Сабрина Йорк - Спасенная горцем

– Я сказала, что прекрасно провела время на кухне.

– А потом? – вставил Эндрю.

Лана наморщила нос:

– Что Уна дала мне чудесный рецепт масляного печенья.

– Уна? – ахнул Даннет.

Хотя вопрос был обращен к Эндрю, который крайне невежливо глазел на Лану, ответила она:

– Да. Уна. – Лана отпила немного вина. – Она очень мила.

– Вы хотели сказать Мораг, – пробормотал Эндрю.

Ханна распознала выражение лица сестры. Она видела его раньше. Много раз. И напряглась, предчувствуя, что последует дальше.

Лана вздернула подбородок. Ее огромные глаза сверкнули.

– Я имела в виду Уну. Мораг – ее сестра.

Эндрю снова заерзал и смял салфетку.

– Я… э… гм, но Уна… мертва.

– Знаю! – фыркнула Лана.

При виде лиц обоих мужчин Ханна свела брови. Она знала, что рано или поздно они обнаружат чудачества ее сестры, но надеялась, что это будет не за обеденным столом во время их первого обеда. Все могло быть, конечно, и хуже. Это могло произойти в публичном месте.

– У Ланы дар, – объяснила Ханна, куда резче, чем намеревалась. Потому что сразу бросилась на защиту сестры, хотя в этом не было нужды. Лана такая, какая есть, и Ханна будет стоять за нее, что бы ни случилось. И сейчас она вызывающе уставилась на Даннета.

Тот откашлялся и осторожно поставил бокал на стол.

Ханна затаила дыхание. Господи, если он начнет издеваться над Ланной, если оскорбит или унизит, она…

– А Уна… – Он сглотнул. Сердце Ханны замерло. – Она не упоминала об овсяных лепешках?

Его нерешительная улыбка была такой милой! На Ханну сразу обрушилась волна тепла. В его голосе звучали нотки юмора, но также и согласия. Он принял Лану со всеми ее выходками.

Ханна разжала пальцы. До сих пор она не осознавала, что ее руки сжаты в кулаки.

Смех Ланы пронесся по комнате.

– Нет, не упоминала. Мораг не позволила бы, – подмигнув, добавила она.

Эндрю, тоже улыбнувшись, кивнул.

– Мораг очень тщательно охраняет рецепт.

– Одному богу известно почему, – хмыкнул Даннет, и Ханна рассмеялась. Радость, чистая радость, что они, наконец, разговаривают, вместе с облегчением от сознания того, что он принял странности Ланы, наполнила ее.

– Никто не смеет сказать ей, что они ужасно сухие, – прошептал Эндрю под хихиканье остальных. – Лепешки Уны были куда вкуснее.

– Зато Мораг печет великолепные торты, – напомнила Лана и с улыбкой добавила: – Это тоже рецепт Уны.

Они весело болтали до конца обеда, но Ханна только притворялась, будто участвует. Александр же даже не дал себе труда притвориться. Он не сводил с нее глаз и каждый раз, когда она смотрела в его сторону, улыбался. Медленно. Осторожно. И с каждым разом улыбка становилась все теплее. Все нежнее. И это было прекрасно, но как бы Ханна ни наслаждалась их безмолвной беседой, все же она отчаянно хотела поговорить с ним. Предпочтительней с глазу на глаз. Поэтому после десерта, когда вся посуда была убрана и Эндрю ушел на встречу со своим другом Хеймишем, а Лана решила найти какие-нибудь обрезки для Нерида, Ханна повернулась к мужу и спросила:

– Ты покажешь мне сад сегодня вечером? Наверное, он очень красив в лунном свете.

Она нашла очаровательным яркий румянец, заливший его щеки. Пальцы безжалостно мяли салфетку. Его взгляд был прикован к ее губам. Он несколько раз сглотнул, прежде чем заговорить. А когда заговорил, из горла вырвался шепот:

– Я… буду счастлив.

Ханна намеревалась воспользоваться этой возможностью, чтобы лучше узнать мужа. Установить более прочную связь между ними и, может быть, поговорить с ним насчет интереса его брата к Лане.

Но было что-то в выражении лица Александра, что грозило бесповоротно покончить с ее благородными намерениями.

В Александре бушевало возбуждение. Он встал и взял Ханну за руку. То, что она угадала его желание прогуляться с ней, было хорошим знаком. Не только потому, что он жаждал остаться с женой наедине, целовать ее и, может, даже соблазнить, но и потому, что они думали одинаково. Он решил, что послеобеденная прогулка по саду будет прекрасным шансом укрепить связь между ними, и поэтому, когда она упомянула об этом, его захлестнуло счастье.

Связь с ней, которую он ощущал, была не похожа ни на что из того, что он когда-либо испытывал. Александру доставляла радость мысль о том, что Ханна тоже это чувствует.

Когда они вышли в теплую ночь, ветерок донес до него ее аромат, искушая и заставляя голову кружиться.

– Сюда, – пробормотал Александр и повел жену по тропинке к уединенной, скрытой за деревьями беседке. Это было идеальное место для любовного свидания.

– Не могу передать, как ждала этого! – прошептала Ханна, идя по залитой лунным светом тропинке.

– Да.

Он сгорал от предвкушения и все убыстрял шаг. На ясном небе переливались звезды, ароматы океана и яблочного сада плавали в воздухе. В беседке стояли скамьи.

– Очень важно, чтобы ты и я…

«Поцелуй? Здесь?»

– …поговорили.

– Я… э… поговорили?

Александр слегка споткнулся о камешек.

– Да. Мне нужно кое-что обсудить с тобой. Несколько вещей. Но начнем с твоего брата.

– Эндрю? – удивился Александр.

– Да. – Ханна повернула к нему прекрасное хмурое лицо. – Я не могла не заметить, как он смотрит на Лану.

– На Лану?

– Да. Слишком нежным взглядом. Лана – невинная девушка. Милая, добрая и наивная. А твой брат…

– Да? – Ему не понравился ее взгляд.

– Он Лотарио.

Вряд ли она права. Да, Эндрю целовал многих женщин и был чересчур обаятелен. Но Лотарио? То есть повеса и ловелас?

– Прошу тебя, предупреди его, что с Ланой нельзя играть.

– Предупредить?

Ханна послала ему улыбку, от которой у него все внутри сжалось.

– Ты, конечно, сделаешь это для меня?

Черт! Черт, да! Он сделает все за эту улыбку! Александр судорожно дернул головой, изобразив кивок.

– Спасибо большое. Это очень поможет.

Ее улыбка стала еще шире, на лице отразилось облегчение, и он вдруг понял, как она волновалась из-за его брата. Может, ему тоже стоит волноваться?

Александр мысленно сделал зарубку в памяти. Нужно поговорить с Эндрю. Прямо утром.

Но тут Ханна подступила ближе и серьезно на него взглянула, и его мысли смешались.

– Теперь мы муж и жена, Даннет.

Что-то стиснуло грудь. Он мгновенно помрачнел. Даннет? Разве он не давал ей разрешения называть его по имени?

Александр задумался. Черт! Не давал, конечно. Но теперь он это исправит.

– Зови меня Александром.

– Александр. – Ее улыбка его ослепила.

О, как ему понравились звуки его имени, слетавшие с ее языка!

– Но хотя, Александр, мы муж и жена, все же мы почти не знаем друг друга. А мне очень хотелось бы узнать тебя получше. – В ее глазах светилось такое доверие! – А ты хотел бы узнать меня лучше?

Еще бы! Он решил, что возможно, не стоит идти до самой беседки. Если он хочет поцеловать ее, это место так же подходит, как любое другое. К тому же они стояли посреди розария.

Александр быстро сорвал розу и шагнул к Ханне, сосредоточившись на своей цели. Ее глаза открывались все шире. Но он не коснулся ее. Просто стал гладить, нежно, почтительно, гладить бархатистым цветком, обводя ее лицо.

Ханна упорно смотрела на его рот, обводя языком губы, зажигая пламя в его животе. Уронив розу, он положил руку ей на щеку. Разгадав его намерения, она замерла.

А потом Александр сделал то, чем был одержим весь день. Поцеловал ее. Поцеловал в залитом лунным светом, окутанном ароматом роз, овеянном легким сладостным ветерком саду.

Это было замечательно. И слов больше не требовалось.

На второе утро их брака Ханна, проснувшись, обнаружила, что мужа снова нет, а на подушке лежит письмо. На этот раз было очень трудно сдержать раздражение. На себя. У нее была идеальная возможность поговорить с ним. Задать вертевшиеся в голове вопросы. Понять, что скрывает жесткая свирепая маска, которую он демонстрировал всему миру. Но она сама все испортила. Потому что позволила соблазнить себя.

Теперь уже, когда она вспомнила подробности прошлой ночи, ей было трудно удержаться от улыбки. Александр увлек ее в водоворот страсти, превратившей обоих в бешеных животных. И много усилий для этого не потребовалось.

Она со вздохом развернула письмо. Но на бумаге не было слов. На подушку слетел лепесток розы. Ханна смотрела на него, обуреваемая воспоминаниями о наслаждении, которое ей подарил муж.

Вчера в саду ее колени ослабели от аромата розы, и ее решимость исчезла под натиском нежности и почтительности, с которой Александр гладил ее полураспустившимся бутоном.

Конечно, учитывая обстоятельства, она может простить себя за то, что обо всем забыла. Кроме того, есть еще сегодняшний день. Может, она сумеет уговорить его на очередное свидание. И на этот раз не позволит себя отвлечь.

Ханна улыбнулась. А возможно, и позволит.

Не найдя Лану в ее покоях, Ханна спустилась на кухню. Как она и подозревала, сестра сидела там, болтая с Мораг и попивая чай, пока кухарка месила тесто на пирог.

Ханне понравилась уютная кухня, наполненная ароматом пекущегося хлеба. В желудке заурчало.

– Доброе утро, – прощебетала она, садясь за маленький стол.

Мораг вскинула голову и с ужасом воззрилась на Ханну.

– Ваша милость, – прохрипела она, вытирая руки о передник и панически оглядывая кухню: – Разве… разве Сенга не принесла вам завтрак?

– Принесла. – Овсяные лепешки. Ханна наморщила нос. – Я надеялась на что-то другое.

– Что-то другое, миледи? – Губы Мораг задрожали.