"Преподобный Саливан?"

Он был удивлен, что я был все еще здесь. "Я сожалею о тех вещах, которые я обыкновенно делал, когда был моложе, и я сожалею, что я не всегда правильно оценивал Джейми. Но с этого времени, вещи изменятся. Я обещаю Вам это".

Он, казалось, посмотрел прямо через меня. Этого было не достаточно.

"Я люблю ее", сказал я, наконец, и когда я сказал это, его внимание сосредоточилось на мне снова.

"Я знаю это", ответил он с сожалением, "но я не хочу видеть, как она страдает". Возможно, что я вообразил это, но думаю, что я видел, как его глаза начали слезиться.

"Я не причиню ей боли", сказал я.

Он отвернулся от меня и посмотрел из окна, наблюдая, как зимнее солнце пробовало проложить свой путь через облака. Это был мрачный день, холодный и ветреный.

"Приведи её назад к десяти часам", сказал он, наконец, как будто он знал, что принял неправильное решение.

Я улыбнулся и хотел поблагодарить его, хотя и не сделал этого. Я мог сказать, что он хотел остаться один. Когда я посмотрел через плечо, будучи возле двери, я был озадачен, увидев, как он закрыл лицо руками.

Я пригласил Джейми час спустя. Первое, что она сказала, было то, что она не уверенна, что сможет пойти, но я сказал ей, что уже говорил с ее отцом. Она казалось, была удивлена, и я думаю, что это повлияло на её точку зрения обо мне. Одна вещь, которую я не сказал ей, было то, что мне показалось, будто бы Хегберт плакал, когда я выходил из комнаты. Мало того, что я полностью не понимал этого, но я не хотел, чтобы она волновалась. Той ночью, тем не менее, после разговора с моей мамой снова, она дала мне возможное объяснение, и честно говоря, это имело прекрасный смысл. Хегберт, должно быть, понял, что его дочь выросла, и что он медленно терял ее через меня. В некотором смысле, я надеялся, что это было правдой.

Я заехал за ней прямо по расписанию. Хотя я и не просил, чтобы она распустила волосы, она сделала это для меня. Тихо мы проехали мост, и спустились вниз к береговой линии, где был ресторан. Когда мы подошли к месту, где должен стоять старший официант, сам владелец появился и отвел нас к нашему столику. Это было одно из лучших мест в ресторане.

Ресторан был переполнен людьми, когда мы прибыли, и все вокруг нас были в хорошем настроении. На Новый год люди были модно одеты, и мы были единственными двумя подростками здесь. И все же, я не думал, что мы выглядели лишними.

Джейми никогда не была во Фловине, прежде, и ей потребовалось несколько минут, чтобы осмотреть это место. Она казалась, взволновано счастливой, и я понял сразу же, что моя мама сделала правильное предложение.

"Это замечательно", сказала она мне. "Спасибо за приглашение".

"Я рад", сказал я искренне.

"Ты был здесь прежде?"

"Несколько раз. Моя мать и отец любят приезжать сюда иногда, когда мой отец приезжает домой из Вашингтона".

Она смотрела в окно и уставилась на судно, которое проходило мимо ресторана, сверкая огнями. На мгновение она казалась потерянной от удивления. "Здесь красиво", сказала она.

"Ты тоже", ответил я.

Джейми покраснела. "Ты ведь не серйозно".

"Я серйозно", сказал я спокойно.

Мы держались за руки, в то время как ждали обед, и Джейми и я говорили о некоторых из вещей, которые случились за несколько прошлых месяцев. Она смеялась, когда мы говорили о танцах, и я, наконец, признал причину, через которую я пригласил её. Она хорошо танцевала и весело шутила о танцах – и я знал, что она уже и так все поняла сама.

"Ты хотел бы пригласить меня снова?" дразнила она.

"Несомненно".

Обед был восхитителен – мы заказали морского окуня и салаты, и когда официант, наконец, забрал наши тарелки, заиграла музыка. У нас остался еще час до того, как я должен был отвести ее домой, и я пригласил её на танец.

Сначала мы были единственными танцующими, и все смотрели на нас, когда мы скользили вокруг. Я думаю, что они все знали, что мы чувствовали друг к другу, и это напомнило им о молодости. Я мог видеть, что из-за нас они тоскливо улыбались. Огни потускли, и когда певец запел спокойную песню, я прижал её ближе к себе, закрыл глаза, задаваясь вопросом, было ли в моей жизни, что-нибудь прекрасней этого и в тот же момент я уже знал, что не было.

Я был влюблен, и чувство было настолько замечательным, что я раньше и представить себе этого не мог.

После Нового года мы провели следующие полторы недели вместе, делая вещи, которые делали молодые пары в свое время, хотя время от времени она казалась утомленной и вялой. Мы провели время у реки Ньюс, бросая камни в воду, и наблюдая рябь, когда мы говорили, или ходили на пляж около Форта Мейкон.

Даже притом, что была зима, океан был цвета железа, и было кое-что, что мы оба любили делать. Приблизительно через час Джейми просила, чтобы я отвел ее домой, и мы держали друг друга за руки в автомобиле. Иногда, казалось, что она почти засыпала прежде, чем мы успевали возвратиться домой, тогда как в другое время, она болтала всю дорогу назад так, что я мог только вставить пару слов.

Конечно, проведение времени с Джейми также означали делание вещей, которые она любила. Хотя я и не посещал ее библейскую школу, потому что не хотел быть похожий на идиота перед нею – но мы действительно посещали приют вдвое чаще, и каждый раз, когда мы шли туда, я чувствовал себя лучше, чем дома. Хотя, однажды, мы должны были уехать раньше, потому что она заболела лихорадкой. Даже не смотря на мои нетренированные глаза, было ясно, что у неё была температура.

Мы поцеловались снова, хотя мы и не все время были вместе, я даже и не думал идти дальше в наших отношениях. Такой потребности не было. Было кое-что приятное, когда я поцеловал ее, кое-что нежное и правильное, и это было достаточным для меня. Чем больше я делал это, тем больше я понимал, что точка зрения о жизни Джейми была неправильна не только у меня, но и у всех остальных.

Джейми не была просто дочерью священника, или человеком, читающим Библию и прилагающим все усилия, чтобы помочь другим. Джейми была также семнадцатилетней девочкой с теми же самыми надеждами и сомнениями, какие были и у меня. По крайней мере, это – то, что я допускал, пока она, наконец, не сказала мне.

Я никогда не забуду тот день из-за того, насколько тихой она была, и у меня целый день было интересное чувство, что кое-что важное было у неё на уме.

Я провожал её домой из кафе «Сесиль» в субботу, дул сильный пронизывающий ветер. Северо-восточный дул с предыдущего утра, и в то время как мы шли, мы прижались друг к другу, чтобы не замерзнуть. Наши руки сделали петлю, и мы шли медленно, еще медленнее, чем обычно, и я мог сказать, что она опять чувствовала себя плохо. Она действительно не хотела идти со мной из-за погоды, но я попросил ее из-за моих друзей. Это было время, когда я размышлял, что они, наконец, поняли о наших чувствах друг к другу. Но как всегда и получается, проблема была в том, что никого более не был в кафе «Сесиль». Как и во многих прибрежных общинах, все было тихим на береговой линии в середине зимы.

Она была тиха, когда мы шли, и я знал, что она думала о том, как сказать мне что-то. Я не ожидал того, как она начала беседу.

"Люди думают, что я странна, не так ли", сказала она, наконец, нарушая тишину.

"О ком ты?" спросил я, даже притом, что я знал ответ.

"Люди в школе".

"Нет, это не так", я лгал.

Я поцеловал ее в щеку, и сжал ее руку немного сильнее. Она содрогнулась, и я мог сказать, что причинил ей боль.

"Ты в порядке?" спросил я обеспокоено.

"Все хорошо", сказала она, восстанавливая свое самообладание и не меняя темы.

"Сделаешь мне одолжение?"

"Все что угодно", сказал я.

"Обещай говорить мне всегда только правду с этого момента?"

"Хорошо", я сказал.

Она остановила меня внезапно и посмотрела прямо на меня. "Ты обманываешь меня?"

"Нет", я сказал, защищаясь, и задаваясь вопросом, куда она клонила. "Я обещаю, что с этого времени, я буду всегда говорить тебе правду".

Так или иначе, когда я сказал это, я знал, что мне придет еще раскаиваться в этом.

Мы пошли снова. Когда мы спускались вниз по улице, я глядел на ее руку, которая сплелась с моей рукой, и я увидел большой ушиб ниже ее безымянного пальца. Я понятия не имел, откуда он там появился, так как его там не было вчера. В течение секунды я думал, что он, возможно, появился через меня, но тогда я понял, что даже не прикасался к ней там.

"Люди думают, что я странна, не так ли?" спросила она снова.

Я продолжительно выдыхал.

"Да", наконец я ответил. Это причинило мне боль.

"Почему?" она выглядела почти подавленной.

Я думал об этом. "Люди имеют различные причины", сказал я неопределенно, прилагая все усилия, чтобы не пойти дальше.

"Но почему, точно? Это из-за моего отца? Или – это, потому что я пробую быть хорошей с людьми?"

Я не хотел, чтобы все так повернулось.

"Я полагаю", это было все, что я мог сказать. Меня подташнивало.

Казалось, что Джейми пришла в уныние, и мы шли дальше в тишине.

"Ты также думаешь, что я странна?" спросила она снова.

То, как она это сказала, заставило меня почувствовать боль больше, чем я мог представить. Мы были почти возле ее дома прежде, чем я остановил ее и прижал ее к себе. Я поцеловал ее, и когда мы разъединились, она посмотрела вниз на землю.

Я положил свой палец ниже ее подбородка, поднимая ее голову и заставляя ее смотреть на меня снова. "Ты – замечательный человек, Джейми. Ты красива, ты добра, ты - нежна ..., ты являетесь всем, что я бы хотел. Если люди не любят тебя, или они думают, что ты странна, то это – их проблема".

В сероватой теплоте холодного зимнего дня, я мог видеть, что ее нижняя губа начала дрожать. Я делал то же самое, и внезапно понял, что мое сердце также убыстрялось. Я смотрел в ее глаза, улыбаясь со всем чувством, которое я мог собрать, зная, что я не мог больше сдерживать слов.