На опухшем лице Флоранс Дельбар я не увидела ни печали, ни гнева. Скорее даже облегчение. Сейчас, казалось, уже не больно снова принять тот факт, что она не увидит больше свою приемную дочь живой. В конце концов, траур Флоранс длился двадцать лет.

– Спасибо, что пришли, – прошептала она мне на ухо, шмыгая носом.

Я была очень удивлена внезапным излиянием ее чувств и, оказавшись в объятиях пухлых рук, не сразу нашла, что ответить. Я ограничилась звонким поцелуем в покрытую красными пятнами щеку. И снова, как в прошлый раз на лестнице ее дома в Пласитре, сладкий тошнотворный запах ударил мне в нос.

Когда священник, несколько смущенный необычностью ситуации, произнес несколько слов и традиционных прощальных молитв, мы молча подошли к склепу Барле. Мы приехали сюда оплакивать Дэвида, но никто из нас этого не делал. Наши глаза оставались такими же сухими, как и сердце ушедшего из жизни. Но я точно знала, что Дэвид обладал большими достоинствами, чем тот суровый образ, который он сам создал вокруг себя.

Все-таки судьбе было угодно, чтобы брат и сестра разлучились навечно. В конце концов Дэвид потерял ее. Их пепел будет покоиться хоть и на одном кладбище, но все же довольно далеко друг от друга.

Священник повернулся к моему мужу и, приподняв бровь, настойчиво спросил:

– Луи? Вы не желаете сказать последнее слово о брате?

– Нет, – решительно прошептал он.

Тот не стал настаивать, и короткая церемония прошла так же печально и сухо, как и предыдущая.

Дождь становился все сильнее, и сквозь плотную его пелену я вдруг увидела мужчину и женщину под большим зонтом, которые шли по кладбищу, держась за руки. Внезапно они остановились, и мне показалось, что они разглядывают нас, Луи и меня, двух фальшивых Барле. Это было совершенно нелепо. Но на какие-то доли секунды мне показалось, что я узнала Дэвида и Аврору, пару призраков, которые пришли сюда совершить свое ежегодное паломничество.

– Эль? Ты в порядке?

Я пошатнулась, и Соня одновременно с Луи поспешили поддержать меня, чтобы я не упала на землю. Со мной рядом были два самых дорогих мне человека: с одной стороны – любовь всей моей жизни, с другой – лучшая подруга. Капли били по моему лицу. Два призрака снова отправились в небытие. Отныне больше ничего не могло со мной случиться.

– Да… Да, спасибо, все хорошо.


Когда траурная церемония наконец закончилась, Флоранс Дельбар подошла ко мне и, на удивление крепко взяв меня за руку, отвела меня в сторону. Она подняла на меня опухшие от слез глаза и сухо и прямо задала свой вопрос:

– Почему вы скрыли ее от меня?

– Я думаю, что она хотела бы сообщить вам об этом сама в тот момент, когда сочла бы нужным.

– Черт знает что, – выругалась Флоранс.

– Все, что я могу вам сказать, – произнесла я, пытаясь немного защититься, – это то, что в последний раз, когда я видела Аврору, я посоветовала ей навестить вас.

– Она приходила, – еле слышно прошептала Флоранс пухлыми губами.

Признание, которое, очевидно, обозначало: слишком поздно.

– Правда? Но когда?

Значит, Аврора все-таки послушала меня? Однако ее самоубийство доказывало, что этот поступок не принес ожидаемых результатов. Она так и не вернулась к жизни. Аврора позволила своему брату увлечь себя за собой. Дэвид выиграл последнюю партию

– Я уже не помню. Наверное… за несколько дней до ее… до всего случившегося.

То, как нерешительно говорила Флоранс эти явно тяжелые для нее слова, показывало, насколько сильно она страдала.

– И… Что она вам сказала?

– Немного, – с сожалением произнесла Флоранс глухим дрожащим голосом. – Мы мало успели сказать друг другу.

Я обняла бедную женщину не в силах сказать то, что так отчетливо понимала: ничто не могло спасти ее дочь. Флоранс, как и я, сделала все, чтобы избавить Аврору от влияния старшего брата. Но это было напрасно. Совершенно напрасно.

Вдруг еще один силуэт показался в густой пелене дождя. Он неподвижно стоял на некотором расстоянии от нас. Но на сей раз это был живой человек.

На нем не оказалось ничего, что могло бы защитить его от дождя, не считая старого бежевого плаща без капюшона. Седые волосы были совершенно мокрыми. Его никто никогда особо не замечал в семье Барле, но тем не менее он охранял ее, как отец.

Мой взгляд случайно упал на могильную плиту напротив: Андре и Гортензия Барле, 6 июля 1990 года. Умерли вместе.

Ирония судьбы?

28

Март 2013

Однако в день похорон Авроры и Дэвида мы с Арманом так и не поговорили. Время было неподходящее да и место тоже. И, ко всему прочему, он быстро исчез, такой же скромный и скрытный, как всегда.

Я не стала рассказывать при Луи про свои открытия в комнате номер три. Зачем сейчас усугублять его состояние подобными откровениями. Придет время, когда он наконец навсегда сможет вернуться ко мне, и тогда я расскажу все.

Возвращались мы в Париж уже поздно вечером, и в лимузине снова царило молчание. Соня заснула в объятиях Франсуа, а я – в руках Луи, уткнувшись носом в ложбинку на его шее с вытатуированными цветами. Опьяненная его ароматом, я уже подсчитывала дни, оставшиеся до его освобождения и до наших новых чувственных встреч.

Через полуприкрытые веки я видела ночной пейзаж и длинную туманную дорогу. Иногда ее освещали встречные фары, и их яркий свет падал на призрачные лица, которыми были наполнены мои сны: лица Авроры и Дэвида, изящные черты Гортензии, такие, какими я увидела их на тех фотографиях. Суровое лицо Алисы неожиданно появилось в моих видениях, и этот сон был вещим, потому что через несколько дней она тоже решила свести счеты с жизнью. Я не знаю подробностей. Но предполагаю, что она не перенесла гибели своей большой любви и захотела присоединиться к Дэвиду в загробном мире.

К счастью, в этот период жизни у меня было очень много дел, и суета на время отвлекла меня от этих черных туч. «Сто два раза в день», третий том моей эротической саги только что вышел одновременно в двадцати пяти странах. Он обещал быть даже еще более успешным, чем два предыдущих тома. Эва, Бербер и зарубежные издатели убеждали меня, что пора начинать новые литературные проекты.

– А что, если тебе сделать спин-офф? – спросила меня Эва однажды дождливым мартовским утром.

– Сделать что?

– Взять какого-нибудь второстепенного персонажа, например, Софию, и написать про нее отдельную книгу. Рассказать ее историю и описать работу агентства изнутри, сделать новую отдельную сюжетную линию.

– Хмм, – скептически скривилась я. – Надо признаться, у меня был задуман другой проект.

Даже если посмотреть на эту историю с другой стороны, сменить декорации и главных действующих лиц, я все равно плохо себе представляла, как можно бесконечно ходить вокруг и около одного и того же сюжета. И потом, мне, главному акционеру агентства Сони, казалось не безопасным проливать таким образом свет на наш не самый законный бизнес. С тех пор как я купила «Шарм» и отдала комнаты отеля в их распоряжение, «Хотелки» процветали как никогда. Но меня все равно не покидало ощущение, что это очень хрупкая затея.

– У меня есть две идеи, но я не уверена, что они тебе понравятся… – заявила я.

– Почему?

– Потому что ни одна из них не будет обладать художественной ценностью.

То есть, говоря на языке издателя, ни одна из двух не будет иметь коммерческого потенциала.

Речь шла о проектах, которые мы планировали сделать в четыре руки, вместе с Луи. Мы хотели изложить все наши эротические опыты и фантазии в манере одновременно и более откровенной с одной стороны, и несколько поучительной с другой. Сейчас, когда миллионы читателей по всему миру готовы были следовать за мной, я чувствовала себя обязанной разделить с ними то, что придавало моим отношениям с Луи такую уникальность, богатство и своеобразие. Я хотела, чтобы они, в свою очередь, смогли придать особую форму своей любви и сотворить из нее настоящий чувственный шедевр. Я всегда открыто призывала к тому читателей в многочисленных интервью: «Ваша сексуальная жизнь становится поистине эротичной, когда перестает быть просто практикой, а делается объектом для изучения в полном смысле этого слова. Объектом для изучения, споров или просто для интимной беседы. Это я и называю искусством жизни».

– Я еще не придумала названия… Например, первый проект будет посвящен историческо-эротическим прогулкам по Парижу.

– Ты имеешь в виду что-то вроде прогулки по местам знаменитых любовников?

В это время огромным успехом пользовался «Метроном», произведение актера Лорана Дойча, который рассказывал о столице, художественно излагая разные интересные и подчас забавные исторические события. Я не хотела идти таким же путем, моей целью скорее было развить идею Луи, согласно которой каждая парижская улица помнит любовников, предававшихся там страсти.

– Луи, со своими энциклопедическими знаниями, расскажет факты, а я набросаю портреты великих любовников.

– Ну а вторая книга?

– Это нечто более практичное.

Я прекрасно видела, что мои предложения сбивали ее с толку.

– Своего рода путеводитель по лучшим местам, где можно заниматься любовью в Париже.

– Общественные места? – сдавленно переспросила она.

– Да. На самом деле не только… но действительно там будет несколько публичных мест.

Я двигалась вперед, не посоветовавшись при этом с мужем. Я даже не знала, чем он собирался заняться, выйдя из Санте. Конечно, мы сейчас ни в чем не нуждались, но я не могла себе представить его ведущим безбедную, сытую жизнь, ничего не делающим и посещающим галереи. Присоединится ли он ко мне или предпочтет найти для себя другое занятие?

Напрасно я пыталась сосредоточиться на этих приятных перспективах, некоторые вопросы не прекращали преследовать меня с того дня, как я открыла тайну комнаты номер три. После того как содержимое кладовки было передано на хранение в подвал, я попросила Исиама заняться ремонтом маленькой комнатки. За некоторую сумму Ягдиш постарался привести ее в надлежащий вид, и ему даже удалось благодаря умелому чередованию настенных панелей и нескольких зеркал создать иллюзию того, что это небольшое пространство без окон как будто бы имеет выход на улицу. Комната казалась в два раза больше, чем была на самом деле.