К тому времени, как принесли свадебный торт, она немного смягчилась и пришла к решению. Значит, он не желает говорить с ней? Прекрасно. Она сама не станет разговаривать с ним. И это будет поистине мирный союз. По крайней мере, тихий.

Конечно, ей будет тяжело держать язык за зубами, но она сумеет это сделать.

Ханна была уверена, что в животе жжет от ярости и решимости. Не от желания отомстить.

Кухарка Мораг, сияя от гордости, впустила лакеев, несших торт: большой фруктовый бисквит, пропитанный бренди и соблазнительный даже на вид. Должно хватить всем!

Первый ломтик был поставлен перед мужем Ханны. На тарелке лежали две вилки: очевидно, муж и жена должны были разделить торт. Верхний слой раздали гостям. А нижний сберегут, чтобы отпраздновать рождение их первенца.

Когда Даннет протянул ей вилку с кусочком торта, Ханна попыталась проигнорировать его жаркий взгляд, но не смогла. В этом взгляде, в улыбке, казалось, была бездна значения, но Ханна не желала угадывать, что у мужа на уме. Послушно, как птенец, она открыла рот и позволила ему кормить ее. Но идеальный на вид торт показался ей совершенно безвкусным. Она пожевала, проглотила и, в свою очередь, поднесла к губам Александра кусочек торта.

Ханна думала, что они доедят торт до конца или, по крайней мере, попытаются это сделать, но Даннет, проглотив свой кусочек, встал и потянул ее за собой.

– Леди и джентльмены! – вскричал Эндрю. – Лэрд и леди Даннет!

Собравшиеся разразились приветственными криками. А когда Александр подхватил Ханну на руки, люди обезумели. Ханна охнула, но за ревом толпы ее никто не услышал. Она бросила панический взгляд на Лану, но та ответила ей восторженной улыбкой. Значит, помощи ждать не приходится.

Когда муж выносил Ханну из зала, жители Даннета сгрудились вокруг него. Еще одна толпа стояла у подножья лестницы, выкрикивая добрые пожелания, пока он бежал наверх, а затем по длинному-длинному коридору к их покоям. Когда крики стихли, Ханна затряслась от страха.

Она испытывала миллион ощущений. Его движения, когда он уносил ее от гостей. Его руки, сжимавшие ее. Тепло его груди. Его запах, окутывавший ее.

О господи!

Ей не стоило столько пить. По крайней мере, стоило побольше есть.

Александр нагнулся, открыл дверь в свою спальню, перенес Ханну через порог и пинком закрыл дверь. Ханна чувствовала его взгляд, но не смела поднять глаза. Щеки ее горели.

Они одни. Совершенно одни. В его спальне.

Она глянула на кровать.

Гигантская. Четыре толстых столбика по углам. Пышные подушки. Простыни были откинуты.

Господи!

Она открыла рот, решив, что это превосходная возможность продолжить разговор, начатый в ее покоях, но Александр взял ее за руку. Его губы были теплыми, а дыхание – влажным, он нежно поцеловал кольцо на ее пальце.

И тут он встал перед ней на колени. Теперь Ханне пришлось смотреть на него. Она неожиданно поняла, что он неотразим. Что он прекрасен и ему невероятно идет традиционный костюм горцев.

Удерживая ее взгляд, Александр поднял подол ее платья. И поцеловал.

Никакие слова не могли выразить того, что означал этот жест. Он пронзил ее душу вернее любой стрелы.

– Моя жена, – сказал он этим поцелуем. – Я твой слуга.

Ее раздражение в мгновение ока исчезло, словно песочный замок под волной нарастающего прилива, а желание быть с ним так же внезапно усилилось, наполняя ее вены палящим жаром. Тело закололо десятками невидимых иголок.

Может, во всем было виновато вино или то, что она почти ничего не ела, но голова закружилась. Сердце забилось сильней. Комната поплыла перед глазами.

Пропади пропадом разговоры! Она хотела его. Хотела здесь и сейчас.

Глава 7

Прекрасна. Она невыразимо прекрасна. Глаза сияют, губы чуть приоткрыты.

Александр дрожал, глядя на нее снизу вверх. Он едва верил, что время пришло. Наконец. Наконец они стали мужем и женой. Наконец они одни.

Весь праздничный обед он едва сдерживался. Речи, бесконечные тосты, пожатия бесчисленных рук. Когда пришло время подхватить ее и унести, его охватил безумный восторг. И вот теперь они здесь. А он не знает, что делать дальше. Потому что никогда не был с женой.

Но он знал, чего хочет. Он хотел боготворить ее.

Он встал на враз ослабевшие ноги, зашел ей за спину и высвободил ее волосы из узла. Они упали ей на плечи шелковым водопадом. Александр стал пропускать мягкие пряди между пальцами.

Потом отстегнул розетку и снял плед, накинутый на нее его братом. Тщательно сложил его и бросил на стул. Отстегнул веточку белого вереска и положил рядом со своей.

Теперь нужно продолжить. Медленно расстегнуть ее лиф и снять платье. Но нет. Он должен отведать, каковы на вкус ее губы. Слишком много времени прошло с тех пор, как он в последний раз ощущал этот вкус.

Он приподнял лицо Ханны за подбородок. В ее глазах мелькнул страх. Да, он такой большой, а она такая маленькая, но нельзя, чтобы она его боялась. Он всегда будет нежен с ней, потому что поклялся в этом.

Прикоснувшись губами к ее губам, он прошептал слова, рвавшиеся из сердца:

– Ханна. Моя жена. Моя любовь.

Хотя последнее слово она могла и не расслышать, потому что в этот момент их губы соприкоснулись.

А мгновение спустя у него вылетели из головы все мысли.

Потому что это происходило каждый раз, когда он касался ее. Ощущал ее вкус.

Жар поднялся в нем, когда он припал к ее губам, притягивая ее ближе, проникая в ее рот языком. Она застонала и прильнула к нему, отчего он загорелся еще сильнее. Это их первый настоящий поцелуй после того, как они стали мужем и женой. Она была теплой и пахла так ароматно, и он умирал от желания взять ее.

Хотя Ханна с готовностью отвечала на поцелуи, зарываясь пальцами в его волосы, Александр отступил, напомнив себе, что должен поклоняться ей. А не набрасываться, как дикарь. Он продемонстрирует ей своим телом то, что было так трудно сказать вслух.

Хотя Ханна нахмурилась, он повел ее к стоящему у камина стулу и усадил. Потом снова встал на колени и снял с нее туфли. Ее глаза широко раскрылись, но она не отстранилась. Не издала ни звука. Зато тихо вскрикнула, когда он стал гладить изящный подъем ступни. И вскрикнула снова, вернее взвизгнула, когда он поцеловал этот подъем. С ее губ рвался смех, и она попыталась увернуться, но он не позволил. И продолжал обводить линии ее ступни, пальцев, щиколотки, наслаждаясь каждым касанием. Сопровождая каждое касание поцелуем.

Она ахнула, когда Александр поднял подол ее платья и стал целовать икры.

– О господи, – пробормотала Ханна.

– Ш-ш-ш. – Он прижал палец к ее губам.

Она закусила губу – зрелище, едва не убившее его. Но он вынудил себя продолжать, уделяя особое внимание местечкам под коленками, потому что она стонала и извивалась, и он наслаждался ее реакцией.

К тому времени, как он добрался до ее бедер, его член уже был твердым как камень и подрагивал с каждым ударом его сердца. Желание волнами прокатывалось по телу Александра.

Он медленно поднимал юбку Ханны, пока она не собралась на коленях. Изумленный белизной и безупречностью шелковистой кожи своей жены, он провел по ней кончиками пальцев. Его поражало, что это изысканное создание позволяет ему касаться ее. Держать в объятиях. Ласкать. Он ожидал, что она в любой момент вскочит и остановит его. Но этого не произошло.

Когда он поднял подол еще выше и увидел треугольник угольно-черных волос, у него перехватило дыхание. Александр едва не проглотил язык, едва ее бедра разошлись. Совсем чуть-чуть, но этого было достаточно, чтобы его возбуждение достигло высшей точки.

Ее жар, ее запах, ее тихие вздохи сводили его с ума. Он положил ладонь на внутреннюю поверхность ее бедра, подбираясь ближе и ближе. Ханна громко выдохнула.

Когда он коснулся ее там, все нервы в его теле натянулись, как тетива лука. Пробравшись через поросль завитков, он нашел ее жемчужину. Она была влажной.

Ханна была влажной!

У него закружилась голова. Поклоняться ей, напомнил он себе, твердя это, как молитву. Потребность взять ее грубо, неистово, сжигала его. Но он не мог так с ней поступить.

Он поклялся. А Лохланнахи никогда не нарушали клятвы. Хотя он и может умереть, пытаясь сдержать эту клятву.

Александр нервно облизнул губы, и Ханна охнула. Он тут же посмотрел на ее лицо. Взгляд его застыл.

Неужели раньше он считал ее лишь красивой? Может, он безумен?

Ничто не завораживало так, как выражение, которое появлялось на ее лице, когда он гладил ее самое интимное место. Ее глаза словно заволокло дымкой. Губы раздвинулись, дыхание участилось.

Когда Александр замер, – всего на секунду, но ей она показалась вечностью, – Ханна запустила руки в его волосы.

– Не останавливайся, – хрипло скомандовала она.

Он открыл лепестки ее лона большими пальцами и бесстыдно уставился.

Боже. Боже на небесах! Он мог смотреть на это вечно. Но нет.

Когда она подняла бедра и еще крепче вцепилась в его волосы, он понял, что вечно смотреть на это не может. Для этого он недостаточно терпелив.

Он хотел, жаждал отведать вкус этих лепестков. Сейчас.


Ханна сжалась, когда Александр наклонил голову. В груди ныло, потому что она, оказывается, все это время не дышала. Как может простое прикосновение его руки, его пальцев, вызвать такое смятение чувств?

Чувств, о существовании которых она не подозревала. Странных ощущений. Мучительного желания, копившегося между бедер, беспокойства, разрывавшего тело и ум. Матроны из Кайрен Рея совершенно точно никогда не упоминали об этом.

Она хотела поднять бедра, но не посмела. Не могла упустить и мгновения из того, что он делал. Все это было слишком невероятно! Божественно.