Кто-то прошел мимо меня, обмахнув мне спину и голову халатом. Затем мне внезапно подняли голову, стянули с глаз повязку. Одновременно я почувствовал, как высвобождают из ремней мои запястья, щиколотки, грудь. Я весь напрягся, боясь, что меня, не удержав, уронят на землю.

Однако прислужники довольно шустро меня перевернули, поставив ногами на траву — прямо пред очи какого-то эмира, правителя пустынь. Естественно, я не удержался — хотя бы просто из здравого рассудка или самообладания, — чтобы на него не посмотреть. На нем была белая арабская куфия, свободно падающая на плечи, темно-винного цвета халат; на обожженном солнцем, смеющемся лице поблескивали весело рассматривающие меня глаза. Мой оторопелый взгляд, казалось, только позабавил его. Но тут же к нему подтянулись другие такие же вельможи. Меня грубо крутанули, и чья-то крепкая рука сцапала меня за воспаленную от порки ягодицу. Мужчины рассмеялись и, похлопав ладонью по члену, задрали мне подбородок, обстоятельно рассматривая лицо.

Вокруг меня снимали с крестов остальных невольников. Дмитрий, все так же с завязанными глазами, уже стоял на траве на четвереньках, вовсю насилуемый молодым эмиром. Тристан на коленях перед другим господином энергично втягивал в рот его крепкий жезл.

Но куда более любопытным для меня был вид Лексиуса, который, отступив под сень смоковницы, внимательно наблюдал за происходящим. На какую-то долю секунды наши глаза встретились… и меня снова грубо крутанули.

Я слабо улыбнулся, что с моей стороны, пожалуй, было глупостью. Мой пунцовый зад привел вельмож в сущий восторг, и теперь каждому хотелось ухватить меня за ягодицу, ощутить ладонью пылающую кожу, посмотреть, как я вздрагиваю и морщусь от боли. Я даже удивился, что при таком незаурядном интересе к результату отчего-то не порют и других рабов. Впрочем, не успел я об этом подумать, со всех сторон стали раздаваться характерные резкие шлепки.

Эмир с обожженным лицом толкнул меня на колени и обеими ладонями принялся тискать выпоротый зад, другой же вельможа тем временем потянул меня за руки, заставив обхватить его за бедра. Он развел полы халата, и из-под них с готовностью устремился к моему рту нетерпеливый член. Я принял его, думая о Лексиусе, о том, как я ласкал его. Сзади же мне в ягодицы ткнулся могучий стержень эмира и, быстро найдя анус, уверенно вошел.

Пронзенный таким образом с обеих сторон, я больше всего возбуждался от мысли, что сам Лексиус все это видит. Я энергично заработал губами на оказавшемся у меня во рту дивном мускуле, стараясь попасть в единый ритм с тем, что сновал во мне сзади. Пенис все глубже и глубже проникал в мой рот, едва не доходя до глотки, а эмир сзади при каждом своем толчке с силой ударялся мне в ноющий от порки тыл, пока наконец не извергся в меня. Я крепче сцепил руки на бедрах мужчины передо мной и стал сосать еще упорнее, стискивая его в объятиях, пока не почувствовал, как ягодицы мне снова раздвинули, помяли, потыкали пальцами и уже другой член, гораздо мощнее прежнего, водвинулся в мою плоть.

Наконец я ощутил во рту теплую солоноватую влагу, и пенис, напоследок обласканный языком, медленно выбрался из моих плотно сжатых мокрых губ, как будто наслаждаясь этим скольжением не меньше моего. Почти сразу его место занял другой, сзади же парень продолжал буквально вдалбливаться в меня чреслами.

Я вроде сменил еще по одному партнеру — и сзади, и спереди, — прежде чем меня снова подняли на ноги и тут же толкнули назад. Двое эмиров поймали меня за плечи и запрокинули голову, так что я ничего уже не видел, кроме их халатов. Еще один широко развел мне ноги и тотчас же вогнал в меня свой жезл. Все мое тело стало сотрясаться от его яростных толчков — мой же приятель все так же бесцельно торчал, покачиваясь, в воздухе. Внезапно целая охапка холодящего тряпья свесилась мне на грудь: меня оседлал очередной вельможа. Мне подняли голову, подхватив ладонями затылок, чтобы я впустил к себе его бойкого петуха. Я попытался было высвободить руки, чтобы схватить туземца за бедра, но те, кто меня держал, не дали этого сделать.

Я все еще жадно, словно изголодавшись, втягивал его член, сам уже мучительно желая утоления, когда отжаривавший меня сзади эмир удовлетворенно отодвинулся. Почти сразу ремень снова стал прохаживаться по моему приподнятому седалищу — туземец, не выпуская мои разведенные ноги, задрал их еще выше. Меня стали яростно пороть, недавние отметины зажгло с новой силой. Я же, стеная и ворочаясь под глумливые смешки, продолжал энергично сосать. Когда боль стала совсем нестерпимой, я мучительно закричал. Руки, державшие меня за ноги, сжались крепче. Я еще плотнее захватил пенис, лихорадочно его затягивая, пока вельможа наконец не кончил, и я медленно, уже немного расслабившись, проглотил наполнившую рот влагу.

Потом меня вновь перевернули лицом вниз, и перед глазами оказалась трава и сандалии тех, что держали меня на весу. Зад мой едва уже не дымился от ремня. И когда новый член водвинулся мне в рот, а другой впихнулся в анус, меня принялись охаживать сбоку. Ремень сперва любовно огибал до красноты обработанные округлости, потом опускался на спину и далее шел ниже, доставая до живота и груди. Когда кожаный мучитель снова добрался до моего молодца, я совершенно впал в неистовство. Я стал бешено вскидывать ягодицы навстречу пронзавшему меня сзади стержню и еще глубже и яростнее втягивать в рот член.

Я ни о чем не мог больше думать. Мне больше не грезились моменты наслаждения с Лексиусом. Во мне бурлила гремучая смесь возбуждения и боли, и я отчаянно надеялся, что эти господа-властители в какой-то момент захотят-таки посмотреть, на что способен мой крепыш.

Хотя что им была в том за нужда?

Когда все вельможи наконец пресытились, мне позволили опуститься на четвереньки и велели застыть неподвижно в самом центре ближайшего ковра. Я почувствовал себя зверушкой, с которой позабавлялись да и бросили за ненадобностью. Эмиры уселись вокруг ковра, где я стоял, на подушки, по-турецки скрестив ноги, опять стали поднимать кубки — снова ели, пили, о чем-то переговаривались.

Я стоял на коленях, низко опустив голову, как и было мне приказано. Мне очень хотелось отыскать глазами Лексиуса, вновь увидеть среди деревьев его тонкий силуэт, убедиться, что он следит за мною. Но все, что я мог увидеть, — это темные неясные тени вокруг, среди которых вспыхивали драгоценным убранством богатые одежды, поблескивали пьяным задором чьи-то глаза. То громче, то тише перекатывалась кругом меня иноземная речь.

Я тяжело дышал, мой неудовлетворенный приятель, помимо моей воли, самым унизительным образом ищуще тыкался в воздух. Но кому было до него дело в этом саду?

Впрочем, время от времени кто-то из мужчин дотягивался до меня, похлопывал ладонью по пенису или же щипал за соски. Милость и наказание одновременно! Компания прыскала смехом, выдавала какие-то комментарии. Мое состояние было невыносимо подавленным и беззащитным. Я весь напрягся, не в силах прикрыться от их назойливого внимания. Когда же мне стали пощипывать отметины от недавней порки, я тихо замычал от боли, стараясь все же не размыкать рот.

В саду в целом сделалось заметно тише, хотя то и дело откуда-то доносились звуки неистовой порки и хриплые торжествующие крики наслаждения.

Наконец возле меня нарисовались двое прислужников с еще одним рабом. Меня ухватили за волосы, утянули из круга и водворили на мое место новичка. Мне же щелкнули пальцами, велев идти следом.

В ВЫСОЧАЙШЕМ ПРИСУТСТВИИ

(Рассказ Лорана)


Я заспешил за прислужниками, скользя коленками по траве и чрезвычайно радуясь, что хоть на время избавился от неуемного внимания трапезничающих гостей. И все же что-то настораживающее было в том, как эти грумы многозначительно переговаривались между собой на ухо и невзначай подбадривали меня, похлопывая легонько по затылку или взъерошивая мне волосы.

В саду еще много оставалось и пирующих, и пыхтящих от напряжения невольников, так же, как я недавно, выставленных гостям на обозрение. Некоторые висели на крестах: одни так и не снятые, другие — уже привязанные обратно. Многие из них бешено ерзали, словно пытаясь вырваться из пут.

Лексиуса я нигде не видел.

Однако вскоре мы ступили из сада в ярко освещенное помещение. Там многочисленные грумы спешно прибирали сотни невольников. На расставленных по комнате столах лежали наручники, ремни, шкатулки с драгоценными украшениями и разные другие безделушки.

Меня заставили подняться на ноги и специально для меня подобрали массивный бронзовый фаллос. Я стоял, смиренно наблюдая, как его смазывают маслом, и невольно изумляясь вырезанному на нем тонкому рисунку: поразительно, но эта штуковина производила впечатление настоящего мужского органа с обрезанной крайней плотью, похоже воспроизводя даже поверхность кожи. Кроме того, на фаллосе, на широком и круглом его основании, имелся ровно изогнутый в виде кольца металлический крюк.

Трудясь над ним, прислужники даже не поднимали глаз, видимо, ожидая от невольников и без призору полнейшего послушания. Наконец они хорошенько впихнули в меня фаллос, затем нацепили на предплечья широкие кожаные наручники и завели руки за спину, вынудив резко выпятить грудь, после чего крепко привязали их к крюку в основании фаллоса.

Руки у меня достаточно длинные, даже для человека моего роста, и, привяжи они меня за запястья, мне было бы вполне удобно. Однако наручники крепились гораздо выше запястий, из-за чего, когда меня закончили снаряжать, плечи оказались чересчур развернуты, а голова задиралась кверху.

Кроме меня, в комнате были и другие блестящие от пота, мускулистые рабы, заключенные в наручники в такой же точно позе. К слову сказать, собрали здесь исключительно крупных, могуче сложенных мужчин — все как на подбор, ни одного пониже или похлипче. И каждый — с впечатляющим солидным пенисом, разумеется. Отдельных невольников только что от души выпороли, так что седалища у них буквально полыхали.