Знаю, что она расстроится из-за того что ушел ничего не сказав, но я должен был сделать это, иначе она бы посмотрела на меня печальными глазами, как у щенка, потому что хотела пойти со мной, как мы договаривались, и мне бы было сложно сказать «нет». Не смотря на то, что я сказал, что мы сделаем это вместе, по дороге домой я понял – мне нужно сделать это самому. Иначе я бы пошел на попятную, а я хочу выговориться. Обо всем.

Я выхожу из комнаты и иду в парк, расположенный ниже в нескольких кварталах, затем останавливаюсь, достаю телефон и визитку, которую дал мне Дуг. Давая ее мне он сказал, что я могу позвонить в любое время, и надеюсь он это и имел в виду.

Уже поздно и холоднее чем в морозильнике, воздух жалит кожу словно иглы. Начинаю звонить, хожу взад и вперед по тротуару, думая о том, что же все это значит. Столько сколько себя помню, я всегда делал то что хотел отец – в спорте, в правилах, в жизни. Всегда чувствовал обязанность вернуться в тот дом, несмотря ни на что. Не знаю почему и, возможно, никогда этого не пойму. Надеюсь это первый шаг к тому, чтобы обрезать связи с этим Богом проклятым домом, который не дает ничего, кроме страшных воспоминаний и бездушного монстра, что создал их.

Приятно думать об этом.

Я собираюсь сбросить вызов после пятого гудка, но тут кто-то отвечает на звонок, — Алло.

— Эмм… — не могу точно сказать он ли это. — Это Кайден… это Дуг?

— О, да, Кайден. — Слышится какая-то возня на заднем плане, а потом неизвестные голоса. Но затем наступает тишина. — У тебя все хорошо?

— Да, возможно, нет. — Я борюсь, но, кажется, будто чьи-то руки обвиваются вокруг моей шеи. Но я мысленно прогоняю их прочь, закрывая глаза и представляя Келли. — Знаю что уже поздно, но мне нужно рассказать, что произошло той ночью.

Наступает молчание.

— Офис закрыт, но я могу встретиться с тобой в круглосуточной закусочной Ларри, примерно через полчаса.

Я глубоко вдыхаю, и холодный воздух посылает облегчение в легкие.

— Хорошо.

Мы отключаемся, и меня радует мысль, что я встаю на тропу своего выздоровления.

Закусочная не слишком далеко, и я решаю пойти туда, хотя продрог до костей и пальцы начали синеть. Я добираюсь туда раньше, чем Дуг и заказываю чашку кофе. Уже достаточно поздно, и внутри никого, кроме нескольких дальнобойщиков со смазкой на джинсах и повара с официанткой. Я выбираю дальний столик от них, стойки и кухни. Не хочу чтобы кто-то еще услышал то, что я собираюсь рассказать – будет очень трудно произнести слова вслух.

Я начинаю щелкать браслетом, желая чтобы Келли была здесь и держала меня за руку, как мы планировали, но знаю, что лучше это сделать в одиночестве и уберечь ее от этого беспорядка. Официантка приносит мне кофе, когда раздается звон колокольчиков на входной двери. Ледяной ветер проскальзает через двери, когда Дуг заходит внутрь, но так и надо. Отчасти это делает происходящее реальным и заставляет меня ощутить все.

Я кладу руки на стол, и когда он возвышается надо мной, то ногти впиваются в кожу и плечи напрягаются. На нем куртка и джинсы, а еще шапка. Это немного не характерно для него, потому что я привык видеть его в костюмах, но с другой стороны сейчас одиннадцать вечера, ночь.

— Здравствуй, Кайден, — говорит уставшим голосом, садясь напротив меня и снимая шапку. От этого его тонкие волосы встают дыбом.

— Мне очень жаль, что разбудил вас, — отвечаю ему, делая глоток кофе, чувствуя, как кипяток достигает живота. — Я переживал, что если не позвоню… то отступлю или еще что-нибудь в этом роде.

—Я рад что ты разбудил меня, — произносит он и вынимает руки из рукавов куртки. — Такие вещи лучше не откладывать.

Интересно, что он скажет, когда я расскажу ему обо всем. Я ставлю чашку и складываю руки на столе, снова прижимая ногти к коже.

— Вы были правы, — тороплюсь признаться: говорю быстрее, прежде чем струшу. Мои ногти проникают глубже в кожу и разрывают ее. Кровь начинает проступать.

— В чем? — спрашивает он, но думаю, он сам знает. Его глаза смотря на кровь на руках, но он ничего не говорит.

Я расслабляю пальцы, после которых остаются кровавые полумесяцы.

— В том, что произошло в тот вечер.

Он скрещивает руки на столе.

— Не помню чтобы говорил что-то о той ночи.

— Да, но вы… вы думали что мой отец…— Боже, как же это чертовски трудно. Почему это так сложно? Мой отец – чертов мудак. Он бил меня все эти годы. Просто скажи это. — Он тот, кто причин мне боль той ночью. Ну, я имею в виду что тоже навредил себе, но и он… — Я звучу как ничтожество. Снова сжимаю пальцы, впиваясь в кожу. Каждая частичка моего тела хочет сбежать, остаться в одиночестве, найти что-нибудь острое и с кровью вытеснить боль. Но я постоянно напоминаю себе: Келли, Келли, Келли. — Он ударил меня. Вот откуда порез на боку. Он был зол из-за драки с Калебом и должен был забрать меня из полиции, и все об этом знали. Поэтому он отвез меня домой и начал бить, сильно. Но я ответил ему, чего не делал никогда прежде. И затем все вышло из-под контроля. Мы обронили несколько ножей, и следующее что я помню, как он ударил меня. Даже не уверен, сделал он это сознательно или случайно. — Слова выливаются из меня, словно кровь, с каждым вздохом мои легкие становятся шире и сильнее. Я чувствую себя свободным, впервые в жизни. Свободен от детства. От шрамов, От порезов, ушибов, бритвы и боли.

К тому моменту как я заканчиваю рассказ, то перестаю сжимать кулаки и вытягиваю пальцы. Жду что скажет Дуг, но вместо этого он останавливает официантку – женщина средних лет со светлыми волосами, заплетенными на затылке. Она одета в ярко-голубое платье и белый передничек. В ее руке ручка и блокнот для заказов.

— Чем я могу помочь двум симпатичным джентльменам? — Спрашивает она, держа блокнот и ручку.

— Мне немного блинов, тост с клубничным джемом и большой стакан молока, — отвечает Дуг и смотрит на меня с улыбкой. — Кайден, давай, заказывай все что хочешь. И удостоверься, что этого хватит на следующие несколько часов.

— Следующие несколько часов? — сомневаюсь я. — Это действительно необходимо?

Он кивает.

— Да, я хочу, чтобы ты рассказал мне, что произошло.

— Все? — это непостижимая, недостижимая затея для меня. — Что вы хотите? Чтобы я вывалил мою чертову душу и сердце для вас?

Официантка хмурится из-за моей речи, а еще, очевидно, от того что разговор пошел в странном направлении. Интересно, кем она нас считает. И зачем мы здесь. Мне это вроде как тоже интересно.

— Все. Я хочу, чтобы ты начал с начала, — говорит он и кладет меню передо мной, придавив его пальцем.

Я заказываю большую стопку блинов, бекон и тосты, официантка улыбается, прежде чем уйти. Я ничего не говорю, возясь с солонкой и перечницей, чтобы снова не карябать кожу. Я продолжаю ждать что Дуг заговорит, но он просто сидит тихо, смотря на телевизор за моим плечом.

Тишина, в конечном счете, разрывает моя сознание, и я смотрю на трещины на столе.

— Как далеко вы хотите, чтобы я вернулся?

— К тому моменту, когда отец впервые ударил тебя, — отвечает он спокойно, отведя взгляд от телевизора на меня.

Мои легкие расширяются, когда я вдыхаю, готовя себя к разговору.

— Это было примерно пятнадцать лет назад. Вы точно хотите, чтобы я прошел от начала до конца?

На его лице утешительная улыбка. Такую я не видел ни у одного взрослого, которого знал.

— Я хочу, чтобы ты рассказал мне все. Не стесняйся. Выпусти это все.

Я открываю рот, знаю, что когда выпушу это – все изменится. И я молю Бога, чтобы это были хорошие изменения.

Келли

Мы с Сетом готовимся ко сну, практически не разговаривая друг с другом, а Люк вышел покурить и наполнить ведерко для льда. Прошло около часа, с того момента как Кайден ушел, и я не могу перестать думать о нем, о том что он делает, на самом ли деле разговаривает с доктором, как и говорил, и если это правда, то все ли с ним хорошо.

Сет выходит из ванны, когда я забираюсь под покрывало. Нам нем зеленые или даже темно-синие пижамные штаны и белая футболка, а во рту зубная щетка.

Секунду он просто наблюдает за мной.

— Я позвонил Грейсону, — произносит он невнятно из-за того что рот полон зубной пасты.

Я вбиваю подушку, а затем перебираюсь на свою сторону.

— Вы все решили? — Под одеялом скрещиваю пальцы, надеясь, что так оно и есть.

Он кивает и возвращается в ванную, чтобы выплюнуть зубную пасту. Споласкивает зубную щетку, кладет ее на подставку, а затем укладывается на нашу постель. Он перекатывается на свою сторону, включает телевизор и выключает светильник.

— Сказал что люблю его, — говорит он невнятно, и у меня уходит меньше минуты, чтобы осознать его слова.

— Ты любишь его? Ты никогда не говорил мне об этом.

— Да. Очень.

Я распрямляю пальцы.

— И что же он ответил?

— «Я тоже тебя люблю», — отвечает он, и я чувствую радость в его голосе. Он счастлив – это делает и меня счастливой, даже в сложившихся обстоятельствах.

Я немного завидую ему, из-за того что он в состоянии сказать правду и раскрыться кому-то полностью.

— Сет…я очень рада за тебя.

Сет смеется.

— И я тоже за себя рад.

Позже Люк возвращается в номер и ложится в постель. Это вызывает у меня чувство неловкости – спать с ним в одной комнате, но все не так плохо, как мне показалось в грузовике на обратной дороге, когда они разговаривали о съеме одного номера и разделении платы на четверых.

Я еще ворочусь час или около того. Часы светятся в темноте, и снежинки начинают стучать по окну. Я слышу громкое дыхание Сета, я вообще всё слышу. Практически час ночи, и я решаю, что пора встретиться лицом к лицу с одним из моих страхов. Даже не знаю, что привело меня к такому решению. Может быть, это все храбрость Сета или может это то, что действительно мне нужно, чтобы избавиться от тяжести в груди. Я и так слишком многое в нем хранила и, возможно, пришло время облегчить его.