Эмма Марс - Спальня, в которой мы вместе

– Здравствуйте, Анабель…

Это был голос Хлои, личного секретаря Дэвида. Я нажала на кнопку громкости, чтобы убавить звук до минимума, но худшее уже случилось. Луи тотчас же вернулся в зал.

– Что ей от нас надо?

– Тссс! – шикнула я на него с раздраженным жестом.

Поскольку я уже не могла скрыть звонок от Луи, надо было хотя бы послушать, о чем речь.

– …Дэвид поручил мне позвонить вам по поводу вашей статьи в «Экономисте»…

Луи недоуменно вытаращил глаза. «Статья?» – сказал он беззвучно, одними губами, чтобы не прерывать это так некстати полученное сообщение секретаря.

– …Он хотел бы увидеться с вами…

– Об этом не может быть и речи, – прошептал Луи, отрицательно покачав у меня перед носом указательным пальцем.

– Я не хочу вас беспокоить, но я случайно услышала отрывок из разговора, когда он беседовал со своим адвокатом, господином Боффором, сегодня утром… И тот упоминал о передаче иска о клевете в суд.

В ее тоне, внезапно зазвучавшем более уверенно, я заметила нотку ликования. Наверное, она была счастлива от мысли, что мне придется предстать перед правосудием и ответить за оскорбление ее хозяина, мне, той, что имела дерзость шантажировать Хлою в связи с ее сексуальной ориентацией.

– …Этой неприятности еще можно избежать, но нужно, чтобы вы встретились с Дэвидом как можно быстрее. Буду вам признательна, если вы мне перезвоните, как только получите сообщение. Мы договоримся о встрече.

– Значит, вот что ты рассматривала с таким заговорщицким видом? Свою статью в этой газетенке? – спросил меня Луи резким сухим тоном, как только дослушал сообщение.

– Это совсем не то, что ты думаешь…

– Я ничего не думаю. Я хотел бы только, чтобы ты мне все объяснила. Я напоминаю указания Жана-Марка: как можно меньше контактов со стороной противника до начала процесса.

Зерки-прилизанный очень четко выразился по этому поводу за бокалом вина несколько дней назад, когда мы сидели все вместе на террасе «Трезора»: ни в коем случае не допустить, чтобы Дэвид увидел хоть краем глаза то, что у нас есть на него – особенно знаменитое видео с русскими проститутками. В преддверии двух слушаний (одно – по делу Делакруа, второе – касающееся скандала в галерее Соважа) это было очень важно. Пока суд не вынес решение, угроза тюремного заключения сроком до трех лет по-прежнему висела над головой Луи. Этого было достаточно, чтобы понять его взволнованность и осторожность.

Я рассказала Луи об условиях сделки, которую заключила с Франсуа Маршадо: статья о повседневной жизни генерального директора группы Барле в обмен на информацию о его связях и способах расследования.

– И ради того, чтобы копаться в прошлом моей семьи, ты поставила под угрозу мое нынешнее положение, – помолчав, резко заключил он.

– Я ничего не ставила под угрозу. Сообщение Хлои – это всего лишь блеф.

– Почему-то мне так не показалось…

– С юридической точки зрения нет доказательств, что я автор статьи. Если адвокат Дэвида хочет во что бы то ни стало свалить на кого-нибудь вину, он может это сделать только с официальными представителями «Экономиста».

– Зная Боффора, я готов держать пари, что жалоба, которой он угрожает, уже подана в суд. Этот тип – настоящий ротвейлер: ты не успеешь показать ему палец, как он откусит всю руку.

Как будто поняв, что речь идет о собаках, Фелисите пришла и встала между нами, потершись о лодыжки Луи, затем о мои ноги.

Я уже собиралась отступить, оставив Луи с его плохо сдерживаемым раздражением, когда он уже более мягко и ласково взял меня за запястье.

– Могу я тебя спросить…

Казалось, Луи колеблется. Или он боялся моего ответа?

– О чем же?

– …О том, что же нашел Маршадо, суя везде свой нос?

Ага, все-таки мои поиски интересовали его, того, кто сам всегда уклонялся от моих вопросов и бессовестно лгал о своем прошлом.

Может, это было знаком того, что он постепенно начинает открываться? Может, Луи собирался поделиться со мной последними секретами своей жизни сейчас, когда брак сделал нас единым и нераздельным целым? Или он просто пытался убедиться, что мой союзник и я играем на его стороне и что ничего из наших недавних «находок» не причинит ему вред?

– Ничего такого, чего бы ты уже не знал об Эмили и Дэвиде Лебурде.

Я намеренно выбрала эти имена и эту фамилию. Стоя с невозмутимым выражением лица, Луи не пошевелился. Но его молчание означало согласие.

– …Или ничего такого, чего бы ты уже не видел, впрочем, – продолжила я, доставая из сумки свой ноутбук.

Несколькими быстрыми кликами я вывела на экран последние данные, которые прислал мне Маршадо: рождественское фото под елкой (снимок семьи Лебурде), затем заявление о приеме Эмили в Сен Броладр.

– Ну что ж… Предполагается, что я должен что-нибудь добавить к этому? – спросил он с суровым выражением лица.

– Я не знаю. Это ты должен мне сказать… Речь идет о твоем приемном брате и о твоей большой юношеской любви.

Он скривился, словно не соглашаясь с последней фразой.

– Что? – Я продолжала настаивать. – Разве не так ты к ней относился?

Он уставился на меня странным взглядом, в котором мелькали то нежность, то горечь, словно это откровение, к которому я мягко подводила Луи, было для него как облегчением, так и унижением.

– Так, – тихо согласился он. – Так.

– Ты очень ее любил?

– Да, – снова сказал он.

– Разве что тебя смущает ее имя. Ты предпочитаешь, чтобы я называла ее Аврора?

– Нет. Это не важно.

Его внутреннее смятение читалось в дрожании уголков губ. Небольшие морщинки появились на лбу и в уголках глаз.

Точно какая-то внешняя сила не позволяла Луи произнести слова, которые бы его наконец освободили. Он был словно заперт изнутри, но у кого же ключ?

– Тогда что же? Ты все еще ее любишь?

– Нет, конечно! – резко возмутился он.

Но тотчас же взял себя в руки и, обхватив мою талию, прижал меня к себе изящным движением, словно танцор танго.

– Ты знаешь, кого я люблю сейчас.

– Ее двойника? – Я намеренно задала этот вопрос, желая, чтобы он опроверг мое предположение.

– Я не могу обманывать тебя, именно так я думал поначалу, узнав о твоем существовании… Но то, что у нас было с ней, не идет ни в какое сравнение с тем, что сейчас происходит между мной и тобой.

Впервые он открыто говорил об Авроре как о важной части своей прошлой жизни.

– Вот как?

Он на мгновенье задумался, подбирая слова, и затем с пылким блеском, появившимся в глазах, заявил:

– Я никогда не посвящал Аврору во все, что со мной происходило. Я никогда не проводил целый год, закрывшись в «Шарме», чтобы заниматься с ней любовью дни и ночи. Я никогда не разделял с ней той страсти к писательству, которая объединяет нас с тобой…

Перечень всего того, что нас сближало, оказался убедителен. Но тем не менее мысль о том, что я была всего лишь более молодым и в самом деле более страстным двойником, по-прежнему терзала меня…

– Если наши отношения тебя настолько удовлетворяют, у тебя нет никаких причин сердиться на Дэвида.

– И впрямь… На самом деле я всего лишь пытаюсь защититься от его нападок. Как только мой судебный процесс завершится, я буду думать, что мы с ним квиты.

Я не смогла удержаться от мысли, что каждый продолжит придерживаться своей версии об одной и той же женщине и секреты будут по-прежнему надежно держаться в тайне.

Но если было похоже, что Луи готов зарыть в землю топор войны, то наступательные действия, которые предпринял сегодня Дэвид, не казались мне вдохновленными таким же пацифизмом. Что еще он приберег для нас? На секунду подумав о фотографии со мной, голой и распятой, которую Дэвид сделал в черной комнате, я заставила себя прогнать из головы эти воспоминания.

– В свою очередь, – вновь заговорил Луи, запечатлев нежный поцелуй на моем лбу, – я ожидаю от тебя такого же нейтралитета. Прекращай свои игры в Шерлока Холмса.

– Какая жалость. Я только вошла во вкус этой роли, – попыталась отшутиться я.

– Я серьезно, Эль: Аврора – биологическая сестра Дэвида. Однажды мы поругались из-за нее. Она еще жива и сделала свой выбор в пользу отшельнической жизни… На этом история заканчивается. Копать дальше нет смысла. Договорились?

«На этом история заканчивается». Хотела бы я быть в том уверена. О чем же тогда говорят визиты Армана на Орлеанскую площадь? О причастности Эмили-Авроры к владению управляющей компании по недвижимости «Шарма»? О создании «Ночных Красавиц», эскортного агентства, организованного с единственной целью: найти меня, меня, двойника Авроры, по ее инициативе? Или также о том соглашении, которое, очевидно, заключили братья Барле, чтобы укрыть Аврору от лишних взоров и заставить всех поверить в ее исчезновение?

Но я в очередной раз усыпила свои сомнения и скрепила статус-кво поцелуем. Я крепко прижалась губами к его губам, чтобы надежнее удержать те слова, которые хотели сейчас сорваться с них.

На следующий день после нашего возвращения на улицу Тур де Дам я почувствовала необходимость улизнуть из дома. Луи окружал меня вниманием и заботой, делая все, чтобы я полюбила это место, равно как и семейную жизнь, но я испытывала жажду независимости и свободы, которую не могло обуздать ничто. Его руки с несказанной нежностью обнимали меня, но при этом были оковами, от которых порой хотелось избавиться. Надо полагать, слишком много счастья убивает ощущение счастья.

Хоть я и приняла условия нашего соглашения о нейтралитете, я тем не менее не желала превращаться в Аврору… в прекрасную пленницу, живущую в каменной клетке, полной историй и тайн.

Поэтому я придумала легенду о поиске работы на полный рабочий день, более стабильной, чем колонка в «Экономисте». Только так я могла оправдать свои регулярные отлучки. Луи же планировать сейчас хоть какое-нибудь профессиональное будущее был не в силах. Пока его сложности с правосудием не решатся, пока он будет находиться в центре клеветнической кампании, которую Дэвид развернул против него при помощи Антуана Гобэра, его новая деятельность владельца галереи не сдвинется с мертвой точки. Очевидно, что галерея Барле-Соважа не откроет вновь свои двери еще долгие месяцы. Но, казалось, Луи больше недоволен этим фактом, чем действительно обеспокоен.