– Это гениально. Я был уверен, что Альберу понравится. Ну, или, на крайний случай, что ему понравишься ты.

– Ммм… Поклянись, что ты не заставил его публиковать меня.

– Клянусь. С ним такое не пройдет. Я направлял к нему десятки людей, и ты первая, кого он решил напечатать. Альбер доверяет только своему вкусу и интуиции. Ничто больше не имеет над ним силы.

И все же сомнения продолжали преследовать меня.

– В любом случае… Не знаю, как тебя отблагодарить.

Мне, наверное, следовало бы подумать, прежде чем высказать подобную формулировку…

– А я знаю, – сразу же ответил он.

– Что?

– Как ты можешь отблагодарить меня. У меня есть одна идея.

Теперь я никак не могла пойти на попятную.

– И как же? – отважилась я спросить тоном, в котором явно слышалось беспокойство.

– Мы никогда не ходили в «Жюль Верн», ведь так?

– Нет, насколько я помню.

А я бы об этом точно помнила, само собой: «Жюль Верн» был шикарным рестораном, награжденным звездой. Он расположен на втором этаже Эйфелевой башни, куда можно добраться только при помощи частного лифта, зарезервированного исключительно для его клиентов.

– Надень свое самое красивое платье, поужинаем там вместе.

– Постой… Ты хочешь сказать: вдвоем?

– Нет. К сожалению, вполне возможно, что толпа корейцев из GKMP будет держать над нами свечку.

Я знала, что с Дэвидом ничего никогда не бывает бесплатным. Однако не ожидала от него подобной ловушки.

– И зачем я тебе там нужна? – воскликнула я, сразу же перейдя в оборонительную позицию. – Почему ты не пригласишь Алису? Она же твоя невеста, разве нет?

– Нет… уже больше недели.

У меня перехватило дыхание.

– Серьезно?

– Она забрала все свои вещи и оставила мне записку в две строчки. Видимо, наши отношения большего не заслуживали, – без особой печали вздохнул он.

Блеф? Заранее подготовленная комбинация? Или самое обычное расставание? Как оно могло пройти не замеченным прессой и журналистами?

– Сожалею, – сказала я, не думая об этом.

– Не стоит… Это было ожидаемо. Но корейцы придают столько значения условностям и внешним деталям… Бон-Коо Моон, их директор, не поймет меня, если я приду без своей невесты.

– Шутишь? Ты просишь меня сыграть роль твоей невесты перед новыми партнерами?

Шантаж был очевиден: либо я принимаю приглашение на этот ужин, либо могу распрощаться со своим контрактом с Бербером. Беззвучным голосом я спросила его о дате и времени нашего свидания на Эйфелевой башне.

– Послезавтра. 22 июля. Подходи к семи часам к южной опоре башни. Корейцы ужинают рано.

Мне так хотелось послать всех корейских директоров на земле ко всем чертям. Но было слишком поздно. Смирившись, я отправилась размышлять над нарядом, который позволит мне блистать 22 июля, пока в душе я буду предаваться мрачным мыслям.

17

22 июля 2010

Если бы мы с Луи должны были дать оценку этому дню с точки зрения нашего алфавита, то в нем не было бы ничего эротичного. От чувственного наш язык совершил крутой поворот к драматичному по мере того, как приближалось слушание, где моему мужу предъявляли обвинение в деле «East X-prod». В довершение ко всему это мероприятие было назначено на тот же самый день, что и праздничный ужин, потребованный Дэвидом в качестве компенсации за его добрые дела…


T – как трибунал

Как и в предыдущий раз, Франсуа Маршадо сообщил мне о дате и времени слушания дела в последнюю минуту. 22 июля 2010 г., в 17 часов, XVI исправительная палата суда.

Несмотря на запрет, наложенный Жаном-Марком Зерки, я не сомневалась ни секунды в том, что мне надо присутствовать здесь.

Маршадо и Соня, затерявшись в толпе туристов, уже ждали меня. Я увидела издалека их сплетенные силуэты, впервые соединившиеся на моих глазах. Моя подруга уже два дня оставалась под боком своего любовника на улице Рюей.

Заметив меня, журналист тут же установил целомудренное расстояние между ними и ограничился лишь тем, что взял свою возлюбленную за руку. Соня же с самого начала демонстрировала блаженную улыбку и тщетно пыталась скрыть игривое настроение. Они старались не выставлять свои чувства напоказ, чтобы не задеть меня.

– Привет, голубки! – громко приветствовала их я, надеясь рассеять эту легкую неловкость.

– Вау! Ты всегда так одеваешься на судебное заседание?

И в самом деле, моему наряду было чем удивить, учитывая обстоятельства: короткое черное платье-колокол от Шанель, тренд этого лета, держащееся на ленте с бахромой вокруг шеи. Я напрасно пыталась спрятать его под обычным плащом, это лишь еще больше привлекало внимание.

– Нет, – сморщилась я. – У меня есть еще одно дело после суда.

Эти два события, увы, были так близко расположены по времени, что мне пришлось вырядиться по-праздничному на слушание.

– Вы получили свидетельство о рождении? – резко оборвал нашу шутливую болтовню Маршадо.

– Да, – ответила я, роясь в сумочке, висящей на плече.

Документ, сложенный вчетверо, был доставлен в мой почтовый ящик сегодня утром. Поэтому я еще и не успела сообщить Франсуа о результатах:


Мэрия Парижа

Свидетельство о рождении – полная выписка.

Свидетельство о рождении № 4118

Луи, Шарль, Максим БАРЛЕ

Восемнадцатого мая тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года в шестнадцать часов двадцать минут родился по адресу: д. 37, улица Сен-Ламбер, Луи, Шарль, Максим, мужского пола, от Андре Жана БАРЛЕ, рожденного в Париже (Париж) 14 октября 1938 года, и Гортензии Монрозье, рожденной в Нанте (Атлантическая Луара) 10 апреля 1941 года, проживающих по адресу: Париж, улица Тур де Дам, 3.

Установлено 20 мая 1968 в четырнадцать часов десять минут по заявлению отца, прочтено вслух и подписано в присутствии Мартины Ласко, уполномоченной служащей, ведающей записью актов гражданского состояния в должности офицера гражданского состояния 15‑го округа Парижа.


– Можно провести еще небольшое расследование по поводу роддома, Сен-Фелисите. Он еще существует, – добавила я. – Если только эта Ласко не подтвердила ложное заключение, кажется, Луи и правда биологический сын своих родителей.

Следовательно, моя гипотеза рушилась. Не знаю, почувствовала ли я от этого облегчение или легкое разочарование. Название роддома просто заставило меня вспомнить о моей кошке и о том, насколько ей не хватало меня и как она по мне скучала.

Маршадо прослушал информацию без каких-либо комментариев. Затем он повел нас через лабиринт коридоров, которые хорошо знал, до вестибюля Рене Пароди и входа в XVI палату суда. Там, окинув взглядом журналистов, Маршадо сделал знак надеть солнечные очки. Он властно взял меня за руку, и мы изобразили подобие пары, чтобы обмануть свору газетчиков.

Зал судебных заседаний был переполнен еще больше, чем в прошлый раз. Все также заботясь о том, чтобы остаться неузнанными, мы отыскали три места, расположенные в последнем ряду, вдали от главных действующих лиц, которые, один за другим, поднимались на сцену. Луи и Зерки появились последними, и я не смогла сдержать нервный озноб, глядя на своего мужа, одетого в темный костюм. Изможденные черты лица Луи и обеспокоенные глаза не могли не вызывать у меня тревоги.

Мои товарищи же казались безмятежными. Слишком безмятежными.


С – как слушание

Зерки также с первого взгляда показался мне чрезвычайно уверенным в своем деле. После того как заместитель прокурора напомнил подробности обвинения в адрес Луи, вновь предъявив тот пресловутый документ – свидетельство об учреждении компании «East X-prod», который указывал на моего мужа как на законного представителя общества, адвокат с напомаженными волосами взял слово. Прежде всего он постарался дискредитировать свидетельство Антуана Гобэра, гражданского истца в судебном деле о галерее Соважа.

– Итак, по счастливой случайности, – заявил Зерки с иронией, – доверенное лицо, которое официально зарегистрировало организацию «East X-prod» в Канцелярии суда по торговым делам, – это Антуан Гобэр. Тот самый Антуан Гобэр, который организовал нелегальную деятельность группы Барле, направленную на уклонение от налогов с прибыли, полученной в течение двадцати лет деятельности, при помощи филиала Софиба. Это тот же самый Антуан Гобэр, который представил на рассмотрение в XV исправительной палате суда обвинение против галереи Барле-Соважа, которой управляет мой клиент. Словно бы случайно Антуан Гобэр предупредил полицию в ту самую минуту, когда начинался вернисаж выставки «Permanent sex». Словно его предупредили заранее о том, что будет происходить в тот вечер на улице Севинье!

– Адвокат Зерки! – прогремел председатель суда, более проворный, чем можно было предположить по его внешности приятного старца. – Я попрошу вас не смешивать два судебных дела, которые касаются вашего клиента. Пожалуйста, вернитесь к фактам, интересующим нас, и придерживайтесь их.

Адвокат Луи ожидал, что его вернут в рамки данного процесса, но знал, что это громогласное вступление уже позволило ему набрать несколько баллов.

– Я хочу доказать заседанию, господин председатель, – продолжил он менее горячим тоном, – что моего клиента без его ведома вовлекли в незаконную деятельность общества «East X-prod». Другими словами, все было организовано изначально, чтобы сделать из него подставное лицо и, в случае провала, того, на кого свалят вину. Но самое ужасное, что эту систему создал не кто иной, как его родной брат, Дэвид Барле, и мой клиент сегодня является ее жертвой.

– Это серьезные обвинения, адвокат Зерки. И я надеюсь, что вы можете предоставить больше доказательств, чем просто собственные умозаключения.

– Да, господин председатель. С этой целью я хотел бы вызвать для дачи свидетельских показаний мадемуазель Ольгу Зелингай.