— Лучше во вторник вечером. После семи.

— Хорошо. Не знаю, как тебя благодарить, Дэви.

— Просто береги себя.

— Непременно. Доброй ночи.

— Доброй ночи.

Йен поспешил прочь, а спустя всего несколько секунд его поглотила тьма, будто его никогда здесь и не было.

С минуту Дэвид глядел ему вслед и размышлял, где же ночевал юноша. Затем он надел шляпу и побрел домой.

По пути на каждом шагу подстерегали ставшие привычными лоботрясы, проститутки и одетые в лохмотья дети. Одни злорадно смотрели, другие молили о монетке или предлагали определенного рода услуги. Босоногая девочка отважилась приблизиться и прижалась к Дэвиду. Платье было стянуто вниз, плоская грудь выставлена напоказ. Либо она отчаянно нуждалась в клиенте, либо пыталась что-нибудь украсть. Пальцами она прощупывала карманы его бриджей. Дэвид подметил безжизненно-расчетливое выражение лица, и сердце переполнилось жалостью. Но тем не менее Дэвид решительно ее отпихнул.

Наконец-то он добрался до дома и с трудом взобрался по каменным ступеням. Отпер входную дверь и, войдя в квартиру, осторожно закрыл замок. Направившись прямиком в кухню, Дэвид проверил кладовую. Как обычно, она практически пустовала. Желудок бесконечно урчал, и он решил, что проще всего перекусить сыром. Срезал корку и не сходя с места поел, а затем пошел готовиться ко сну.

В ту ночь впервые за много лет Дэвиду снился Уильям.

В кирке в Мидлаудере он сидел на церковной скамье, где обычно располагалась его семья. Только вот вместо матери, отца и Дрю рядом с ним сидел Уильям. Хотя в настоящей жизни Уильям всегда садился впереди со своим отцом, сэром Томасом Ленноксом, и милейшими сестрами. Чаще всего в церкви Дэвид видел только его затылок.

Но вот во сне Уильям сидел рядом с ним, и вместо праздничного костюма на нем были свободная рубашка и старые бриджи, а ноги были босыми.

— Идем купаться, Дэви, — возбужденно сверкнув глазами, сказал он.

Ах, эти глаза желтовато-зеленого оттенка, как у покрытой мхом коры букового дерева, на которое они любили взбираться.

— Нельзя. На мне воскресный костюм, — отозвался Дэвид.

— А вот и нет.

Дэвид опустил глаза. Действительно нет. Он был в судейской мантии. А обхватив голову руками, заметил, что и парик имел место. Почувствовав себя глупо, Дэвид его стянул. И тогда он уже не был мальчиком. Он стал мужчиной.

«Как и Уильям», — осознал он.

Рубашка с открытым горлом демонстрировала бледную кожу и темную растительность на груди. Плечи были широкими и мощными, бедра благодаря верховой езде мускулистыми. Уильям соблазнительно улыбнулся Дэвиду.

— Уильям...

Сердце от волнения и стыда перевернулось. Он желал Уильяма в том же смысле, в котором мужчина желает женщину. Это дурные эмоции. Особенно в отношении лучшего друга.

Уильям молча расстегнул пуговицы на бриджах Дэвида и, освободив изнывавший член, наклонился... Он что, собирался взять его в рот?

Стремясь направить друга к трофею, Дэвид бессильно опустил ладонь Уильяму на голову. Но вдруг все стало полнейшим фарсом, глупостью. Ухватиться за Уильяма никак не удавалось, он безостановочно толкался бедрами, бесплодно выискивая теплые влажные губы, что оказались совершенно неуловимыми. Проснувшись, Дэвид почти всхлипывал от разочарования, руки и ноги запутались в простынях.

Содрогаясь, он лежал и разглядывал потолок.

Уже давно он не размышлял об Уильяме — вплоть до этого дела с Йеном. Теперь же этой глубокой ночью он поймал себя на том, что вспоминал последнюю встречу с лучшим другом. В отцовской карете он покидал Мидлаудер и направлялся в Оксфорд. Когда карета проносилась мимо, Дэвид как раз работал на одном из отцовских полей. Он мельком заметил, что Уильям выглядывал из окна кареты, и, безумно размахивая руками, бросился бежать по дороге. Но не успел, карета уже исчезла вдалеке.

Мимолетно вспомнилась состоявшаяся неделей ранее предпоследняя встреча. В тот день отец почти отрекся от Дэвида. Из-за поцелуя.

Тот Уильям, что был во сне, попытался взять член Дэвида в рот, но вот настоящий Уильям не пытался никогда. Между ними не случалось ничего подобного, и неважно, что считал отец. Лишь несколько поцелуев. Если точнее, три. Три мучительных, душераздирающих поцелуя.

Дэвиду было известно: опускаться на колени и брать член в рот — это грех. Каждый прожитый день сопровождался мучениями, что посещали его всякий раз, когда он поддавался своей слабости. Поцелуи с Уильямом были иными. Дэвиду так и не удалось по-настоящему смириться со словами, сказанными отцом в тот день, когда он их подловил. Он заявил, что эти поцелуи порочны в Божьих глазах.

Дэвид умолял отца понять. Они с Уильямом были любящими друзьями, как Давид и Ионафан в Библии. Но отец разъярялся все сильнее и сильнее и, в конце концов, сломался и сбил Дэвида с ног одним ударом.

Испытываемая все эти годы любовь к Уильяму была чистой, незапятнанной похотью, что теперь беспокоила во снах.

И лежа в темноте без сна в своей одинокой постели, Дэвид мечтал возродить то чувство. Пусть всего на час.

Глава 6

— Вам следует остаться на ужин.

Приглашение больше напоминало приказ, хотя Чалмерс, опустившись на спинку стула, улыбнулся. Весь день они проработали в кабинете Чалмерса, совершенствовали аргументацию для первого слушания дела мистера Макаллистера. Часы на каминной полке только что пробили шесть раз.

— Миссис Чалмерс пригласила на ужин молодого джентльмена, прибывшего с визитом из Лондона, — продолжил Чалмерс. — Думаю, в мечтах она уже выдала Элизабет за него замуж.

— В таком случае не стоит мешать, — собирая бумаги, сказал Дэвид.

— Вздор. Принести дополнительные приборы особого труда не составит. Да и за столом должно сидеть несколько подходящих женихов, когда присутствуют четыре дамы.

— Вряд ли я подходящий, — усмехнулся Дэвид.

— Вы ведь живы, разве нет? — сухим тоном бросил Чалмерс. — К тому же рано или поздно вы станете подходящим. Не исключаю, что вы приобретете огромный дом какого-нибудь барона, как ваш старинный приятель Джеффри.

Дэвид засмеялся. Джеффри был оригиналом, что отражал выбор дома. А вот Чалмерс был ярким представителем их профессии. Жил он в Новом городе, в террасном особняке, прямо в конце длинного ряда расположенных полукругом домов. Дэвид надеялся однажды поселиться именно в таком доме. А кто бы не надеялся? Кто не променял бы обветшалый грязный и суматошный Старый город на элегантную математическую симметрию Нового города? Неудивительно, что Чалмерс пригласил его поработать к себе домой, а не поехал на Лонмаркет, где для того, чтоб попасть в библиотеку факультета, пришлось бы прорываться через полчища уличных торговцев, попрошаек и проституток.

Чалмерс зевнул и, сняв очки, провел руками по лицу, а Дэвид все складывал бумаги.

— Сегодня мы хорошо поработали, — поднимаясь с сиденья, на котором они провели весь день, произнес Чалмерс. — И лично я до завтрашнего слушания больше не желаю об этом размышлять. Давайте выпьем.

Невозмутимость Чалмерса перед завтрашним разбирательством вызвала у Дэвида улыбку. Если б выступать пришлось Дэвиду, он бы весь вечер перебирал документы. Но завтра он будет лишь внимательно слушать и делать заметки.

Пересекая комнату, Чалмерс миновал заставленную книгами стену. Чего там только не было: и юридические трактаты, и исторические монографии, и философские труды. Оказывается, Чалмерс был библиофилом. Но на данный момент он с удовольствием проигнорировал книги и остановился возле шкафа в углу комнаты. Стоило его приоткрыть, как тут же показались графины. Один из них, наполовину заполненный янтарной жидкостью, он и достал.

— Животворящая вода, — улыбнувшись, сказал Чалмерс. — Выпьете, юноша?

Он уже вынимал стаканы. Неохотное согласие послужило формальностью, но Дэвид все равно его озвучил.

— Да, конечно.

Чалмерс щедро наполнил стаканы. Виски был добротным, с дымным привкусом.

— Виски с острова Айлей, — сказал Чалмерс. — Вам нравится?

Дэвид кивнул.

— Редкий сорт солодового напитка. — Он допил последний глоток и поставил стакан на полированную древесину.

— Выпейте еще.

Дэвид поддался соблазну.

— Но только один, спасибо.

За вторым последовали еще два. Наливал Чалмерс без спроса, а Дэвид, пока они сплетничали о факультете, осушал бокал за бокалом.

— Может, вы и миниатюрный, — проговорил Чалмерс, — но пропустить стаканчик-другой явно не прочь. Если б я только вошел, в жизни бы не догадался, что вы выпили хотя бы каплю.

— Я не миниатюрный, — натянуто улыбнувшись, отозвался Дэвид. — Во мне метр семьдесят. — Несмотря на довольно приличный рост, из-за худобы он казался ниже.

— Разве? А выглядите так, будто вас может унести порывом ветра.

Дэвид подавил гневную реакцию на комментарий.

— Я крепче, чем можно подумать.

Чалмерс приветливо улыбнулся.

— Не сомневаюсь, юноша. Ну полно, идемте вниз. Скоро подадут ужин.

— Мне действительно лучше уйти, — возразил Дэвид. — Еще один гость доставит миссис Чалмерс лишние хлопоты.

Чалмерс покачал головой.

— Выбросьте эту мысль из головы, юноша. Вы остаетесь.

Они спустились в гостиную, где уже собрались миссис Чалмерс, Элизабет и ее сестры и пытались исполнять роль гармоничной семьи. Девушки чопорно сложили руки на коленях, а миссис Чалмерс вышивала. Когда в комнату вошли двое мужчин, все тут же подняли глаза, и на всех лицах, кроме одного, отразилось разочарование, что это оказались отец и Дэвид. Улыбнулась только Элизабет, от удивления округлив глаза.

— Добрый вечер, мистер Лористон, — произнесла она. — Как я рада снова вас видеть.

Мать послала ей пронзительный взгляд.

— Я пригласил мистера Лористона отужинать с нами, — объявил присутствующим Чалмерс.

Миссис Чалмерс, красноречиво поджав губы, едва заметно кивнула и поднялась со стула.