– Предлагаю тебе проваливать! Если хочешь уйти отсюда целым.

Ярость Ханны была подобна холодному ветру, пронесшемуся по конюшне. И этот ветер проник даже сквозь тучу возмущения Олрига.

Побледнев, он отступил. На шаг. Другой.

– Прочь! – приказал Александр. Олриг повернулся и выскочил из конюшни, счастливый тем, что все части его тела остались при нем.

С помощью Боуэра Александр и Ханна перевязали раны собак, завернули обеих в одеяла и уложили в экипаж, пока конюхи привязывали лошадей к его задку. Александр предложил немедленно уехать, и Ханна согласилась. Во-первых, она очень хотела оказаться как можно дальше от Нилла. Кроме того, ей стало нехорошо после стычки в конюшне с этим страшным человеком, и она очень тревожилась за Бруида и вторую несчастную собаку.

К счастью, до дома было не слишком далеко, но Ханна беспокоилась, что Бруид не выживет: рана казалась ей ужасной. Пока экипаж катился на север, они с Александром почти не разговаривали. Ханна держала на коленях бывшую собаку Олрига, а Александр держал Бруида и морщился при каждом толчке.

Они ехали почти в полной темноте.

Наконец Александр выдавил:

– Я очень сожалею обо всем этом. Прости.

Сердце Ханны сжалось. В его голосе она расслышала неприкрытую тоску.

– За что тебя прощать? – Она не собиралась говорить так резко, но, господи, он не сделал ничего дурного!

– Мне не следовало терять самообладание.

– Да я бы повела себя куда хуже! – фыркнула она.

И прежде всего отделала бы Олрига его собственным кнутом. Ханна до сих пор испытывала ярость из-за того, как он обошелся с бедной беспомощной собакой. Подобные вещи всегда ее бесили. Есть люди, применяющие свою силу, чтобы мучить и угнетать более слабых.

– Я не должен был выходить из себя, – вздохнул Александр. – Только слабые люди прибегают к насилию.

В его голосе слышалось отчаяние, и у нее заболело сердце.

– Нет. Есть разница между человеком, который выбирает насилие, потому что это самый легкий способ, и человеком, который выбирает насилие, потому что это единственный способ. Это был единственный способ осадить дикаря.

– Но…

– И кроме того, есть разница между человеком, выбирающим насилие для того, чтобы угнетать более слабых, и тем, кто выбирает насилие, чтобы спасти слабых. – Она погладила собаку. Та заскулила и прижалась к ней. – Разве не видишь разницы, Александр? Потому что я ее вижу. Ты из вторых.

– Спасибо, Ханна. – Он долго молчал, прежде чем пробурчать: – Только я сожалею…

– Тебе не о чем сожалеть. Совсем не о чем.

– Я не должен был бить его.

– Он это заслужил. То, что он сделал, было чудовищным. Но ты встал на защиту собаки, и это я люблю в тебе. Ты не сдаешься без борьбы.

Он застыл. Несмотря на то что сидела напротив, она чувствовала его пульсирующую энергию.

– Ты… ты любишь это во мне?

Да. Осмелится ли она признать это?

Осмелилась. И более того:

– Ты очень храбр.

Он хрипло рассмеялся:

– Так и есть.

Она потеребила край рукава.

Александр снова надолго замолчал.

– Олриг напоминает мне дядю, – тихо произнес он наконец. – Возможно, потому я и вышел из себя.

– Возможно, ты вышел из себя, потому что он осел.

Муж хмыкнул, но ничего не сказал.

– Эндрю… рассказывал мне о твоем дяде. – О господи! Может, ей не следовало упоминать об этом? Он мгновенно ушел в себя. – Совсем немного, – поспешила добавить Ханна. – Только то, что он был не слишком приятным человеком.

– Это мягко сказано, – фыркнул Александр.

– Это он… – Ох, имеет ли она право спрашивать? Должна ли спрашивать? Но если она хочет стать ближе к нему, ей необходимо знать. – Это из-за него у тебя вся спина в шрамах?

– Да… – пробормотал он после очередного долгого молчания. – Он избивал меня ежедневно.

– Почему?

– Без всякой причины, – невесело рассмеялся Александр. – Это тоже его рук дело. – Он коснулся шрама на щеке. – Но побои – это еще далеко не все. Я из кожи вон лез, чтобы защитить Эндрю, но все же пришлось его отослать. Боялся, что Дермид убьет его во время одного из приступов пьяной ярости.

– Видишь. Ты храбр. Ты не спасовал перед ним.

– Я был всего лишь мальчишкой. И, боюсь, защищался не слишком умело.

– Он был взрослым. Главное – ты пытался. Многие люди были бы уничтожены его жестокостью. Ты же использовал ее, чтобы стать сильнее. – Муж хотел возразить, но Ханна отвела глаза. – Представить не могу, что это такое, вырасти с подобным опекуном.

– Это было… кошмаром.

– Но все же ты защищал брата.

Она пыталась узнать побольше, но была готова довольствоваться тем, что он про себя расскажет.

– Да. Но были другие, которых я не мог… защитить.

Он плотно сжал губы, потерявшийся, заблудившийся в воспоминаниях о тех давних роковых неудачах.

– Это ужасно. – Александр говорил совсем тихо, но Ханна расслышала.

Жаль, что они сидят так далеко друг от друга, что у каждого на коленях лежит собака, так что она не может его утешить. Но она чувствовала, что он нуждается в этом расстоянии.

– Ее звали Эот. Она была моей собакой. Лучшим другом. Как-то ночью Дермид повел ее к реке. Он…

Ханна стиснула зубы. Она не хотела знать. Не хотела слышать. Но не остановила Александра.

Тот с мукой взглянул на нее.

– Он убил Эот и заставил меня наблюдать. Я не сумел ему помешать.

– Конечно нет. Ты был мальчиком.

– Мне было пятнадцать. – Он потер лицо. – Я был выше него и мог бы сделать что-то. Но он был взбешен, потому что я отослал Эндрю… в Перт, к родственникам. Дермид был словно не в себе. И в отместку убил Эот. – Он снова погладил Бруида. – Бруид был ее щенком. Я не позволил Дермиду понять, что полюбил Бруида. После этого я делал вид, что мне все безразлично. Дермид уничтожал все, что я любил.

Ханну передернуло. Она видела воочию несчастного грустного мальчика, отрекшегося от всего, что имело для него значение, оказавшегося в невидимой тюрьме, вынужденного скрывать свои чувства. И каждый день подвергавшегося жестоким издевательствам.

При этой мысли у нее заныло сердце.

– Он был воплощенным злом, – прошептала она.

Но Александр будто не слышал ее. Он был где-то далеко, окутанный густым, удушливым облаком воспоминаний.

– Шрам Фергуса. Ожог.

Ханна задохнулась:

– Это…

– Дермид, – едва слышно пробормотал муж. – Он сунул его лицом в огонь. Потому что Фергус защищал меня. Он едва не умер. У меня в ушах до сих пор звенят его крики. – Александр горько усмехнулся: – Думаешь, после этого Фергус бросил меня? Нет. Он по-прежнему оставался рядом. Защищал меня. Оберегал.

Сердце Ханны истекало слезами горечи и жалости. Бедный Александр! Бедный Фергус! Она мучилась, вспоминая свои недобрые мысли о вечно угрюмом человеке. Впредь она зарубит себе на носу, что никогда нельзя знать истинных глубин другой души. Нельзя поспешно судить о людях.

– Повезло тебе, что такой прекрасный человек был рядом.

– Это так. Без него…

Она терпеливо ждала, пока Александр закончит, зная, что слова даются ему с трудом.

– Без него я давно был бы мертв. – Он даже попытался улыбнуться. Правда, безуспешно.

Боже! Какой он великолепный мужчина! Надежный, сильный и храбрый. Как она любила его! Как жаждала дать ему покой, утешить, защитить от всех бед, прошлых и будущих. У Ханны не было такой власти, но она отдаст ему все, что может.

– Мне так жаль, что тебе пришлось пройти через это, Александр… но я не могу не быть благодарной за это.

– Благодарной? – не веря своим ушам, повторил он.

– Каким бы трудным ни было твое детство, оно сделало тебя тем, кто ты есть сейчас. Сильным и одновременно нежным мужчиной. Властным, но заботливым. Именно это я вижу в тебе. – Она зарылась пальцами в мех раненой собаки и немного погодя добавила: – Но я рада, что он мертв.

Александр широко улыбнулся:

– Я тоже, спаси меня господь. Возможно, я буду гнить в аду за это, но все же я рад.

– Лана утверждает, что со стены замка его столкнули призраки.

– Многие, как живые, так и мертвые с радостью столкнули бы его. Не могу точно сказать, кто это был, поскольку пропустил счастливое событие, – начал он, но тут же осекся. – Лана?

Ханна едва не сжалась от его тона. Она не знала, как правильно ответить на этот вопрос.

– Да?

– У нее была… стычка с Дермидом. Она…? Могла она…? Разве она…?

– Так и есть, – вздохнула Ханна, отвечая на все незаданные вопросы. – Она в самом деле говорит с мертвыми.

Часто.

– Хм…

Ей стало не по себе. Она тревожилась из-за реакции мужа на дар сестры, и хотя в ту ночь, когда она впервые об этом упомянула, он вроде бы отреагировал нормально, все же они никогда это не обсуждали. Ханна ничего не поняла из его невнятного бормотания. Жаль, что сейчас его лицо находится в тени, и она плохо его видит.

Облегчение охватило ее, когда Александр хмыкнул.

– Дядя ей не понравился.

– Ничего странного. Он не похож на обычного миролюбивого духа.

– Ни в малейшей степени.

– Как… как ты воспринял новость? – робко спросила Ханна.

– Какую? Что Лана способна разговаривать с погибшим дядей, или что Дермид все еще живет в библиотеке?

«О господи! Только не в библиотеке!»

Слава богу, что она не боится призраков.

– Сначала меня очень тревожило то, что он все еще там, я ведь так долго чувствовал себя в безопасности. Но потом Лана сказала про кое-что, освободившее меня от его власти. Кое-что большее, чем просто смерть.

Собака на коленях Ханны заворочалась и застонала. Ханна успокоила ее.