Эмма Марс - Спальня, в которой ты, он и я

Кончиком языка он нежно отодвинул кожную складочку клитора и стал играть с моим бугорком, и в тот момент, когда пал защитный экран, исчезло и чувство неловкости и стеснения. Иногда мне было чуть-чуть больно, но вдруг яркий свет залил комнату, и словно молния ударила в самую середину малюсенького органа, сосредоточившего в себе все мое блаженство, от этого удара мое чрево просто взорвалось и расплавилось, а внутри, внизу живота, вспыхнули языки пламени, которые перевернули все вверх тормашками в моей жизни и внесли раскол в чувства:

– Да-ааааа!

Меня как громом поразило, я изнутри сгорела дотла. Я перестала быть женщиной, которая кричит «нет» во время оргазма, я кончила с воплем «да».

Не знаю, куда делись мои чувства, но я даже не слышала, как он вышел. Только пошевелив рукой, я поняла, что оковы с меня сняты.

Но даже освобожденная от пут и выпущенная на волю, я теперь знала точно: я с этих пор принадлежу ему. Только ему. Я могу выйти замуж за кого захочу. Пусть даже за его брата. Могу сделать свое существование комфортным и уютным.

Но отныне у меня только один повелитель. И это – Луи.

Это – он.

Сталкиваясь с серьезными личными проблемами (особенно если приходилось делать выбор), я всегда действовала одинаково, то есть прибегала к способу, который можно считать наименее журналистским с профессиональной точки зрения: вместо того чтобы обращаться к близким и друзьям за поучительными советами и назиданиями, я смотрела фильмы, в которых так или иначе затрагивались аналогичные случаи. Во многих отношениях я гораздо больше доверяла режиссерам и артистам, чем своим коллегам, родным, психоаналитикам или специалистам в области социальной сферы. Мне важнее был кинематографический пример, чтобы выкрутиться из собственных трудностей. Например, когда маме поставили диагноз рак, я посмотрела несколько раз фильм Нанни Моретти «Дорогой дневник». Это кино, как никакое другое, может поднять вам настроение.

Что касается взаимной любви сестер или братьев, то вы не найдете ничего лучше, чем фильм Вуди Аллена «Ханна и ее сестры». Бесспорно, достойна также внимания итальянская сага «Наши лучшие годы», в которой мне оказалось очень близким отношение героини, еще подростка, к происходящим событиям. Восхитительная актриса Жасмин Тринка настолько запала мне в душу, что с тех пор, когда нужно, я делаю круглые испуганные глаза и надутые губки, как у нее в этом кино. В знаменитом фильме про Ханну и ее сестер я не одобряю поступок Элиота, когда, после страстного романа с сестрой Ханны, соблазнительной и вспыльчивой Ли, он возвращается в супружеское лоно. Я считаю гнилым признаком буржуазной морали склонность к конформизму, основанному на слепой вере в судьбу и неизбежность. Надо избегать делать выбор, именно в этом я пыталась себя убедить в ту ночь, которую провела, ворочаясь с боку на бок, рядом со спящим сладким сном Дэвидом. Хотя, в какой-то степени, это тоже мой выбор.

А может, именно такая жизнь и предполагалась – постоянно в ожидании, между двумя разнонаправленными устремлениями, с душой и телом, разорванными на две части, раздираемыми пылкими чувствами и здравым смыслом, между одним мужчиной, который хотел завоевать меня хитростью и силой, и другим, более мягким и правильным, рядом с которым дни протекут без африканской страсти, но и без страданий, сопровождаемые сладкой музыкой материального благополучия, уюта, комфорта и нежности?

– Доброе утро, Эль. Я распечатал окончательный вариант контракта. Как договорились, я положил его на консольный столик в прихожей. Не могли бы вы взглянуть напоследок, на всякий случай, и подписать…

Тихо, почти бесшумно, как привидение, Арман появился на кухне, когда я завтракала. Чем больше приближалась намеченная дата бракосочетания, тем мрачнее становилось его лицо. Почему? Усталость от хлопот по подготовке события? Связанное с этим злоупотребление алкоголем?

– Хорошо, Арман, спасибо. Уверена, там все в порядке.

Как сильно отличались указания Луи, возбуждающе-необузданные, жесткие, интригующие, иногда обидные, от предписаний и просьб Дэвида, в общем, правильных, корректных, деликатных, которые предполагали превратить нашу будущую совместную жизнь в долгую спокойную прогулку по заданному маршруту, где единственным ограничивающим фактором стала бы скорость перемещения. Никаких конфликтов, ссор и непредвиденных обстоятельств, только разумное, спокойное продвижение вперед, при этом плохие дни только чуточку отличаются от хороших, смягченные подушкой безопасности его капиталов и моей покорностью. Я могла бы идти с ним по жизни хоть с закрытыми глазами, не боясь оступиться, так как абсолютно все бы было под контролем.

– Ах! Чуть не забыл, – воскликнул Арман, уже почти собравшись заняться привычными дневными делами. – Ювелир вернул кольцо. Я позволил себе положить его к вам в спальню, оно на ночном столике.

Рядом с толстой папкой, где лежал брачный контракт, я нашла небольшой конвертик, смутивший меня гораздо больше: в прозрачном окошечке конверта я заметила пачку страниц из блокнота с дырочками от пружинки, идентичных тем, что я получала раньше. Страницы были пусты, словно мой анонимный мучитель и не сомневался в том, что они мне понадобятся, словно он уже знал, что я собираюсь писать продолжение к моему «сто-раз-на-дню». Более того – он сам заявил о своем возвращении, так как последняя страница вся оказалась исписана таким знакомым мне до боли почерком. Там были стихи:

Я оторопела, прочитав необычное послание, – с каких пор он стал выражаться стихами, тем более в столь возвышенной, трогающей за душу манере? Совсем на него не похоже – так открыто объясниться в любви, без притворства, несмотря на высокий стиль.

Я тут же побежала в гостиную, взяла свой планшет, который лежал на журнальном столике, вошла в Интернет и набрала в поиске первую строчку. Секунды не прошло, как мне выдали ответ: «Письмо Альфреда де Мюссе Жорж Санд». Мне были знакомы сотни стихотворений Жорж Санд, где она использовала этот код, а вот стихи ее любовника с аналогичным кодом я раньше не встречала. Ключ к разгадке криптограммы оказался простым, так как в предпоследней строчке автор сам дал подсказку: «Провести глазами по началу строк вам надо – там ответ!» Если прочитать только первые слова каждой строчки, то получится вопрос: «Когда со мною ночь любви вы захотите провести?»

Переходя по поиску от одной ссылки к другой, я нашла и переписала ответ Жорж Санд, адресованный любовнику, в стиле литературной игры, придуманной ею самой:

Ответ писательницы ясен как божий день: «Этой ночью».

Я не могла не улыбнуться: неужели в этом и заключается его замысел? Посредством дневника установить между нами отношения типа тех, что связывали в далекие времена двух вдохновенных любовников, двух литературных гениев. Мой милый «сто-раз-на-дню» вновь занял свое законное место на дне сумочки, я положила туда оба стихотворения. Даже если бы Луи никогда их не прочитал, диалог между нами все равно бы не прервался.

Я пытаюсь вспомнить: с тех пор как я стала вести половую жизнь, был ли хоть один случай, чтобы я брала инициативу на себя в отношениях, пусть даже скоротечных, со своими партнерами? Кажется, нет. Надо сказать, тут нечем гордиться, но вовсе не потому, что теперь мне стыдно в этом признаться, скорее, мне просто жаль. Сегодня я думаю иначе: тот, кто первый демонстрирует свое желание, пользуется преимуществом. Если бы я первая бросалась в объятия некоторых любовников, я бы чаще испытывала настоящий оргазм? Была бы им любовницей более изысканной, более чуткой к их сексуальным фантазиям? Я никогда об этом не узнаю. Мое тело, как и утроба, так и останутся в неведении относительно тех порывов, которым не суждено было закончиться в постели.

(Рукописные заметки от 12/06/2009, написано моей рукой.)

Окрыленная новым поворотом дел в наших отношениях, в приподнятом настроении, я наспех оделась, вся такая легкая, стремительная и радостная. Минуты бежали с головокружительной быстротой. Нужно было поторопиться. После двух дней отсутствия я не могла себе позволить опоздать и дать повод для новых пересудов. Могу представить, как в башне Барле моют мне кости, распуская сплетни о моем дурном характере и капризах.

– Уфф! А я-то боялась, что вы больше никогда не вернетесь!

Бедная Хлоя, вся на нервах, под гнетом служебных обязанностей, бросилась мне навстречу, как только автоматическая дверь холла закрылась за моей спиной. За эти два дня, что мы не виделись, она стала еще тревожнее, чем раньше. Неужели мое отсутствие доставило столько беспокойства персоналу BTV? Мне вспомнились слова Дэвида по поводу безжалостных нравов внутри компании.

– Что вы, – я попыталась защищаться. – Почему я могла не вернуться?

Она уставилась на меня круглыми глазами, как на умалишенную или как на отшельника, который вышел к людям после многолетнего затворничества в полной изоляции от происходящих в миру событий.

– Как? Разве Дэвид вам ничего не сказал?

О чем он должен был сказать? О том, что, уступив давлению со стороны членов синдиката всех мастей, решил принести меня в жертву ради сохранения мира и спокойствия в компании?