Вокруг нее жрали и пили не зная меры. Человек, ставший теперь ее мужем, пил даже больше остальных, и, во всяком случае, намного больше, чем его «свидетель». Тот оставался на удивление трезвым. Сильви решила, что это все из-за того, что Лафма собирается уехать после ужина. Когда они возвращались из церкви, девушка заметила черную карету. Ее никто так и не удосужился поставить в сарай. Сменили только лошадей.

Очень скоро Сильви предстояло остаться наедине с Жюстеном, и при этой мысли все внутри ее переворачивалось. Учитывая количество выпитого, у нее затеплилась слабая надежда. Если он напьется, то скорее всего сразу заснет.О, если ему не удастся провести эту ночь с ней, то этого не случится уже никогда. Днем ее не будет в живых!

А тем временем Лафма начал терять терпение. Ему казалось, что время течет слишком медленно. Именно он поднялся и объявил, что праздник и так слишком затянулся, даже для свадебного пира. Пора отвести новобрачную в постель. И, не дожидаясь ответа де Ла Феррьера, который попытался — правда, это стоило ему больших усилий — встать и удержаться на ногах, Лафма подошел к Сильви и взял ее за руку.

— Идемте! Ваши горничные вас ждут. Да и у меня мало времени.

— Почему вы мешаете этому достойному дворянину отпраздновать совершенную им низость? Вам ведь надо возвращаться в Париж? Отлично. Уезжайте! Вы уже причинили мне достаточно зла…

Он лишь взглянул на нее, кусая губы, и ничего не ответил.

— Я уеду только тогда, когда вы будете в постели. Позовите служанок! Пусть они уведут свою хозяйку! — приказал Лафма лакею. — Видите ли, моя дорогая, вам было бы очень легко избежать брачной ночи, учитывая состояние вашего супруга. Но когда я за что-нибудь берусь, я выполняю это отлично… И всегда довожу дело до конца.

Сильви пришлось подчиниться. Она вся помертвела, и ее увели две тюремщицы. А как еще назвать эти создания с мрачными лицами? Они так не похожи на всегда улыбающуюся Жаннетту. Но дело свое они знали хорошо. Новобрачную раздели, надушили и облачили в длинную шелковую ночную рубашку с тяжелыми кружевами. Ее кудри освободили от лент, пучок на затылке распустили, и тоненькая фигурка Сильви скрылась под водопадом шелковистых вьющихся волос, чей светло-каштановый водопад сиял серебристыми отблесками в лучах свечей. Из зеркала, перед которым усадили Сильви, на нее смотрело очаровательное отражение. В это мгновение девушка подумала не о Франсуа, а о Жане д'Отанкуре. Как она теперь жалела, что не послушалась его! В этот миг она была бы уже замужем, но за человеком молодым, нежным, деликатным. Он бы сумел ласково обойтись с ней, в общем-то еще совсем ребенком. Ничего подобного ей не приходится ожидать от того грубияна, который сюда сейчас явится!

Сидя в кровати с колоннами, где свет маленького ночника в изголовье оживлял тени на вышитых занавесках, Сильви ждала. Она вся похолодела, несмотря на яркое пламя камина… Немки ушли, унося с собой всю ее одежду, вплоть до туфель, что показалось Сильви довольно странным. Но это был еще не самый неприятный сюрприз.

Напряженно прислушиваясь, Сильви ловила цокот копыт, грохот колес кареты, которая наконец отвезет этого Лафма в Париж, и она останется одна в руках этого перепившегося солдафона. Но до нее не долетало ни звука…

А услышала она легкий скрип двери. Та медленно, очень медленно открылась. Приближался ужасный момент, которого, как ей казалось, удастся избежать из-за обильных возлияний ее новоиспеченного мужа. Но в резном проеме появился силуэт Лафма.

Тревожное оцепенение сменилось приступом ярости.

— Что вы здесь делаете? — воскликнула Сильви. — Меня уложили в кровать, как вы того хотели, чтобы я дожидалась здесь вашего приятеля. Теперь вы можете уехать! Ваше гнусное дело исполнено.

— Не совсем…

И вместо того чтобы уйти, Лафма все ближе и ближе подходил к кровати. В его желтых глазах поблескивал какой-то тревожный огонек. Он облизывался, словно огромный кот при виде сметаны. До смерти напуганная выражением этого дьявольского лица, Сильви отодвигалась все дальшепо постели, пока не уперлась в дубовое резное изголовье. Она что было сил вцепилась в него, как будто это могло ей помочь.

— Уходите! Уходите! — кричала она. — Или я позову на помощь!

— Да кого же, красавица моя? Твоего мужа? Он в стельку пьян. Да барон и не собирался приходить сегодня. Мы с ним уже давно договорились, что если мне удастся доставить тебя к нему, то мне будет принадлежать право первой ночи! Сегодня твой дебют, моя крошка! И только для меня. Какое сладостное мгновение нам предстоит с тобой пережить! Я уже много месяцев мечтаю об этом… Давай, вылезай из кровати!

Сильви только крепче вцепилась в изголовье. Тогда Лафма нагнулся и оторвал ее с такой силой, которой она в нем и не подозревала. Девушка упала на ковер, но он немедленно поднял ее и, удерживая ее руки за спиной одной рукой, другой тем временем развязал ленты на рубашке, потом спустил ее с плеч до онемевших запястий и начал ласкать ее.

— Какое красивое тельце! Какая красивая девочка!.. Должен тебе сказать, малышка, что ты мне нравишься даже больше твоей матери! О, она была красива… Очень красива! Но ты просто изысканна. Напуганная козочка! И потом, ты еще новичок! Еще не распустившийся цветок!.. Розовый бутон, который я открою!

То, что последовало дальше, было просто ужасно. Наградив несчастную поцелуем, от которого ее передернуло, он стал царапать ей живот, кусал груди, распаляясь все больше от ее стонов. Потом бросил добычу на кровать и вонзился в нее с такой жестокостью, что Сильви громко закричала. Боль оказалась настолько сильной, что девушка потеряла сознание. Ее палач даже не заметил этого и продолжал свою дьявольскую пляску, изрыгая потоки проклятий. Он обращался к своей жертве, то называя ее Кьярой, то употребляя клички тех несчастных, которым он перерезал горло на берегах Сены. К счастью, этого его новая жертва уже не услышала…

Когда Сильви пришла в себя, Лафма приводил одежду в порядок, стоя посреди комнаты. Сознание вернулось к ней, и с ее губ сорвался жалобный стон. Лафма, обернувшись, с усмешкой бросил:

— Право, получилось неплохо! Мы еще увидимся, моя перепелочка! Не волнуйся! Я непременно вернусь… И не один раз! Теперь ты принадлежишь мне!

Это было последнее, что он сказал. Мгновение спустя Исаак де Лафма уже выходил из спальни, покидая место, где он совершил очередную гнусность. А еще несколькими минутами позже Сильви наконец услышала грохот кареты и цокот копыт, которых она так ждала еще недавно. И наступила мертвая тишина. Густая и вязкая. Казалось, что замок пуст. Сильви слегка пошевелилась. У нее болело все тело. Как будто она побывала в комнате с дикими кошками. Все простыни были в крови, свидетельствовавшей о том, как жестоко с ней обошлись. Но мало-помалу юность и здоровая натура взяли верх. Она заметила валявшуюся на полу рубашку и соскользнула с кровати. Может быть, если прикрыть изуродованное тело, то ей станет легче.

Встав на ноги и закутавшись в тонкий шелк, Сильви поняла, что голова у нее не кружится и она может идти. И тут бедняжка увидела на сундуке поднос с двумя бокалами и графином вина. Из одного кубка пили. Сильви взяла другой, налила себе несколько капель и выпила одним глотком. Почувствовав, что ей стало лучше, она налила еще немного.

Вокруг нее в замке по-прежнему царила тишина. Она решила, что ей необходимо постараться уйти отсюда как можно быстрее. Она не станет искать помощи. Ей не на что надеяться, она замужем за этим подлым де Ла Феррьером, и с этим ничего нельзя сделать. Сильви желала только умереть. Река текла неподалеку, но ей показалось, что ее уход из этого мира будет приятнее, если она утопится в пруду Ане, где плавают такие красивые лебеди. Ребенком ей так нравилось смотреть на них. И потом, там хотя бы найдут ее тело и похоронят по-человечески. Она так избита, что никому и в голову не придет, что мадемуазель де Лиль покончила с собой…

Сильви почувствовала себя увереннее. Мысль о скорой смерти не только не пугала ее, но даже доставляла удовольствие. Ведь это единственный способ соединиться с Франсуа, который очень скоро последует за ней. Она опередит его лишь чуть-чуть. Разве можно сомневаться в том, какую судьбу уготовил кардинал любовнику королевы? Франсуа де Бофор вернется на поле боя, о котором он так тосковал, и как-нибудь, на исходе битвы, его найдут, убитого врагом или неизвестной рукой ударом в спину…

Но чтобы уйти из жизни, нужно сначала выбраться из замка. Все, вероятно, спали. Пьяниц сморило вино, а слуг — усталость. Сильви поискала, во что бы одеться, но ничего не нашла, кроме покрывал с кровати. Служанки унесли все. Да и дверь оказалась запертой. Тогда Сильви подошла к окну, решив связать простыни и спуститься по ним. Ведь так обычно происходят побеги. Спальня располагалась всего лишь на втором этаже, так что их длины должно было хватить. Но неожиданно нашлось средство получше. Плотное покрывало плюща поднималось по стене как раз в этом месте. А Сильви с детства умела отлично лазить по такой удобной природной лестнице. Спуститься будет совсем нетрудно. Даже босиком и в ночной рубашке!

Эти слова проскочили в ее голове и задержались, пробуждая воспоминания. Та же самая одежда была на ней, когда в четырехлетнем возрасте ее погнал прочь от замка Ла-Феррьер инстинкт маленького зверька! Но только хватит ли ей сил? Тогда она была здоровым, сильным ребенком. А теперь она лишь избитая, исцарапанная, совсем еще молоденькая женщина…

Сильви решилась бежать. Девушка вылезла в окно и ступила на узенький карниз. Ей удалось сделать по нему несколько шагов, плотно прижимаясь к стене замка. Какое счастье, что она такая тоненькая! Сильви потянулась, выбрала ветку потолще и уцепилась за нее обеими руками. Медленно, очень медленно она сползла по плющу вниз, нащупала ногой одну ветку, затем другую, потом еще одну. И наконец — ей, правда, показалось, что прошла целая вечность, — ее нога ступила на твердую землю. Тогда девушка присела ненадолго на какой-то изогнутый ствол, чтобы успокоилось разбушевавшееся сердце.