Сабрина Йорк - Спасенная горцем

Его член удлинялся на глазах. Ханна потрясенно приоткрыла губы.

Их взгляды скрестились, словно были двумя шпагами. Между ними что-то вспыхнуло.

– Твое платье, – только и смог выдавить Александр. Но к счастью, Ханна поняла его просьбу. Его желание.

Она поспешно сняла платье и бросила его за спину. За платьем последовала сорочка.

Вид Ханны, обнаженной, распростертой на кровати, окончательно подкосил его.

Боже! Он только что взял ее. Только что насытился. И поклялся на этот раз действовать медленно, показать, какой великолепной может быть страсть, когда мужчина не спешит.

Сейчас ему грозила опасность нарушить клятву.

Когда Ханна раскрыла ему объятия, Александр понял, что пропал. Он рывками стянул сапоги. У него даже не было времени снять чулки.

Александр тоже встал на колени. Они смотрели друг на друга. Изучали тела друг друга.

Ханна положила руку ему на грудь, медленно провела по плечу, что-то бормоча и время от времени царапая кожу ногтями.

Его неодолимо тянуло ласкать ее груди. Тянуло, как пчелу к душистому цветку. Он взвесил их на ладонях. Теплые, мягкие и, о, такие сладкие! Влекущие, соблазнительные… и как раз помещаются в руку. Идеально. Он задел большим пальцем сосок. Ханну бросило в дрожь. Она застонала и стала обольстительно извиваться.

Александр не смог удержаться и, нагнув голову, припал к ее большому и тугому соску. Сдерживаясь из последних сил, он стал лизать его, обводя языком набухшую вершинку, прежде чем втянуть в рот.

Ханна задрожала и тихо застонала. Он стал сосать сильнее. Ее пальцы сжали пряди его волос, удерживая его голову на месте. Она едва позволила ему взять губами другой сосок. Одновременно Александр гладил ее бока. Шелк ее кожи обжигал палящим жаром. От ее запаха и вкуса голова у него шла кругом.

Ханна. Его Ханна.

Он хотел целовать ее везде. И намеревался сделать это.

Но у нее были другие планы.

Когда она оттолкнула Александра, сердце его упало. Ханна отклонилась назад и уставилась на него со свирепым выражением на красивом лице. Она снова толкнула его, на этот раз сильнее. Сознание того, что жена отвергает его, едва не раздавило Александра. Он не мог понять, в чем дело.

Но когда она в третий раз сделала то же самое, ее намерения стали ясны.

Его отчаянье сменилось раскаленным вожделением, потому что она уложила его на спину и стала оглядывать, как голодающая обозревает богато накрытый стол.

Только вместе еды был он. На кровати. Голый. Возбужденный. В одних чулках.

Его чулки Ханна проигнорировала. Он тоже их не замечал. Тем более что она наклонилась ниже. Ее волосы упали ему на грудь, и он почувствовал прикосновение шелка. Она сжала ладонями его лицо и поцеловала. Не в губы, как хотелось бы ему, а в кончик носа, лоб, щеки. Осыпала легкими поцелуями его шрам. Когда Александр попытался остановить ее, схватить в объятия, Ханна сжала его запястья, подняла руки над головой и продолжала атаку. Но предварительно послала ему предостерегающий взгляд. И он прекрасно ее понял.

«Не двигайся».

Святой боже!

И он еще думал дразнить ее? Заставить потерять разум от желания?

Он уже готов взорваться, а она едва коснулась его. Он долго не продержится и знает это.

Но он вынесет, вынесет эти невинные ласки! Вернее, будет терпеть, сколько сможет. Потому что она так хочет.

Вытерпит все: невероятное ощущение ее пальцев, запутавшихся в жестких волосках на его груди, легкое надавливание ее зубов, прикусывавших мочку его уха, боль от ногтей, царапавших его живот. Эти ласки безумно его трогали.

Она хотела это. Она хотела его.

Когда в своих исследованиях она приблизилась к его бедрам, плоть Александра напряглась, чтобы приветствовать ее. Прикосновения Ханны, ее дыхание, шепот произвели на него головокружительное воздействие. В висках Александра сильно бился пульс, его возбужденное естество подрагивало. Он изнемогал от желания снова войти в нее. Получить блаженную разрядку. Поэтому, когда она сжала его закаменевшую плоть, он, едва не выскочив из собственной кожи, с воплем сел и поймал ее запястья.

Больше ему не вытерпеть. Он слишком близок к несчастью. Ханна понятия не имела о том, что делает с ним. А может, и имела.

Волна жаркого возбуждения пронеслась по телу Александра при виде ее блестящих глаз, приподнятых уголков ее губ.

Ханна решительно толкнула его на подушки и снова подняла его руки над головой. Предостерегающе погрозила пальцем, отчего он сразу понял ее намерения.

«Не двигайся».

Александр застонал и зажмурился, но тут же снова открыл глаза, сообразив, что не желает пропустить и секунды того, что будут с ним делать. Кроме того, он хорошо представлял, что она задумала.

Она снова сжала его член и провела по нему ладонью.

Он зашипел и сжал зубы. Но тут она, слава богу, опустила голову. Он ошеломленно наблюдал, как она берет его в рот. Воздух не хотел выходить из легких, пульс забился в маниакальном ритме, голова закружилась.

Горячка, безумное наслаждение и грызущая потребность в новых ласках бушевали в нем. Он пропустил ее волосы между пальцами, наслаждаясь скольжением прядей, и наконец напрягся, удерживая ее на месте.

Ханна продолжала сосать, обостряя его агонию. Ее зубы царапали его плоть. Но тут она глубоко вобрала его член в рот, обволакивая его, заключая в тиски муки и наслаждения. Ее язык работал неустанно. Губы шевелились, продлевая пытку. Она едва не высосала душу из его земной оболочки.

Буря внутри Александра продолжала разрастаться, вихрь поднимался выше и выше, держа его безжалостной хваткой, и так длилось до тех пор, пока он не подумал, что сейчас умрет от наслаждения.

Ханна продолжала терзать его, лаская языком, осыпая бархатистыми поцелуями, и он потерял над собой контроль.

Блаженство завладело им, оно было диким и яростным. Александр задрожал, все его существо сосредоточилось в единственной точке. Точке, где слились их тела.

Он излился со свирепым воплем, погрузившись в нее, завладев ее ртом. Наполняя ее всем, что у него было. И она все приняла. Каждую каплю. И оставила его ни с чем.

Слабым. Опустошенным. Сотрясаемым волнами экстаза. Обессиленным.

Ханна проползла по его телу и легла сверху. Такая приятная тяжесть! Он только сейчас испытал высшее в мире наслаждение и понял, что никогда не знал подобного удовлетворения. Они прильнули друг к другу: кожа к коже, от груди до чресл. Александр обнял ее и прижал к себе.

Ханна вздохнула и спрятала лицо у него на груди. Он гладил ее по спине, пытаясь вернуть себе самообладание.

Глубочайшее удовлетворение, глубочайшая благодарность росли в душе, и он вознес господу молитву, сказав спасибо за то, что нашел ее. За то, что она хочет его так же сильно, как он – ее. За то, что она принадлежит ему.

Он сказал себе, что каждая ночь будет такой. Каждая ночь.

Александр почти спал, когда его словно пронзило током. Он вспомнил, что это он должен был боготворить ее. Не наоборот!

Ханна пробудилась от чудесного сна и потянулась, наслаждаясь мягкой периной, свежими простынями и ощущением, будто она лежит в теплом гнездышке. Воспоминания о прошлой ночи нахлынули на нее одновременно с приятной ноющей болью между ногами.

О! Ее брачная ночь. Она наслаждалась каждым моментом.

Ханна глубже зарылась в подушки.

От замужних женщин в Кайрен Рее она слышала истории, из которых поняла, что в первый раз может быть больно, но Ханна ничего такого не почувствовала. Только райское блаженство и желание получить больше. И ей владело непреодолимое желание поцеловать мощную плоть мужа, попробовать ее на вкус. Как он попробовал ее. И он это позволил.

Она не знала, делают ли нечто подобное замужние женщины: матроны из Кайрен Рея точно об этом не упоминали. Но она наслаждалась каждым моментом. Ощущением гладкой кожи между губами, его вкусом, его запахом. Его дрожью и стонами.

Но самым восхитительным, вне всякого сомнения, было довести его до точки, когда он потерял контроль над собой и громко выкрикнул ее имя. Выкрикнул.

Она улыбнулась и повернулась на бок, надеясь разбудить его и, возможно, попробовать еще раз, но ее рука упала на холодные простыни. Александр давно ушел.

При виде его подушки с отпечатком головы Ханна надула губы. На подушке лежало… письмо.

Ханна узнала знакомый пергамент, и сердце почему-то сжалось.

Письмо? Еще одно письмо?!

Она, нахмурившись, развернула пергамент. Почерк был твердым и разборчивым. И в содержании послания не было ничего романтического.

«Ханна. Жена.

Я не хотел тебя будить. Пожалуйста, наслаждайся первым днем в качестве леди Даннет. Фергус проведет тебя по замку и представит нашим слугам.

Твой Александр».

Никакой прозы или стихов, посвященных их соитию. Хотя она уж точно не ожидала ничего подобного. Но ожидала чего-то. Чего-то большего. И если она не спросит его, она ничего не узнает.

Ханна вздохнула, нашла свое подвенечное платье и подаренный плед и босиком прошла через гостиную в жуткую коричневую комнату. Увидела накрытый салфеткой поднос на столе в гостиной и остановилась посмотреть, что на нем. Еще теплый чайник с чаем и тарелка с овсяными лепешками.

Ханна наморщила нос. Она не слишком любила овсяные лепешки, но была голодна. Взяв лепешку и жуя на ходу, она направилась к себе и стала одеваться.

Подкрепившись, Ханна вышла в коридор, подкралась к комнате сестры и поскреблась в дверь.

Лана тут же возникла на пороге и немедленно затащила ее в комнату.

– Ну, как это было? – прошептала она, широко раскрыв глаза, словно кто-то мог ее подслушать.