— Джиллиан?

Она ухватилась за него и потянула в комнату. Он задержался только затем, чтобы плотно закрыть дверь, и через мгновение Джиллиан оказалась в его объятиях.

— Как ты поздно, — прошептала она в промежутке между неистовыми поцелуями.

— Правда? — невнятно пробормотал он, целуя ее шею. — Приношу извинения.

— Принято, — выдохнула она и положила руки ему на грудь, на тонкую ткань рубашки.

— Почему мы в темноте? Для этого есть особая причина? — спросил он, спуская с плеч Джиллиан ночную рубашку и осыпая поцелуями нежную кожу.

— Нет. — Джиллиан запрокинула голову; она не в состоянии была произнести законченную фразу. — Хотя… есть что-то в темноте… какая-то… тайна.

— Что может быть более загадочным и интригующим, чем мужчина, чье лицо скрыто? Или мужчина, у которого есть тайны?

— Почему каждый повторяет мне эти слова? — обратилась она скорее к себе самой, нежели к нему.

— Я не знаю. — Голос его прерывался. — И почему же?

Вопрос не имел смысла, как и вызвавшее его замечание; и Джиллиан тут же забыла о нем. Забыла обо всем, кроме чуда его поцелуев.

— Ричард?

— Да?

— Я распутница?

— Как Бог свят, — нетерпеливо отозвался он, стаскивая с Джиллиан ночную рубашку через голову и отбрасывая в сторону, затем поднял ее на руки и понес через комнату.

— Я серьезно, Ричард.

— Я тоже. — Он опустил ее на кровать.

— Ричард!

— Нет, — все с тем же нетерпением ответил он, сбрасывая с себя одежду. — Ты не распутница.

Приподнявшись на локтях, Джиллиан вгляделась в его темную фигуру.

— Ты уверен?

— Надеюсь, я пока еще могу распознать шлюху, когда вижу ее.

Она помолчала.

— Ничуточки?

— Может, самую малость. — Он забрался на постель и прильнул к Джиллиан всем телом. — Но всякое искусство постигается упорным трудом и практикой.

— Даже разврат?

— Разврат тем более.

Ричард прервал дискуссию властным и полным страсти поцелуем, и Джиллиан ответила ему. Все преграды между ними рухнули. Ничто больше не существовало и не имело значения для Джиллиан, кроме высшей радости его прикосновений, его бурных ласк. Она погрузилась в восхитительный мир упорного труда и практики. Ричард стал требовательным учителем, а она — восприимчивой ученицей. Или все наоборот: она — мастер, а он — лишь послушный ученик? Сердца их бились в унисон, и различия между ними исчезли, растворились в сладостном единении, а потом вселенная вокруг них взорвалась.

Гораздо позже, покоясь в его объятиях, Джиллиан гадала, постигнет ли она когда-нибудь все тайны этого человека, и вдруг поняла, что и у нее теперь есть по меньшей мере одна тайна.

Улыбнувшись, она решила, что можно сказать многое в пользу упорного труда и практики.

Глава 14

Несколькими днями позже окрестности Эффингтон-Холла кишели лошадьми и всадниками. Большинство из них были заняты в азартных и напряженных конных состязаниях, составлявших неотъемлемую часть скачек Роксборо, остальные довольствовались наблюдением со стороны. Ричард не сводил глаз с одной из участниц.

Джиллиан проводила свою лошадь сквозь полосу препятствий возрастающей сложности легко и уверенно. Ее осанка более чем что-либо другое свидетельствовала о ее происхождении. Дочь герцога Эффингтона держалась в седле с той же естественной фацией, как и на великосветском приеме.

Ричард был рад, что сумел удержаться на пристойном уровне в этой непростой борьбе. Надо признать, что его искусство верховой езды отставало от современного, но он справился со всеми участками полосы препятствий без особых затруднений.

Состязающихся было около сотни; их разделили на команды примерно по двадцать человек. Команды проходили полосу препятствий поочередно: когда одна заканчивала, следующая за ней начинала, — так было проще и безопаснее. Джиллиан состояла во второй по счету команде после команды Ричарда, и у него было более чем достаточно возможностей следить за ее успехами. И пожалуй, излишне много времени для того, чтобы думать.

Они приехали вчера поздним вечером. Порознь — по его предложению, с которым Джиллиан согласилась, считая, что было бы разумно сохранять некоторые условности. Впрочем, особого значения это не имело. Без сомнения, Эффингтоны, все и каждый, знали о том, что Джиллиан пригласила новичка. И понимали, что она не поступила бы так, будь это всего лишь шапочное знакомство.

Ричарду действовала на нервы мысль, что огромное семейство Эффинггон станет оценивать каждый его поступок. Следующие два дня будут своего рода судебным заседанием. Джиллиан понимала это не хуже, чем он…

— Должен тебе заметить, Ричард, — заговорил Томас, рысью нагоняя Ричарда, — что ты меня глубоко обидел.

— Разве? — Ричард сдвинул брови. — Каким образом?

— Я год за годом приглашал тебя принять участие в скачках, но ты ни разу не воспользовался моим гостеприимством. — Томас мотнул головой в ту сторону, где виднелась фигура Джиллиан. — Видимо, я просто не умел упрашивать.

Ричард последовал за ним взглядом.

— Она гораздо красивее тебя, Томас.

— Слава Богу! — рассмеялся Томас, но тут же снова стал серьезным. — К тому же она моя сестра.

— Мне это хорошо известно, — примирительно произнес Ричард.

— А ты — мой самый близкий друг.

— И это мне известно.

Томас наклонился к нему и сказал, понизив голос:

— Тогда объясни мне ради всего святого, почему ты меня избегал?

— Я не избегал тебя…

— Конечно же, избегал. Когда я пришел забрать картину, тебя не оказалось дома, хотя я предупредил запиской, что заеду, и ты должен был меня ждать. Я просто вошел внутрь. Ты даже не удосужился запереть дверь.

— У меня там нечего украсть.

— Знаешь, ты бы по крайней мере мог быть лучшим хозяином, — обиженно проворчал Томас. — Дожидаясь тебя, я был вынужден выпить две порции того мерзкого пойла, которое ты называешь бренди, а ты так и не явился.

— Прими мои самые искренние извинения, — усмехнулся Ричард.

— Будь я более подозрителен, я мог бы подумать, что твое явное нежелание видеться со мной в последние дни как-то связано с теми слухами, которые распространяются в обществе.

— Слухами? Какого рода?

— Ну, ты же знаешь, обычная болтовня, вечно возникающая, когда леди, которую никогда не видели в компании мужчин, за исключением ее старых друзей, вдруг становится объектом внимания джентльмена, широко известного сдержанностью поведения и безразличием. Джентльмена, в свое время имевшего дурную репутацию, однако потом резко изменившего образ жизни. Он годами не обращал внимания ни на одну женщину и превратился в замкнутого и невероятно скучного человека.

— Скучного? — сердито переспросил Ричард. — Ты считаешь меня скучным? Теперь я вправе обидеться!

— Я не считаю, но все остальные — да. Уж я-то знаю, как ты проводишь свои дни. И один только я знаю, кто такой на самом деле Этьен Луи Туссен. — Томас испытующим оком посмотрел на друга. — Или я ошибаюсь? Джиллиан тоже знает?

— Нет, — поспешил ответить Ричард более резким тоном, чем ему хотелось бы.

Томас задал новый вопрос, тщательно выбирая слова:

— Каковы твои отношения с моей сестрой?

— Ты спрашиваешь о моих намерениях?

— Отец не смог сюда приехать, и я, таким образом, выступаю в роли главы семьи, хотя не хотел бы упоминать об этом при бабушке. Но я и в самом деле спрашиваю о твоих намерениях по отношению к Джиллиан.

Ричард тяжело вздохнул. Он понимал, что этот разговор неизбежен. И понимал, что он произойдет во время его пребывания в Эффингтон-Холле.

— Хорошо, Томас. Ты прав. Я действительно избегая тебя, И нам обо многом надо поговорить. Но теперь не время и не место.

— Совершенно верно. И все же… — Томас ухмыльнулся. — Если я напомню тебе об одной нечистой игре в бильярд…

— …много лет назад. Ужасно играть, когда не можешь держать пари на результат.

— Если и так, то подобное мастерство, освоенное однажды, имеет тенденцию сохраняться на многие годы. Я уверен, что мы договоримся о приемлемых ставках. В Эффингтон-Холле превосходные бильярдные. Не могу придумать лучшего места для нашего разговора. Может быть, завтра вечером перед балом?

Ричард кивнул:

— Отлично. Буду иметь удовольствие одолеть тебя.

— Даже в свои худшие времена я играл лучше, чем ты.

— Посмотрим.

Они обменялись еще несколькими незначащими замечаниями, причем Ричард старательно избегал упоминать имя Джиллиан. Томаса окликнула какая-то всадница, и он присоединился к ней.

А Ричард снова обратил взгляд на Джиллиан. Ну, так каковы же его намерения? И почему они до сих пор неясны для него самого?

Теперь он действительно мог жениться на ней. Она доказала, что может стать ему женой в полном смысле слова. Ричард улыбнулся при мысли, как чудесно она это доказывала. Единственное предложенное им условие их сделки выполнено. Так чего же он ждет? Почему не женится на ней немедленно? Чего ему не хватает? Хочет ли он владеть не только телом Джиллиан, но и ее душой? Не только ее рукой, но и сердцем? Ее любовью?

Нужна ли ему ее любовь? И если да, то почему? Без сомнения, для него это вопрос самолюбия. Проклятой гордости…

Джиллиан собиралась преодолеть особенно трудное препятствие, и сердце у Ричарда замерло. Она явно не думала, насколько опасны эти состязания. Джиллиан — превосходная наездница, но даже самый опытный всадник может допустить ошибку. Если с ней что-нибудь случится…

Он был полон Джиллиан с рассвета до заката, она снилась ему по ночам. Даже работа не вытесняла ее образ из головы. Он жил настоящей жизнью только рядом с ней. Разве до сих пор обладал он женщиной, одно прикосновение которой не только возбуждало плоть, но и проникало в самую душу?

Ричард прерывисто вздохнул. Любовь ли это?