Анна Грейси - Спасенная репутация

Она начала наносить крем на синяк Фейт, замазывая желто-фиолетовые пятна. Марта замазала и последние следы комариных укусов, затем припудрила лицо Фейт. Когда Марта подала ей зеркало, Фейт ахнула. Это было чудо. Из зеркала смотрело ее обычное лицо, кожа выглядела чистой и без пятен. Так вот что значит быть размалеванной куклой. И вовсе это не так страшно, как ей всегда внушали. Она улыбнулась отражению Марты.

Марта хмыкнула и вплела ленту в локоны Фейт, затем украсила прическу дюжиной крошечных розочек. Она критически нахмурилась, оглядывая свое творение, затем кивнула: – Так-то лучше. Теперь вы больше похожи на невесту. Ваша мама была бы рада.

Фейт не могла говорить. Она обняла Марту. Старуха потрепала Фейт по плечу и проворчала:

– А теперь идите вниз, мадемуазель, позавтракайте и отправляйтесь на свою языческую церемонию. Увидимся с вами, когда вы придете в церковь на настоящую свадьбу.

В половине девятого Николас Блэклок прибыл в дом месье Лекура.

– А, месье, – приветствовал его отец Ансельм. – Ваша невеста ждет. А вот и она.

Нику показалось, что кто-то заехал ему кулаком в живот. Она была прекрасна. Он стоял как истукан, пока Стивенс не ткнул его локтем в бок. Ник шагнул вперед и поднес ее руку к губам.

Кожа была мягкой и пахла розами.

– У вас... вы пахнете розами! – выпалил он.

– Да, у меня в волосах живые розы, – застенчиво объяснила она. – Марта принесла их из сада и вплела мне в волосы. – Она разгладила ткань своего платья. – Я надела голубое, потому что моя мама выходила замуж в голубом.

Она принарядилась для свадьбы. Розы в волосах. И так бесподобно красива, что голос отказывался служить Нику. Волосы у нее были золотистые, вьющиеся и блестели па свету.

– У вас впереди целая жизнь, чтобы любоваться друг другом, дети мои, – прервал пожилой священник мысли Ника. – Время бежит, и мэр потребует больше денег, если вы опоздаете. Увидимся с вами здесь, когда вы вернетесь.

Отец Ансельм отказался впустить их в церковь вместе.

– Мадемуазель... – несмотря на законный брак, он упорно продолжал называть се «мадемуазель», пока они не обвенчались в церкви, – мадемуазель поведет по проходу один из этих двух замечательных джентльменов... – Он выжидающе посмотрел на Мака, который отвел глаза.

– Я поведу – Стивенс вышел вперед.

– Отлично! Теперь вы, джентльмены. – Священник отправил Ника с Маком к боковому входу в церковь.

Мак практически потащил Ника вокруг церкви, прорычав ему на ухо:

– Вы еще горько пожалеете об этом, капитан, вот увидите. Еще не поздно передумать, сэр. Мы можем просто уйти.

– И бросить жену у дверей церкви?

Мак фыркнул:

– Она вам не жена – еще нет.

– Мэр, кажется, считает иначе.

Презрительное фырканье Мака ясно дало понять, что он думает о мэре.

– Эта официальная абракадабра меня не обманула, сэр. Я вообще не могу считать это свадьбой.

– А я могу.

Мак прошел еще несколько шагов, затем выпалил:

– Ох, капитан, не собираетесь же вы и вправду вверить этой приблудной девице свое имя и имущество, сэр? Вы же ничего о ней не знаете! Ничего!

– Мое имущество в Англии, Мак. Оно мне не нужно.

Последовало короткое молчание, нарушаемое лишь звуком их шагов по каменным плитам.

– А как же ваша матушка?

– Моя мать прекрасно обеспечена. Мисс Мерридью – я так и знал, что имя, которое она сразу назвала, было фальшивым, – нет, теперь она миссис Блэклок, не так ли? В любом случае она уже имеет мое имя и право на мое имущество. Что касается матери, я не сомневаюсь, что она будет счастлива наконец-то заполучить невестку!

– Она хочет наследника, а не просто невестку.

– Без одного нельзя иметь другого. А полхлеба все же лучше, чем вообще ничего.

– Но...

– Хватит! – Голос Николаса был резким. – Дело сделано. Не будет никакого обсуждения, Мак. И ты будешь обращаться к моей жене с уважением!

Это был приказ, и Мак заворчал, неохотно соглашаясь. Но, открывая боковую дверь церкви, добавил вполголоса:

– Все равно я считаю, что это безумие, капитан.

Фейт замешкалась в дверях старой каменной церкви. Умом она понимала, что уже замужем, но это... это казалось настоящим. Руки ее слегка дрожали. Левую она положила на локоть Стивенса, а правой вцепилась в складки юбки.

– Одну минутку, дорогая. – Марта вышла вперед и попросила Стивенса отойти в сторонку. – Может, вы наденете это? То есть если хотите, конечно.

Она угрюмо протянула Фейт маленький сверток, завернутый в пожелтевшую от времени бумагу. Фейт осторожно открыла его. Увядшие розовые лепестки полетели на пол. Фейт наклонилась, чтобы подобрать их, но Марта остановила ее:

– Нет, не нужно. Она дала мне это, завернутое в бумагу так же, как и сейчас, с вложенными внутрь засушенными розовыми лепестками из своего сада. Она выращивала прекрасные розы, моя мама. Но эти лепестки уже из моего сада. Видите ли, их нужно менять каждый год.

Фейт развернула последний слой бумаги. Внутри лежал сложенный квадрат кружева. Она развернула его дрожащими руками. Кружево пожелтело от времени, но все равно было таким превосходным и тонким, что напоминало паутинку. Изящнее кружева Фейт никогда не видела.

– Оно старое, но... – Женщина замолчала.

– Оно прекрасно, – прошептала Фейт – Никогда в жизни не видела ничего красивее. Никогда. – Она благоговейно разглядывала его. – Интересно, кто его сплел? Оно очень старое. Сомневаюсь, что сегодня можно найти такое.

– Моя мама. Она была лучшей кружевницей в округе, – с гордостью объяснила Марта. -Люди, бывало, приезжали к ней за кружевом аж из самого Парижа. Все благородные леди. – Она нежно погладила кружевное полотно. – Она сплела это кружево мне на свадьбу, около пятидесяти лет назад. – На несколько долгих мгновений она задумалась, затем пожала плечами: – Но Господь не подарил мне дочерей Пора маминому кружеву украсить новую невесту. Вы наденете его, да? Ради моей мамы и вашей, которые обе уже покойные, но которые очень любили своих дочерей.

Фейт не могла вымолвить ни слова. Она быта тронута до глубины души, когда Марта взяла кружево из ее дрожащих пальцев и аккуратно накрыла им волосы.

Мягкие кружевные складки ласкали кожу Фейт. Фата слабо пахла розами, не свежими, как крошечные розочки у нее в волосах, а засушенными, имеющими более стойкий аромат. Аромат роз. И любви. К глазам подступили слезы.

– Ну хватит! Никаких слез, пожалуйста! – проворчала, угрюмо нахмурившись, старая экономка. Фейт старательно моргала, прогоняя слезы. Марта в последний раз поправила фату. – Ну вот! Теперь вы выглядите так, как и должна выглядеть невеста. Ваш муж, он будет благодарить Господа за свою удачу.

Фейт сомневалась насчет этого.

– Хотела бы я, чтобы мама – и мои сестры – видели меня сейчас.

– Фу, что еще за чепуха? – проворчала Марта. – Не знаю насчет ваших сестер, но ваша мама, она сейчас здесь, обязательно, и ваш папа тоже. Вы зажгли вчера вечером свечи для них? Тогда, конечно же, они здесь! А теперь идите и не заставляйте вашего жениха ждать. Немного ожидания – это хорошо, но мужчины – нетерпеливые создания. Поэтому идите! – Старая экономка слегка подтолкнула Фейт.

Фейт сделала два шага, затем повернулась и обняла Маргу.

– Спасибо вам, дорогая Марта, – взволнованно прошептала она. – Я никогда не забуду вашей доброты.

Марта проворчала что-то, но тоже крепко обняла Фейт, на глазах у нее блестели слезы.

– Ну идите, идите, дитя, – ворчливо сказала она. – Ваш жених ждет.

Ее жених.

Фейт сделала глубокий вдох, взяла Стивенса под руку и зашагала по проходу. Путь показался бесконечным. В церкви пахло ладаном, пчелиным воском и розами. Еще пару дней назад у Фейт не было ничего. Ее лишили всего, даже веры в простую человеческую доброту.

А теперь, откуда ни возьмись, на нее посыпались подарки со всех сторон, и ее новоявленный цинизм пошатнулся. Кто мог ожидать, что угрюмая, подозрительная старуха, которую она встретила вчера вечером, окажется такой доброй, отзывчивой и великодушной?

Запах роз вводил в заблуждение. Если закрыть глаза, Фейт почти могла представить себя в маленькой церкви Святого Джайлза, где ее близняшка Хоуп венчалась со своим Себастьяном два месяца назад в окружении родных, друзей и роз.

Уже во второй раз Фейт выходит замуж без единого родственника, без сестер, без своей любимой близняшки, даже без друзей. Но Марта произнесла слова утешения и дала изысканную фату своей мамы, а рука Стивенса была теплой и уверенной под ее ладонью, и внезапно Фейт почувствовала, что на этот раз она не одна.

Она открыла глаза. Совсем не одна. Самый большой подарок – Николас Блэклок – ждал ее, высокий, суровый и мрачный.

Николас Блэклок, который женился на незнакомой девушке, чтобы спасти ее репутацию, обеспечивал Фейт будущее из чистой галантности. Сможет ли она когда-нибудь отблагодарить его за такой подарок?

Фейт точно не знала, но была решительно настроена попробовать.

– Объявляю вас мужем и женой. Можете поцеловать невесту.

Фейт повернулась к Николасу. Она знала, чего ждать, – ее уже целовали в конторе мэра. Короткий, холодный поцелуй. Простое касание твердых, прохладных губ.

И несмотря на это, безликий, почти равнодушный поцелуй зародил во всем ее теле приятное покалывание, растекающееся от нежной кожи губ, заставляя ее остро ощутить его близость. Ее муж. Остался слабый привкус, запах, ощущение ею кожи, выражение его глаз.

Ник взялся за край фаты и осторожно отвел изящные кружевные складки назад, стараясь, чтобы кружево не зацепилось за розы и не упало на пол. Пока его внимание было сосредоточено на фате, Фейт рассматривала его лицо. Завтра он отсылает ее в Англию. Ей хотелось запомнить каждую черточку.