Плыли днем и ночью, сменяя друг друга на скамье гребцов. Не только потому, что поджимали сроки: осень вступала в свои права, и надо было до зимы успеть преодолеть длинный и тяжелый путь вверх по Днепру, – но и потому, что боялись подступиться к чужим незнакомым берегам, таящим в себе неведомые опасности. Веселин и Жихарь по-товарищески делили место кормчего, давая друг другу выспаться и отдохнуть.

Никто из речников не заметил явных признаков, предвещающих шторм, и когда он разразился, то застал всех врасплох. Налетел шквальный ветер. Поднялись огромные волны. Тучи закрыли небо, и сверху полил сплошным потоком дождь.

Ветер трепал суденышко. Волны кидали его из стороны в сторону. Изредка разверзались темные небеса, ослепляя испуганных людей молнией и оглушая их громом. Гребцы, побросав весла, столпились на палубе, взывая к Перуну-громовержцу с просьбой усмирить стихию. Морских богов речники не знали.

Веселин один пытался направить ладью как можно дальше в море, чтобы не дать ей разбиться о скалы. Он кричал, призывая гребцов занять свои места, но за рокотом разбушевавшегося моря его никто не слышал.

Жихарь передвигался между речниками, пытаясь успокоить их, призывая хранить твердость духа и вернуться за весла.

Белава находилась среди людей, как и они, простирала руки к небу, шепча заклинания, умоляя унять бурю. Рядом с ней стоял Лютый. Между ними, крепко держась ручонками за ноги матери и дяди, пристроилась Людмила, зажмурившая глаза от страха.

Над ладьей поднялась волна и обрушилась на палубу, разметав людей в разные стороны. Белава в последний миг успела схватить дочь за руку и вместе с ней откатилась к борту.

Утлое суденышко тряхнуло. Людмила, вместо того чтобы крепче слиться с матерью, вырвала руку, и уходящая волна тут же унесла девочку в море.

Белава закричала, перегнулась через борт, выискивая худенькое тельце, но черная пучина уже поглотила ребенка.

Женщина увидела новую надвигавшуюся волну, вцепилась в борт, пригнулась, но мощные потоки воды оторвали ее и понесли на середину палубы, потом они откатились, снова увлекая ее за собой. Неосознанно хватая руками воду и воздух, Белава вцепилась вдруг в чьи-то ноги, устойчиво стоящие у борта. Обладатель ног принялся одной рукой отдирать ее от себя. Белава не поддавалась, плотнее приникая к ногам, и волна, не сумев оторвать ее, ушла.

Женщина отдышалась, выплевывая соленую воду, убрала с глаз волосы, хотела приподняться, но была подхвачена кем-то и перевешена за борт. Кто-то явно намеревался скинуть ее в море.

Белава увидела под собой темную бездну, зажмурилась, поднатужилась и отпихнула мужчину. Он, не растерявшись, обрушил на ее голову мощный удар кулаком. Белава обмякла. Мужчина нагнулся, подхватил ее, пытаясь перебросить через борт, но сзади на него навалились и оторвали от женщины. Белава шлепнулась на палубу.

Соленая вода накатившей волны быстро привела ее в чувство. Белава открыла глаза и сразу увидела два сцепившихся, катающихся по палубе тела, переплетенных в жестокой схватке. Вспышка молнии осветила палубу, и Белава узнала обоих мужчин: Лютый и Жихарь.

Белава и шагу боялась ступить по шаткой ладье, поэтому накрепко вцепилась в борт, ожидая новой волны, смотрела на борьбу и звала на помощь, стараясь перекричать гул стихии.

Жихарь подмял под себя Лютого (куда тому справиться с одной рукой), приподнялся и несколько раз стукнул его головой о доски палубы. Лютый затих, не сопротивляясь более.

Жихарь, пошатываясь, поднялся и осторожно начал пробираться к Белаве. Она перестала кричать, перевела дыхание и с благодарностью смотрела на своего спасителя, с трудом передвигавшегося по качающейся палубе.

Наконец Жихарь добрался до нее и потянулся к ее горлу. Белава, остолбенев, завороженно уставилась на толстые пальцы, тянущиеся к ней, до конца еще не веря, что друг Веселина хочет убить ее.

Она огляделась вокруг: тьма поглотила ладью – помощи ждать неоткуда. В последний миг, когда пальцы уже сомкнулись на шее, Белава отклонила голову, оттолкнулась от борта и ударила мужчину коленом в пах. Жихарь ойкнул, оторвал от нее свои руки, но быстро пришел в себя и отвесил ей тяжелую оплеуху. От удара Белава перегнулась спиной через борт. Мужчина надавил всем своим телом, стараясь сбросить ее в море. Она пинала его ногами и изворачивалась как могла, но клонилась назад все ниже и ниже. Белава с ужасом осознала, что сейчас ее хребет не выдержит и переломится.

Но Жихарь вдруг захрипел, выкатил глаза и начал медленно сползать на палубу, и, когда он распластался возле ее ног, Белава увидела рукоять ножа, торчащую из его спины, и заметила Лютого, обессиленно опускавшегося рядом с поверженным Жихарем, и спешащего к ней Веселина.

Накатившая волна накрыла всех, а когда палуба освободилась от воды, Жихаря на ней не оказалось.

Веселин добрался до Белавы, обхватил руками, крепко прижал к себе.

– Веселин, за что Жихарь хотел убить меня? – прошептала она и потеряла сознание.


Шторм прекратился так же неожиданно, как и начался. Тучи развеялись, небо расчистилось, на востоке, за горами, забрезжил рассвет.

На ребристой воде покачивалась ладья с уцелевшими людьми. Они бродили по судну, пытаясь привести его в годное для дальнейшего путешествия состояние.

Белава ощупала руки, ноги и лицо. Немного ныла скула после увесистой оплеухи Жихаря. Но разве эта боль могла сравниться с болью потери дочери? Дочь была той тонкой нитью, что связывала Белаву с Веселином в разлуке. Благодаря дочери она легче переносила рабство. И именно дочь помогла пережить смерть новорожденного, неугомонным своим лепетом отвлекая от печальных дум. Ее внезапная гибель была горькой, мучительно невыносимой и затмевала потрясение от предательства Жихаря.

Подошел Веселин в порванной мокрой одежде.

– Как Лютый? – спросила Белава.

– Жить будет, – тяжко вздохнул он, не переставая думать о Жихаре.

Как теперь относиться к памяти друга: оплакивать, жалеть или радоваться его смерти? Они вместе преодолели столько трудностей, не раз попадали в сложные переделки и спасали друг друга.

– За что же Жихарь хотел убить меня?

– Только он знает ответ, – мрачно ответил Веселин и, помолчав, продолжил: – Наверное, все дело в его сестре Воросе. Мы с Жихарем были связаны друг с другом почти как братья, делили все поровну. Я долго жил у его родителей и к Воросе относился как к сестре. Но Жихарь постоянно расхваливал ее красоту да пригожесть, надеясь, что я возьму ее в жены. Но как я мог жениться на ней, если она не нравилась мне как женщина? Я был равнодушен к ее прелестям. Родители Жихаря умерли. Изба его совсем развалилась. Поскольку я решил после встречи с тобой срочно жениться, Жихарь великодушно предложил сперва построить избу для меня. Мы так и сделали. Не мог же я оставить их в гнилой избушке. Они перебрались на новое место вместе со мной. Договорились, что теперь будем копить монеты, чтобы построить избу им. Наверное, он обрадовался, когда узнал, что ты сгорела, но вида не подавал. Разве я мог знать, что Жихарь не оставил надежды женить меня на Воросе? А ты оказалась живой.

– Не понимаю, – перебила Белава, – зачем ему нужно было убивать меня? Ты мог взять его сестру второй женой.

– Нет. Жихарь и почти все киевляне из полянского племени. У них не принято многоженство. Я же должен жить по их обычаям, если хочу прочно прижиться в Киеве.

– А я уверена была: Лютый виноват в смерти новорожденного…

– Что?! Ты думаешь, тебя отравили? Бабка говорила мне об этом, да я не поверил.

– Я не думаю, а знаю. Заккай предупреждал меня, что кто-то не из усадьбы желает моей смерти, но я сомневалась. Я не рассказывала тебе: на меня уже покушались у мытника. Тогда повариха принесла корзину с ядовитыми змеями. Только чудо спасло меня. Постой! – встрепенулась Белава. – Ты упоминал о том, что Жихарь познакомился с мытниковской поварихой. Теперь все понятно. Он хотел избавиться от меня еще в Саркеле.

Веселин тоже вдруг кое-что странное припомнил. Ведь он уверен был, что Заккай выполнит его просьбу. Заккай производил впечатление малого честного и открытого. Неужели это Жихарь продал Белаву перекупщику рабов? А потом, когда он хотел плыть к Сурожскому морю, не Жихарь ли уверил его, что ладья с Белавой плывет в Болгары? Но что теперь ворошить прошлое? Все получилось так, как получилось. Белава жива – и это главное.

– Белава, я прошу тебя ничего не рассказывать Воросе. Она добрая, замечательная девушка, и я не хочу, чтобы она страдала из-за брата. К тому же она по-прежнему будет жить в моем доме. Куда ей теперь идти?

– Я-то буду молчать, – усмехнулась женщина, – а людям рот не завяжешь.

– В своей команде я уверен. Они не выдадут тайны смерти Жихаря. Я с ними уже говорил.

Веселин замолчал, вздыхая. Он никак не мог сказать главное, самое тяжелое, но все же решился.

– Белава, я знаю, из-за меня ты потеряла обоих детей. Живи ты сейчас в доме мытника, ничего ни с ними, ни с тобой не случилось бы. Простишь ли ты меня когда-нибудь?

На глаза Белавы навернулись слезы. В душевном порыве всепрощения она притянула голову мужчины к своей груди.

– Ты ни в чем не виноват. Не мучь себя понапрасну.

И заплакала, слушая сквозь рыдания ласковые слова утешения, понимая, что никогда сама не сможет избавиться от вины за смерть дочери. Море унесло и похоронило ее на дне. На свете появилась еще одна русалка – неприкаянная душа, – и Белаве никогда не встретиться с нею в царстве мертвых.


В траурном молчании ладья подплывала к древним стенам Киева. Веселин и Белава, обнявшись, стояли на палубе и смотрели на величественного исполина, возвышавшегося на правом крутом берегу Днепра. От стен его к реке стекалось множество домов, добротных и ветхих, окруженных деревьями, все еще покрытыми зеленой листвой несмотря на осень. На улицах было много народа, и все, как показалось Белаве, куда-то спешили, торопились, не обращая друг на друга внимания.