы уехали, миссис Джеффри начала подшучивать над ним насчет Элизабет. Какое впечатление она на него произвела? Разве он не посчитал ее превосходнейшей из девушек? Умной и рассудительной? А связи ее семьи будут ему выгодны, разве нет?

Дэвид согласился, но выразил сомнение, что он мог всерьез размышлять об ухаживаниях за дамой, не бывшей ему ровней. «Вздор!» — заявили мистер и миссис Джеффри. Может, у Дэвида пока и не водились приличные деньги, но Чалмерс сумел бы помочь выстроить репутацию. Миссис Джеффри, оценивающе на него глядя и склонив голову вбок, добавила, что ему и так было что предложить. А Джеффри захохотал.

Они отмели все возражения и в общих чертах набросали его яркое семейное будущее. Звучало идеально... или могло бы звучать, если б речь шла о любом другом мужчине. Как он мог сознаться, что его не привлекали женщины? Что он не намеревался жениться?

Он не был наивен. Дэвид знал, что многие мужчины с той же специфической слабостью вступали в брак. Да он и сам об этом подумывал. Было бы удобно иметь жену и семью. Но он постоянно приходил к выводу, что не сможет. Проблема состояла в том, что Дэвид сын своего отца. «Честен до отвращения», — всегда сетовала матушка. Не мог он вынудить себя принести в церкви клятвы, которые не сумеет сдержать. Рано или поздно он оплошает. Эта слабость как больной, вечно нывший зуб.

Воспоминание о последней оплошности все еще было отчетливым. Даже незабвенным. И сейчас оно возбуждало, соблазняло предаться удовольствию в одиночестве.

«Хочу тебя в руке».

Дэвид вздохнул и откинул покрывало, задрав ночную рубашку, обнял разбухший член.

«Хочу взять тебя в рот».

Неспешно Дэвид двигал рукой, упивался щемящим наслаждением и, закрыв глаза, ворошил память.

«Хочу погрузиться в тебя языком...»

Темная узкая улочка, прижавшийся к нему громоздкий мужчина, решительно ласкавший яйца, покусывавший шею острыми зубами. Теплыми губами он сглаживал проступок.

«… и овладевать целую вечность».

По ощущениям прошло не более нескольких секунд, и Дэвид кончил на живот.

После он долго смотрел в потолок, и сожаление остужало его кровь.

Глава 5

Слово Чалмерс сдержал. В начале следующей недели он разыскал Дэвида и пригласил поработать вместе с ним над новым делом. Чтоб иметь возможность проголосовать на грядущих выборах, клиент мистер Макаллистер приобрел земли в Файфе, но местные магистраты отказались внести его в список избирателей. Документы требовали незамедлительной подготовки. На несколько дней Дэвиду пришлось отложить другие дела, а в среду он проработал до глубокой ночи.

Утро четверга он провел в библиотеке факультета, заканчивал чтение нового дела, а днем вместе с Чалмерсом изучал все мельчайшие детали.

Чалмерс называл себя лентяем, но вряд ли ленивый человек знал бы законодательство от А до Я. Он разобрал каждую строчку в подготовленной Дэвидом выписке, оспаривал каждое предположение, для каждого утверждения требовал обоснований. Дэвид возблагодарил Господа за все потраченное на дело время. Допрос он выдержал, хоть и не без труда. Под конец Чалмерс заулыбался.

— Превосходная работа, юноша, — хлопнув Дэвида по плечу, сказал он. — Завтра сможем подать иск. Утром я переговорю с солиситором. — Он собрал бумаги в стопку и ушел.

Дэвид же остался сидеть, старался перебороть усталость после бессонной ночи. Он глянул на часы и утомленно подметил: если хотелось успеть вовремя на встречу с Йеном Макленнаном, пора было отправляться.

Встречались они в таверне «Толбут», что удобно разместилась неподалеку от квартиры Дэвида на Блэр-стрит и всего в нескольких минутах ходьбы от библиотеки факультета.

Пока Дэвид собирал документы, в животе заурчало, а по пути к гардеробу за пальто и шляпой закружилась голова. Сегодня он только позавтракал, да и то лишь тостом с чаем. Пальто он застегивал дрожавшими пальцами.

Когда Дэвид покинул здание парламента и зашагал по Хай-стрит, на улице шел дождь. Булыжник под ногами блестел, из водостоков мощным потоком стекала дождевая вода, а сквозь тучи проглядывал дневной свет. В конце сентября вечера становились длиннее, как бы напоминая, что зима не за горами. В городе времена года сменялись незаметно. Дома, на ферме, было иначе. Каждый климатический нюанс и изменение продолжительности светового дня — это часть трудовой жизни.