Но эта песня сменилась другой, когда я поднялась на свой этаж и закопалась в сумочке в поисках ключей. Дежа-вю, дежа-вю... я это уже видела, это дежа-вю... Блин, и ведь не далее, чем вчера! Вытащила вместо своей связки ту, что дала мне менеджер агентства.

— О господи-и-и, — простонала, уткнувшись лбом в стену. — Да чтоб тебя, Г ошенька, приподняло и опустило!

Нет, конечно, на самом деле я сказала совсем другие слова, но в приличном обществе их произносить не комильфо. А всё потому, что я кретинка и схватила не те ключи. Мои остались в квартире Гоши. И теперь мне надо туда ехать и меняться.

Я прямо представила сценку. Вхожу такая, вся деловая, а Гоша поднимает одну бровь, левую, и спрашивает: «Ты ещё что-то хочешь вымыть в моей гостиной, Яна?»

Тьфу ты!

Да всё равно. Ехать надо. Даже если не хочется. Как мама говорила, «через нехочу». Ладно, пусть Гоша ругается, пусть брови поднимает, опускает, мне параллельно.

Домой заходить не стала. Галка бы открыла дверь, но что толку — ключа от комнаты у меня всё равно нет. Сумерки уже опустились на город, звёзды зажглись на бархате синего до черноты неба, улицы пестрели фарами машин. А я шла вся такая в Дольче и Габбана. шутка. Шла вся деловая и сурово настроенная выбить свои ключи из Г оши даже под угрозой смертной казни путём запихивания в меня морковных сырников.

Консьерж в подъезде дома великолепного Гоши, он же Гора, он же Жора. посмотрел на меня странно, но ничего не сказал. Видимо, указаний «держать и не пущщать» насчёт меня не поступало. Чудны дела твои, господи, но пути неисповедимы, ага. Понявшись на седьмой этаж, дверь налево, я достала ключ и аккуратненько вставила его в замочную скважину. Повернула так медленно и тихо, что могла бы претендовать на приз «Лучшая ниндзя Москвы». Вошла на цыпочках в тёмный коридор. Мельком удивилась, что нет света. Хотя. Гоша взрослый дядя, он может выйти в клуб, в магазин, лечь спать в совершенно детское время. Мне лучше быстренько найти свои ключики и так же незаметно удалиться.

Моя связка нашлась в мгновение ока — лежала себе на комодике в прихожей, с которого я свалила сумку, убегая в спешке. Тогда и ключи перепутала, ясен пень. Положив Гошины на место своих, хотела уйти, но что-то толкнуло проверить — дома Гоша или нет.

Не иначе как интуиция сработала.

Потому что Гоша был дома. Он лежал на полу — бывшем блестящем, а теперь матовом — в гостиной, между столом и диваном, скрючившись в позу младенца, и тихонечко трясся как в ознобе.

Глава 4. Сестра милосердия


Ох ты. Я замерла на пару секунд, а потом присела рядом с ним, потормошила за плечо:

— Георгий Асланович, с вами всё в порядке?

Кретинка, конечно, с ним всё в порядке, ага, а на полу, потому что хозяин, где хочет — там и валяется... Жаром-то так и несёт от него. Я положила руку на лоб Гоше и почти сразу отдёрнула её — температура не меньше сорока! Надо поставить градусник. Что ещё надо сделать? Я вскочила, поняла, что растерялась и всё позабыла. Так, стоп. Соберись, Янка! Сперва надо его поднять и положить на диван.

Легко сказать!

Сколько в нём килограмм? Все девяносто будет! А я не тяжеловес, а маленькая хрупкая девушка. Ладно, сейчас попробуем! Что там в физике говорили про рычаг?

Но, прикинув и так, и эдак, я решила отказаться от рычага. На диване лежало покрывало. Сдёрнув его, я расстелила плотную ткань на полу и аккуратно перекатила Гошу на неё. Тот ещё квест! Он ведь сопротивлялся! Хватал за руки, всё бормотал о каком -то контракте, о пункте пять алинеа два, что туда нужно внести исправления, чтобы не забыли.

— Внесём, внесём! Обязательно внесём, перепишем, не забудем, — сквозь зубы цедила я, ворочая большое тело. Да тут все сто пятьдесят кило! Говорят же, что бесчувственный человек тяжелеет!

Но я всё-таки справилась. Честь мне и хвала. Там подтянула, тут подтолкнула, и наконец Гоша уже лежит на диване. Теперь что? Надо найти ибупрофен и постараться скормить больному. Раздеть, насколько возможно. Давать пить. Вызвать врача. Позвонить маме Гоши.

Вот, с этого и нужно было начинать!

Где у Гоши мобильник? Я нашла на столе пафосный яблокофон и ткнула в экран. Запаролен. На что это я надеялась, интересно узнать? Присев к Гоше на диван, принялась перебирать — отпечаток какого именно пальца мой несостоявшийся начальничек поставил на сканер? Оказалось — среднего на правой руке. Очень похоже на Гошу, да: каждый раз показывать фак своему телефону.

Какие же неудобные эти айфоны! Всё у них не как в людских андроидах. Но я отыскала список контактов и принялась крутить его вниз, пытаясь найти что-нибудь вроде «мама», «мамуля» или, чем чёрт не шутит, «родительница». Но таковых в списке не оказалось. Не было ни папы, ни каких-либо упоминаний о братьях, сёстрах, тётях или бабушках. Одни имена, фамилии или просто обозначения буквами, не имеющими смысла.

— Что-то ты, Гошенька, своё семейство не обозначил, — пробормотала, внимательно вчитываясь в контакты с самого начала. — Тёрки у тебя с родителями?

Нет, мне, конечно, и дела нет до того, что там у мужчины с родственниками за проблемы, к тому же, мама с папой могут скрываться за рандомными именами. А это мне никак не помогает. Не останусь же я, в самом деле, лечить его!

По-хорошему, вообще стоит сейчас вызвать скорую и сдать Гошу с рук на руки в больницу. Пусть лечат, а мне надо искать работу. Да, именно так я и сделаю. Только отыщу в документах полис и паспорт, а то вдруг не заберут. Где-то я видела документы, когда убирала гостиную.

Лера-а-а...

Услышав протяжный стон за спиной, я перепугалась и обернулась. Гоша комкал судорожно сжатыми пальцами покрывало и звал какую-то Лерочку, но глаза его оставались закрытыми. Лера. Это ещё кто такая? А ведь я видела это имя в списке! Может, его девушка? Или жена? А вот сейчас ей и позвоним. Раз зовёт — надо звонить и пригласить. Она-то и займётся лечением Гошечки-картошечки!

Снова разблокировав телефон пальцем владельца, я скоренько нашла имя Лера в телефонной книжке и нажала на иконку вызова. Через несколько гудков моё ухо взрезал высокий женский голосок:

— Гешенька? Солнышко, ты в очень неподходящий момент! Я на переговорах, зайчик! Позвони мне попозже!

Я рявкнула в телефон:

— Это не Гешенька! — и уже спокойнее продолжила: — Ваше солнышко заболело! Пожалуйста, приезжайте к нему!

— А ты кто? — подозрительно спросила Лера.

Конь в пальто!

— Домработница, — соврала я. Собственно, совсем даже чуть-чуть соврала. Я бывшая домработница. Но не суть.

— Ну, вызови ему врача, что там надо... Купи лекарства. В общем, займись этим, мне действительно сейчас некогда! Всё, до встречи.

И она отключилась. Я отняла телефон от уха и удивлённо уставилась на экран с профилем Леры. Красивая инстаграмная дива. Бровки, губки, ресницы-опахала. Ясно, что такие за любимыми мужчинами не ухаживают, когда те заболеют. Даже не знаю, зачем я позвонила. Для очистки совести, не иначе.

— Ле-ера-а.

— Занята Лера, я за неё, — откликнулась, бросив взгляд на Г ошу. Он был весь красный, дышал тяжело и метался, словно искал что-то. Или кого-то. Нету Лерочки, нету. —

Сейчас я дам вам лекарство, и будет полегче.

Вздохнула и пошла искать ибупрофен.

Весёлый температурный вечер томно превратился в беспокойную ночь.

Я провела его в кресле, придвинутом поближе к дивану. Каждые полчаса просыпалась от беспокойной дрёмы и мерила температуру мужчине, который не так давно выгнал меня, не заплатив. Но, как хорошая девочка, я старалась об этом не думать. Чего уж там, на обиженных воду возят.

Температура вела себя, как капризная дамочка. То снижалась, заставляя меня радоваться, то снова подскакивала до тридцати девяти с половиной. Я давала попить чаю с мёдом, ругалась на Леру, которой пофиг, на Г ошу, который подхватил простуду или что там у него варилось в организме, потом снова давала чаю. Потом вспомнила про бабушкин метод лечения, который она не раз успешно применяла на всех членах семьи, и пошла искать спирт.

Раздеть Г ошу оказалось довольно-таки непростым делом. Благо галстук он снял, а вот рубашку не успел. Пришлось попотеть. Пока пуговички расстегнула, пока повытаскивала руки из рукавов (к концу этого процесса мне уже казалось, что у несостоявшегося босса как минимум пять рук) — взмокла, ей-богу! Налив в ладошку немного найденной в шкафу водки, принялась натирать грудь и плечи Гоши кругами. Интересно, сколько времени он проводит в своей качалке? Мышцы такие... Такие... Нехилые такие! Гладкие, упругие... Кожа, как у ребёнка! Неужели его ЗОЖ помогает лучше увлажняющих кремов?

Я и сама не заметила, как мои движения стали плавными и осторожными. Как будто украдкой ласкала его тело, боясь разбудить. Отдёрнув руки, шёпотом отругала сама себя:

— Дура набитая!

Завернула крышку на бутылке водки и села на диван. Лоб Гоши был ещё горячий, яичницу жарить можно... Подумав о еде, я ощутила полный рот слюны. Божечки, есть хочется как! Вот пойду и приготовлю себе яишенку, хоть подкреплюсь. Неизвестно, как пройдёт ночь.

Поглядывая на больного, я разбила четыре яйца в сковородку, бросила туда кусок масла и налила в чашку чая с мёдом. Пока яичница шкворчала, я намазала масла и на хлеб. Сыра в холодильнике не нашлось, видно, Гошечка его не употреблял. Сев за стол, отхлебнула чаю и глянула в окно. Как здесь всё по-другому, в Москве. Звёзд не видно, даже если небо чистое. Все звёзды вон в городе горят, светло, как днём. Дома ночью можно выйти во двор, поднять голову и утонуть взглядом в звёздах.

Поев, я снова измерила температуру. А похоже, народная медицина действует! И с лица уже не такой красный, и тридцать восемь — вполне прилично. Теперь больного можно и укрыть немножко, а мне — устроиться в кресле и немного поспать. Вот придвину кресло вплотную, чтобы Гоша не упал случайно, и закрою глаза.