– Он мне сказал, что во время этой прогулки влюбился в тебя. В тебя, Эль… а не в двойника Авроры.

Ребекка вздохнула, затем продолжила:

– Некоторым образом для Луи Аврора умерла в тот момент, когда Дэвид организовал ее исчезновение. Луи не признал этого, но он никогда до конца не оправился после этого.

Я отпустила свою фантазию в путешествие. Мой взгляд упал на стену квартиры, под которой скрывалась черная лестница. Было ли возможно, чтобы Дэвид прямо сейчас подслушивал нас, приникнув ухом к этой перегородке?

– Если вы боялись их реакции, зачем представили меня им? Почему не скрыли мое существование?

И снова она отвела взгляд. Очевидно, мой вопрос смущал ее.

– Я это сделала. Напоминаю, Луи по случайности заметил тебя в первый раз на мобильнике твоей подружки.

– Но Дэвид? Почему меня представили ему?

Чтобы позволить этому человеку насытить наконец свое противоестественное желание?

– Я… – стушевалась она, – я плохо тебя знала. Я запаниковала.

– Что, простите?

– Я подумала, что смогу видеть Луи счастливым со своей второй Авророй… Но это оказалось не так.

– Вы меня нарочно бросили в объятия Дэвида? – завопила я. – Из ревности?

– Да, – призналась она, едва шевеля губами, – я знала об их соглашении. Знала, что найти тебя было частью договора. Луи не осмелился бы встать между вами, а Дэвид воспользовался бы ситуацией… и тобой.

Продолжение мне было известно: Дэвид потребовал, чтобы Луи меня посвятил, и постепенно он воспользовался этой ситуацией, чтобы завоевать меня. Раз и навсегда он похитил ту, которую любил, у своего брата.

Мне нужно было вдохнуть свежего воздуха. Я сделала несколько шагов к застекленной двери и приоткрыла ее. Ветер остудил мое лицо.

– Почему вы не сказали мне ничего раньше? Я могу ошибаться, но… у меня всегда складывалось впечатление, что я вам нравлюсь…

– Луи запретил мне делать это. Слово человека, с которым дружишь больше двадцати пяти лет, имеет значение… Особенно если он – мужчина твоей жизни.

Ее признание впечатлило меня. Это не было признание соперницы, но признание сломанной женщины, которая бросает растроганный взгляд на свое прошлое.

– И затем, я узнала в тебе себя. Я не хотела, чтобы козни и интриги семьи Барле перемололи тебя. Меня разрывали все эти чувства…

Шум за стеной, похожий на бульканье переполненного трубопровода, привлек на секунду мое внимание. Я воспользовалась этим, чтобы переменить тему и вернуться в настоящее:

– Вы не знаете, переехал ли в конце концов Дэвид на восьмой этаж?

– Речь об этом шла. Луи в итоге дал свое согласие. Но я не заметила ни одного движения этажом ниже. И, насколько я знаю, никто не встречал Дэвида в этом доме. О нем столько говорят сейчас в прессе, что, если бы его видели, новость распространилась бы здесь за пять минут!

Внезапно лицо Ребекки просветлело. Ее былые раны, казалось, окончательно исцелились в настоящем в глубинах ее сознания.

– Вот как я думаю об этом…

– Да?

– По поводу судебного дела Луи и Дэвида. Целая толпа журналистов приходила ко мне и спрашивала насчет агентства: «Кто же на самом деле являлся его основателем?», «Какова была роль братьев Барле в его организации?», «Многих ли девушек они навещали благодаря ему?», «Есть ли у вас их имена?» и так далее.

– Что вы им ответили?

– Ничего. Но я хочу сообщить тебе, что окончательно и бесповоротно удалила твое досье и досье Софии из картотеки агентства. Больше не существует никаких электронных или бумажных следов во всей моей базе. Официально вы двое никогда не состояли на этой работе.

– Мы никогда не были «Ночными Красавицами».

Я содрогнулась. Я не знала, как мне реагировать. Испытывала ли я облегчение? Да, само собой разумеется. Но не чувствовала ли я, что часть меня словно отрезали? Ту часть, которую бы я желала сохранить, спрятав ее в тайную сокровищницу своих фантазий? Без этой девушки из агентства я никогда не встретила бы Луи. Без этой девушки никогда не стала бы любовницей, которая может удовлетворить любые его желания. Я была бы по-прежнему маленькой Анабель из Нантра, робкой, пухленькой и домашней.

В конечном счете я стольким была обязана Ребекке, что меня вдруг охватил порыв нежности и признательности. Я с чувством заключила в объятия ее хрупкую фигуру.

– Спасибо! – пронзительно крикнула я.

Несколько слезинок смешанной радости брызнули из моих глаз и покатились по ее щекам.

– Ну, будет, будет, красавица! – прошептала она, взволнованно улыбаясь.

Не важно, что Ребекка неправильно расценила значение моего эмоционального порыва.

Я знала, что его вызвало.

22

15 октября 2010

Ты не поверишь мне… и, конечно же, я должна была бы избавить тебя от подробностей такого рода. Мой сегодняшний клиент походил на тебя удивительным образом. То же лицо встревоженной птицы, то же напряжение во взгляде, тот же молчаливый темперамент. Не хватало лишь твоей трости и татуировок.

В отличие от других светских мужчин, которые прибегали к услугам «Ночных Красавиц», он не претендовал на бесконечные предварительные ласки. Едва мы встретились у выхода из метро «Сен-Жорж», как мужчина властной рукой повел меня к «Шарму». Очевидно, он уже посещал данное заведение со многими из моих приятельниц-коллег. Исиам предоставил нам номер «Мария Бонапарт», и, оказавшись внутри, мужчина сразу же принялся за дело. Его член был коротким и толстым. Используя его как сваю, он вынудил мои челюсти раскрыться на максимальную ширину. Огромный энергичный член полностью вошел в меня, как кляп. Я с трудом сосала его. Он не мог двигаться взад и вперед, слишком тесно вклинившись в мой рот. В моем влагалище дело обстояло ненамного лучше. Его член приковал меня к кровати. Создавалось ощущение, что меня пришпилили к кровати, словно бабочку в рамке. Но это не было болезненно, потому что он почти не двигался. Войдя в меня, мужчина замер на долгие минуты. Казалось, он не спешил достичь своего апофеоза. Когда он наконец кончил один раз, я едва почувствовала его финальный спазм. И парадоксально, что в итоге я почувствовала пустоту без него. Из-за того, что моя щель деформировалась от толщины его члена, ей потребовалось время, чтобы вновь обрести форму и эластичность.

Порой некоторые мужчины завоевывают нас силой своего желания. Он же – своим абсолютным присутствием. Действительно, лишенный всяких эмоций секс – это всего лишь вопрос геометрии.


(Рукописная заметка от 15/10/2010, написанная мною)


До какого момента я буду изобретать все то, что пишу Луи в своих письмах? Какую дозу эротической фантазии я чувствовала необходимой добавить, чтобы продолжить стимулировать его желание и подпитывать объединяющую нас тонкую связь?

Вам не нужно знать об этом. Ему тоже. И ни разу он не попросил у меня отчета о приключениях, про которые я ему рассказывала.

Моей главной задачей было подпитывать его фантазии как минимум раз в день. Его ответы становились все более редкими и все менее волнующими, как можно догадаться. Написанные в камере – он находился там с двумя другими сокамерниками, финансистами высокого полета, посаженными в тюрьму за растраты, – его послания рассказывали в основном о повседневной жизни и о тысяче планов, которые мой муж строил, чтобы вырваться из заключения.

В частности, он осведомился об условиях, которые его статус VIP-персоны позволял улучшить. «Поскольку мы женаты, мы можем воспользоваться комнатой для свиданий супругов. Но это пока остается теорией. На практике руководство очень скупо предоставляет такого рода привилегии. На это дают согласие только тем заключенным, чье поведение безупречно, и никогда не дают, если впереди еще многие месяцы заключения…»

Воображать себя ведущей новую жизнь девушкой из агентства, придумывать любовников, вышедших из эротического невероятного бестиария, вспоминать заново позы, уже проверенные с ним на практике в разных комнатах «Шарма», – все эти забавы позволяли мне отвлечься и привнести разнообразие. Я всеми способами избегала рассказов о своей настоящей деятельности в данный момент. Однако она заявляла о себе все интенсивнее и насыщеннее, становилось понятно, что мне будет очень непросто скрывать ее от Луи.

– Эль? Это Элоди, из «E&O». У меня для вас хорошая новость: мы получили предложение восьмичасового выпуска новостей на канале «Франс 2».

Секундное молчание, чтобы переварить полученную информацию.

– Это правда?

– Да, и даже еще лучше. Обычно репортаж о книге ограничивается двумя минутами. Но поскольку вы затрагиваете актуальную злободневную тему, они приглашают вас на съемочную площадку. То есть это по меньшей мере пять минут телеэфира. Может быть, даже десять!

По ее жизнерадостному тону я догадалась, что мы сорвали куш.

На самом деле в прессе вновь активно заговорили о семье Барле. Но на этот раз под углом социальной драмы, которую повлекло за собой крушение группы. В Боне-Коо Мооне не было человечности, я это знала. Но он проявил себя еще более жестоким, чем я ожидала: почти половину парижского штата служащих Б‑ТВ уволили с того момента, как Жан-Пьер Мартен, новый президент-генеральный директор, занял свой пост. Некоторые из тех, чьи имена давно ассоциировались с именем предприятия, тоже неожиданно оказались за бортом, среди них – Альбана, Хлоя и даже Люк Доре. Я каждому отправила участливое письмо, но ни один не ответил мне.

Эва Джонс сумела добиться того, что привлекла внимание одного из представителей крупнейшей голливудской студии. И все же, напомнила она мне с осторожностью, продажа аудиовизуальных прав – это такой долгий и ненадежный процесс, что зачастую проекты срываются.

Но факт остается фактом: всего через несколько дней после выхода книги во Франции все световые сигналы успеха один за другим начали переключаться на зеленый свет. «Разве я не предсказывал это?» – радостно хвастался Бербер, настолько занятый моим продвижением, что даже у меня самой порой не получалось с ним связаться.