– Дэвид и Луи оба такие озабоченные, что они могли бы устраивать свои чертовы групповушки в подобной хибаре! – прыснула от смеха Соня после нескольких стаканов вина.

– Ты тоже так считаешь, да? Жаль, что они не смогли договориться по-хорошему… Они могли бы брать Аврору вдвоем в позе сэндвича!

– Нет, – прыснула Соня, притворно возмутившись. – Прекрати, это отвратительно… Не думаешь же ты, что они и правда проделывали такие штуки втроем?

Впервые никто из нас двоих не шокировал друг друга. Мы были на одном и том же уровне бесстыдства, объединенные вином и желанием секса, способные на одинаковые сальные шуточки. Если кто-нибудь сказал бы мне раньше, что в один прекрасный день между нами возникнут такие отношения, я бы не поверила. Но с тех пор я проделала очень долгий путь. Не только мое тело было вовлечено в этот новый путь. Мой разум раскрылся навстречу ощущениям, ранее слишком долго подавляемым. Секс больше не был простым актом. Благодаря Луи он стал для меня целой вселенной, которую нужно было исследовать, навязчивой идеей каждого мгновения. «Прекрасная забота», согласно формулировке Валери Ларбо. О, вероятно, я сейчас раздробила на огромное количество кусочков и преумножала те пресловутые десять ежедневных эротических мыслей и, безусловно, могла составить конкуренцию мужчинам в этой области.

Наконец, когда мы добрались каждая до своей комнаты, в воздухе дома витал аромат распутства, к клубам которого примешивался запах алкоголя. Через десять минут после того, как я выключила свет, я снова получила ЯМ от Луи. На этот раз и речи не могло быть о том, чтобы проигнорировать его. Несмотря на вечернюю прохладу и отсутствие гаджетов, обнаженная, я расположилась на той кровати, где до меня, наверное, спала Аврора. Волоски на моей замерзшей коже встали дыбом не только от холода, но и от желания. Я попробовала вообразить волнение, зарождающееся в юной девушке-подростке в этих стенах. Забыв свой опыт одиночных забав, я нащупала свою щелку двумя влажными неопытными пальцами. Шелковистая нежность губ, сложность набухших складок плоти, крайняя чувствительность некоторых участков тела… Я пыталась вновь открыть себя, едва распустившийся бутон, такой, какой я была на заре своих сладострастных желаний.

Я забыла, что стены старых вилл на берегу моря были такими тонкими. Год назад во время вынужденной остановки в одном мотеле на трассе я спрашивала себя, слышит ли Соня мои движения. Но в этот раз не было никаких сомнений. Я слышала ее собственные постанывания за тонкой перегородкой. Мы были объединены общей любовью к чувственности. На мгновение я задумалась, не встать ли мне и не пойти в соседнюю комнату, чтобы лечь рядом с Соней. Я была уверена, она приняла бы мое вторжение, не испытывая ни малейшего смущения. Возможно, Соня даже ждала меня. Мы познакомились слишком поздно, чтобы предаваться играм познания по вечерам в среду во время отсутствия родителей дома. А не восполнить ли нам этот пробел?

Приступ целомудрия и нарастающее наслаждение, уже пригвоздившее меня к постели, заставили меня сдержаться. Два пальца, отправленные на разведку, сейчас уже отважились войти в меня. Они двигались взад-вперед в истекающем желанием лоне. Я вся промокла, от груди до низа ягодиц, как если бы Луи вошел в меня, несмотря на то что он был так далеко.

Вскоре я испытала оргазм в одиночестве. Но громко крича от наслаждения в унисон с подругой. Я слышала вызванные бурным наслаждением пронзительные модуляции ее голоса и даже грубое животное урчание.

Тишина, которая последовала затем, не нарушалась ничем, кроме ветра и треска веток снаружи. Ночь могла укрыть нас. Мы насытились.


– И какая у нас программа на день? – осведомилась Соня, когда я появилась на первом этаже.

Она в своей манере избегала всяческих комментариев по поводу прошлого вечера.

– Прогулка в Сен-Энога. Я надеюсь, что ты предусмотрительно захватила свою ветровку.

Лето 2010 года было хмурое. Мелкий, но интенсивный дождь обрушился на всю северную часть Бретани этим утром 4 июля.

Квартал Сен-Энога изначально считался сердцем Динара, и пляж с таким же именем входил в число четырех пляжей, составляющих фешенебельный морской курорт.

Помимо церкви, квартал был также знаменит кладбищем, рынком, мини-гольфом, стационарными пляжными кабинками и главное – целым рядом роскошных вилл.

– Вот это да! Впечатляет… Ты думаешь, это здесь?

Ноги принесли нас к почерневшим развалинам. Это был одноэтажный дом из гранита.

– Не знаю, – выдохнула я из-под капюшона.

Мне показалось странным, что ничего не было построено на этом месте за столько времени…

Мы позвонили в двери соседних домов, но все окна и потайные окошки с испуганными щелчками закрылись. Наконец одна совсем высохшая дама, на лице которой сияла широкая улыбка – можно было бы сказать, что она была сестрой той бабушки-с‑варенья с Орлеанской площади, – открыла нам дверь облупившегося коттеджа в тупике неподалеку.

– Здравствуйте. Извините, что беспокою вас. Я просто хотела спросить: сгоревший дом, тут рядом, – это дом семьи Лебурде?

– Да, – ответила она, качая своей птичьей головкой из-за приоткрытой двери.

– Вы уверены?

– Ну что вы, я хорошо помню это, я ведь живу здесь уже пятьдесят лет.

Лишь бы не позволить старушке разматывать клубок ее бесконечных воспоминаний.

– Вы видели то, что произошло в день пожара?

– Да, немного. Был громкий взрыв, и затем все моментально загорелось. Пожарным понадобилось несколько часов, чтобы потушить пламя.

– А вы знаете, как мог взорваться котел?

– Я знаю только то, что говорили полицейские, – ответила она осторожно.

– То, что это было самоубийство, так?

– Да, конечно… Я хорошо знала его, Роже Лебурде. Это был славный малый. Он даже чуть было не женился на моей сестре Аннет. Самая красивая девушка во всем Сен-Энога! Такой шум поднялся, когда он сделал предложение девушке из Сен-Мало, Ноэль…

– Но почему у него могло возникнуть желание убить себя? – оборвала ее Соня.

– Разве когда-нибудь можно понять, почему люди делают такого рода вещи? Может, он был не так уж счастлив в своем браке. Поди разберись…

Бесспорно, она предпочла бы, чтобы он женился на Аннет!

– Ходят слухи, что самоубийство Лебурде было связано с продажей его газеты, – вернула я собеседницу на нужные рельсы. – Он был вынужден уволить много народа… Наверное, это оказалось непросто.

– Безусловно, это ему доставило немало хлопот. Все отвернулись от Роже. Между прочим, он, который никогда в жизни не касался сигареты, начал курить, как пожарник… В буквальном смысле этого слова.

Она изобразила озадаченную улыбку.

– А их дети, вы знаете, что с ними стало?

– Нет, – ответила она тотчас же, даже слишком поспешно. – Но это были два маленьких ангелочка. В хорошую погоду они приходили в мой сад, чтобы пособирать клубнику.

Соня с трудом сдержала язвительный смешок: ангелочки, брат и сестра, связанные инцестом!

Грядки, на которые указывала старушка, были пусты и, похоже, не приносили никаких плодов с тех самых пор.

– Как получилось, что они выжили тогда, когда их родители погибли?

– Ах, это… это все малыш… как его звали? Дэмьен?

– Дэвид, – поправила я ее.

– Это так, Дэвид. Ловкий, как обезьянка. Это он вытащил сестренку из кровати и помог ей доползти до двери. Он спас ей жизнь.

Уже тогда у него был этот инстинкт самосохранения. Уже тогда было стремление защищать Эмили…

– А потом? Кто их взял к себе на попечение?

– Эмммм… – зашлепала она губами. – Об этом я ничего не знаю. Сначала они убежали на пляж, а потом пожарники забрали их оттуда. Дети были все черные, словно трубочисты, но на них не было ни царапинки.

Нам показалось, что она больше ничего не знает о происшедшем, и мы собрались распрощаться с ней, выразив свою благодарность, когда ее тихий голос окликнул нас с крыльца:

– Погодите…

Осмотревшись по сторонам, будучи настороже, убедившись, что никто из соседей ни слева, ни справа не наблюдал за нашей беседой, она скользнула к нам с заговорщицким видом:

– Если вы интересуетесь всей этой историей… Вы знаете, может быть, вернутся ли они?

– Вернутся? Но кто это «они»?

– Ну эти, два привидения.

София озадаченно посмотрела на меня.

– Какие привидения, мадам?

– Я их никогда не видела… Но многие в округе говорят, что Лебурде и его жена возвращаются сюда каждый год. Как будто отмечают годовщину, просто чтобы вновь посмотреть на свой дом. Ровно в день трагедии.

То есть каждое 10 февраля. А на дворе стоял июль. Вероятность того, что мы встретимся с этими тенями из прошлого на соседней улице, была близка к нулю.

– А на кого они похожи, привидения?

– Странный вопрос… На Лебурде! Они не состарились ни на морщинку. Кажется только, они надевают солнечные очки, чтобы не быть узнанными.

– А кто-нибудь с ними уже разговаривал?

– Ааааа, нет! С этим не шутят, тем более здесь. Они совершают небольшую прогулку, устраиваются перед домом ненадолго, на несколько минут, а затем возвращаются туда, откуда пришли.

Вот оно, чистилище Дэвида и Эмили Лебурде. Авроры и Дэвида Барле. Кто еще, кроме них, обрек бы себя на подобное паломничество?

– И что мы будем делать сейчас? Вызовем охотников за привидениями?

– Что-то типа того, – ответила я, умышленно как можно более загадочно.

Как и во время моего предыдущего приезда более месяца назад, никто не ответил на мои настойчивые звонки по адресу: Сен-Мало, проезд Тийель, дом 7. Флоранс Дельбар снова испарилась. Что-то мне подсказывало, что со дня, когда она выбежала на улицу из кафе, в котором я расспрашивала ее, она не появлялась больше в своем обиталище. Но у меня был в наличии еще один адрес. Я вытащила из своего портфельчика маленькую визитную карточку, которая пролежала там более года:

Жан-Франсуа ДЕЛЬБАР