Щёлкаю выключателем газового камина и, понаблюдав за ожившим пламенем, открываю шторы и смотрю на долину внизу.

Вид отсюда на миллион долларов.

Передо мной простирается Каннингем-Фолс и озеро. Надвигается ночь и в городе зажигаются огни.

Обхожу жилые помещения, к которым примыкают полноценная кухня и столовая. Тут есть две маленькие спальни, ванная комната и, наконец, спальня хозяина, в которой главенствует огромная кровать с балдахином. Бельё на ней белое, накрахмаленное и свежее. Моя сумка стоит на полу гардеробной, а одежда уже развешана.

Прохожу в ванную комнату и вижу, что мои туалетные принадлежности соседствуют с туалетными принадлежностями Джейкоба.

Странно видеть наши вещи рядом. Мне никогда прежде не приходилось делиться с мужчиной жизненным пространством.

Внезапно раздаётся щелчок замка, и я спешу к входной двери, встречать Джейкоба.

Он толкает перед собой гостиничную тележку. Его взъерошенные волосы в лёгком беспорядке. Он переоделся в зелёный пуловер с треугольным вырезом и джинсы и выглядит так, что я готова проглотить его целиком.

— Д’брый день, приятель! Ты привёз мне немного «Веджимайта»[3]?

— Милая, это же австралийское приветствие, — хохочет он, сгребая меня в охапку и подкидывая. — И я бы не рекомендовал тебе «Веджимайт». У него очень странный вкус, — шутит он, морща нос и содрогаясь. — Но ужин я всё же привёз, ведь теперь, когда ты здесь, мы уже никуда не пойдём, и мне не хочется, чтобы нас отвлекали.

— Неужели все твои одинокие постоялицы удостаиваются такого внимания? — с улыбкой спрашиваю я.

— По правде, я даже не помню, когда в последний раз проводил с женщиной всю ночь, — начиная накрывать на стол, отвечает он. — Женщины имеют привычку слишком сильно привязываться, выдумывать то, чего нет, и, как ни крути, лучше, если мы вовремя расстаёмся.

Я внутренне поёживаюсь. Да, Грейс, будешь знать, как задавать вопросы, ответы на которые тебе могут не понравиться.

Изобразив беспечную улыбку, меняю тему разговора.

— Ты меня сегодня побаловал, — ласково говорю я. — Спасибо.

— Тебе понравилось?

— О да, я теперь вся такая отдохнувшая, ухоженная и приятная на ощупь.

— Жду не дождусь, когда сам это увижу, — озорно ухмыляется он. — Но сперва…

Он открывает тарелки и переносит их на стол.

— Я заказал нам пасту с соусом «Альфредо»[4] и салаты. Надеюсь, ты не против.

— Звучит заманчиво. Умираю с голоду. — Присаживаюсь за стол и с удовольствием набрасываюсь на еду, издавая стон, когда на язык попадает соус. — Иисусе, до чего же вкусно.

— Любовь моя, будешь и дальше так стонать — окажешься в моей постели.

Я хихикаю и демонстративно закатываю глаза.

— Можно подумать, ты никогда не видел, как девушка наслаждается едой.

— Я обожаю смотреть, как ты наслаждаешься не только пищей. Ты бесподобна, это надо видеть.

— Льстец. — Я качаю головой, и тут капля соуса приземляется мне на рубашку. — Ладно, займусь этим позже.

— Всё равно скоро ты её снимешь. Но, если хочешь, могу отдать её в чистку.

— Не надо, подумаешь. Постираю завтра, когда вернусь домой.

Он кивает и отправляет в рот вилку с большим количеством макарон.

— Итак, расскажи мне о себе ещё что-нибудь.

Хмурюсь и пожимаю плечами.

— Я не такая уж интересная. Пожалуй, уже рассказала тебе всё самое занимательное.

— Ты прелесть, — не соглашается он и отпивает глоток воды. — Почему бы тебе не рассказать о своих родителях?

Кладу вилку на тарелку и утираюсь салфеткой. Говорить ли об этом с ним? Вообще-то, я предпочитаю помалкивать о своих родителях.

— Гнусная история, поэтому как-нибудь в другой раз, — отвечаю я.

— Не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня, — уговаривает он, перехватывая мой взгляд. — Поговори со мной.

Долго смотрю на него, а затем пожимаю плечами.

— Я не разговариваю с родителями потому, что они вечно пьяные засранцы, которые стоят друг друга и всегда больше интересовались тем, как нажраться до коматозного состояния, чем своим единственным ребёнком. Я их презираю. Поэтому в школе из кожи вон лезла, лишь бы получить стипендию и поступить в любой колледж по своему выбору, и ушла из дома, как только получила диплом.

Я жду, что его отношение ко мне изменится. Жду отвращения, жалости. А он просто отправляет в рот ещё немного пасты и задумчиво разглядывает меня.

— Мне кажется, это достойные причины.

Я киваю и опускаю взгляд в тарелку, осознав, что есть внезапно расхотелось.

— А мои родители алкоголизмом не страдали, зато после смерти моего брата забыли обо всём, кроме своего горя, — тихо говорит Джейкоб. — Они развелись. Отец живёт в Париже, мама осталась в Лондоне. По большей части, меня воспитывали домработницы — я был слишком взрослым, чтобы нанимать мне няньку.

Наши взгляды встречаются, и в этот миг я ощущаю неведомое мне прежде родство душ с другим человеком. Нет ни жалости, ни отвращения — лишь понимание.

— Ну как, готова к десерту? — нежно улыбается он, и я понимаю, что могу запросто влюбиться в этого мужчину.

— Готова, если ты готов.


ГЛАВА 8