него. Это правда? — спрашиваю я.

Она отворачивается от меня.

Я тянусь к ней.

— Это правда?

Ее лицо кривится.

— Не спрашивай о своем отце.

— Почему нет?

Ее глаза наполняются слезами.

— Потому что он уничтожил меня, и он уничтожит тебя тоже.

Я выпрямляюсь, а мое горло горит от боли.

— Шшш. Всё хорошо, — говорит Лукас. Его очертание туманное передо мной. Я чувствую, как

его руки на моих обнажённых руках мягко опускают вниз. Я понимаю, что лежу в кровати в

незнакомой комнате. Стены темно-синего цвета, и на комоде около стены трофеи выстроены в

линию. Моя пульсирующая голова заполнена вопросами, но моё горло слишком сухое, чтобы

задать их.

— Воды, — мне удается каркнуть.

— Принеси немного воды, — Лукас крикнул в сторону двери. Затем он зачёсывает волосы назад с

моего лба.

Вскоре появляется Лиам со стаканом воды. Лукас аккуратно помогает мне сесть, чтобы я смогла

попить. Холодная жидкость стекает по моему горлу, едва ли значительно увлажняя сухую боль, но

в любом случае продолжаю глотать. Я понимаю, что должно быть нахожусь в комнате Лукаса.

Также осознаю, что я не мертва, как раз, когда разговор с моей мертвой мамой промелькнул в моей

голове. Говоря о мамах ….

— Где она? — спрашиваю я, обыскивая свое месторасположение для подсказки.

На его лице появляется тусклая улыбка, а затем она растет, прежде чем он, наконец-таки, засмеётся

и покачает головой, словно не веря в это.

— Она ждет в гостиной, — говорит он, — Она не здесь, потому что боялась, что напугает тебя. Но

она в порядке. Ей лучше, Рэй. Ты сделала ее лучше.

Я сажусь ещё прямее.

— Лучше? — спрашиваю я, желая разъяснений. Лукас обменивается взглядом со своим братом, и

его брат покидает комнату. Мгновение спустя Лиам возвращается с миссис Дизель. Она робкая, пока приближается ко мне. Ее волосы расчёсаны, а глаза ясны. Нет никакого признака угрозы, которая когда-то затмевала её черты лица.

— Привет, Райли, — говорит она.

Я ахнула, зажав рукой рот. Я оглянулась на Лукаса, но он начинает размываться, поскольку мои

глаза наполняются слезами. Они скатываются по моим щекам, пока я смотрю на маму и обоих

братьев, стоящих передо мной. Миссис Дизель медленно приближается к кровати. Она держит в

руках бутылёк. Пока она протягивала руку Лукасу, я заметила, что она немного дрожит.

— Тебе нужно втереть это в шею. Это поможет с краснотой, — советует она чётким, но мягким

голосом.

Мои пальцы поднимаются к шее, и кожа там чувствуется воспаленной.

— Моя мама раньше была медсестрой, — говорит Лукас, — Я вызвал бы скорую, но она сказала, что ты будешь в порядке. Мы все еще можем отправиться в больницу, если хочешь.

Будет слишком много вопросов, если мы сделаем это, и Лукас тоже об этом знает. Я качаю ему

головой. Как только он берет бутылёк, его мама и Лиам покидают комнату. Он использует большие

пальцы, чтобы вытереть мой влажные щеки.

— Спасибо, — прошептал он, а его глаза сияют от непролитых слез. Он отворачивается и

моргает. Потом он открывает бутылёчек и выдавливает немного прозрачного лосьона на руку, —

Это алоэ, — говорит он, поднимая свои кончики пальцев к моему горлу, и мягко втирает мазь.

— Где твой папа? — спрашиваю я через несколько минут.

— Он уехал по работе. Это случилось в последнюю минуту, — он глубоко вздыхает и выдыхает,

— Вот почему я задержался до последнего на выпускной. Я никогда не оставляю Лиама дома

наедине с ней. Не был уверен, должен ли даже идти, но Лиам продолжал настаивать, что он будет в

порядке, — он на мгновение закрывает глаза, словно молча ругает себя. Когда он снова открыл их, сожаление таится в их глубинах. — В итоге, я решил, по крайней мере, подождать, пока её

успокоительное не отправит её в сон. Это заняло больше времени, чем обычно, и предполагаю, что оно не сработало, потому что она проснулась и пошла за ним. Он позвонил мне, когда я

танцевал с Софи.

Я киваю и затем пытаюсь вести себя тихо, пока его пальцы мягко двигаются поперёк моей шеи.

— Папу ждёт сюрприз, когда он вернётся домой и увидит её, — он облизывает губы и мешкает, прежде чем задать свой следующий вопрос, — Думаешь, что это насовсем?

— Насовсем, — с уверенностью заявляю я. Зная, что то, что я удалила, не вернётся, —

Повреждение в её мозге ушло. Навсегда.

Он кивает с облегчением. Но он быстро успокаивается, закрыв глаза и качая мне головой.

— Я не могу поверить, что ты рискнула. Она могла убить тебя, — его глаза расширяются,

— Я могу убить тебя за то, что почти произошло.

Я не скажу ему, что боюсь до смерти, думая, что собиралась умереть. Вместо этого я использую

свой сухой, хриплый голос, чтобы сказать.

— Но обернулось же отлично. Так, что ты не убьёшь.

— Это не просто обернулось отлично. Ничто, что ты делаешь, не просто отлично, — он тянет

меня в объятия, — Благодарностей не достаточно. Это даже и близко не стоит.

— Ты вообще не должен благодарить меня, — говорю я.

Он отстраняется, чтобы посмотреть на меня, любопытно наблюдая за мной.

— Я поставила вещи на свои места, — объясняю я, — Я возместила ущерб, причинённый моей

бабушкой. Мне жаль, что я не в силах повернуть время вспять и отменить всю боль, что она

вызвала твоей семье.

— Не твоё дело восполнять то, что она натворила. Я не вижу смысла.

— А я вижу.

Мы смотрим друг на друга, и тишина тяжелеет под весом того, что произошло здесь сегодня

вечером.

— Что вы скажете людям? — спрашиваю я, — Что скажет твоя мама?

— Не знаю. Мы что-нибудь придумаем, и я обещаю, что ты не будешь упоминаться. Она, ммм …,

она в основном плакала, когда я нашёл вас двоих, — он потирает лицо рукой, — Увидев тебя

лежащую вот так. Я думал …, — он прекращает говорить, но его кадык дёрнулся, когда он

прочистил горло.

Я кладу свою руку на его.

Он снова глубоко вздыхает и выдыхает:

— Она помнит все, что сделала нам, — он продолжает, — но говорит, что не могла остановить

себя. Честно, я не знаю, как мы собираемся справляться со всем этим, но это должно быть проще, чем мы имели дело до этого.

Я понимающе киваю. Затем я спрашиваю кое-что, что вертелось в моей голове:

— В основном ты заботишься о маме и Лиаме, не так ли? Твой папа оставил всю эту

ответственность на тебя?

Губы Лукаса складываются в твёрдую линию. Узнаю его упрямость по его челюсти. Вот так он

выглядит, когда не хочет чего-то говорить.

— Лукас?

Он вздыхает.

— Папа недавно заглядывал с проверкой.

Я жду, но это все, что он говорит.

— Как ты собирался уехать в Колумбию на следующий год и оставить Лиама здесь? —

спрашиваю я.

— Я не оставлю его. Он поедет со мной. Я убедил отца зарегистрировать его в частную школу в

городе. Но теперь это не может быть необходимостью. Он никогда не хотел покидать свою школу в

любом случае.

Не думаю, что могу больше заботиться о Лукасе, чем я уже забочусь, но привязанность к нему, растущая в моем сердце, кажется, не имеет границ. Мне интересно, что он должен был бросить

ради своей семьи. Он притворяется, что бейсбол не имеет значения, но возможно он не мог

позволить ему иметь значение. Он поддерживает эту ауру неприступности в школе, но возможно

он использует её, чтобы держать людей на расстоянии, потому что это более безопасный вариант.

Его пальцы снова гладят мою шею.

— Она не пройдёт так быстро. Ты можешь излечить себя?

— Нет. Нелепо, да? — я пожимаю плечами.

— Почему ты не можешь …

— Не знаю, — я прерываю его, прежде чем он сможет закончить, — Я буду просто носить

шарфики кое-какое время.

Он наклоняется ко мне ещё ближе.

— Скажи мне правду, Рэй. Ты исцелила мою маму и брата одного за другим. Это истощает тебя?

Я качаю головой.

— Совсем наоборот. Я уже начинаю чувствовать себя лучше. Который час? Вероятно, мне скоро

нужно будет возвращаться домой.

Лукас смотрит на свои часы.

— Почти полночь.

Я не нуждаюсь в помощи, но Лукас настаивает подержать меня, пока я выбираюсь из его кровати и

встаю на ноги. Я не выдумала, когда говорила, что чувствую себя лучше. Мне лучше. Кроме моей

ангины, ощущаю себя превосходно, даже лучше, чем прекрасно, и чувствую себя благодарной, что

смогла помочь его семье. Благодарность Лукаса, тем не менее, не укладывается во мне. Я не

думаю, что заслуживаю его.

Лукас проверил Лиама, прежде чем мы вышли к авто Майлза. Затем во время поездки домой, он

звонит Майлзу, и они строят план, где тот отвезёт Лукаса, таким образом, Майлз до утра поставит

Camry своей матери на подъездную дорожку, прежде чем она проснется. Я слышу, как он говорит

Лукасу, что приехал домой на лимузине Гвен.

Майлз сидит на своем крыльце, ожидая нас, когда мы подъезжаем.

— Что случилось? — он спрашивает, вставая при нашем приближении. Он до сих пор в смокинге, но его отменный галстук-бабочка висит на одной стороне. У меня нет настроения, в большой

степени пересказывать событие вечера, и я жажду побыть в одиночестве. Я поворачиваюсь и