— Но зачем он это делает? Ведь если кого-нибудь любишь…

— Любовь для существа отвратительного по своей сути может стать худшей из бед. Несчастье вашей матери заключалось в том, что она оказалась замешанной, сама о том не подозревая, в государственную тайну.

— И она тоже? — вздохнула Сильви.

— Что значит «и она тоже»? Девушка пожала плечами:

— Вы же отлично помните, крестный, о чем я вам рассказывала! Я уже начинаю спрашивать себя, не передается ли это в нашей семье по наследству от матери к дочери? Во всяком случае, теперь я знаю, почему, когда мы жили в Ане, нам категорически запрещали ходить гулять в сторону замка, называемого Ла-Феррьер…

Сильви вернулась в Лувр. Персеваль проводил ее до самых ворот. Она нашла королеву и ее придворных дам в большом оживлении. Все были очень веселы. Но это не имело никакого отношения к тому, что произошло в аббатстве Валь-де-Грас накануне ночью. Из Рима прибыли курьеры, оповещая о скором прибытии каравана со статуями и античными бронзовыми изваяниями, предназначенными для дворца кардинала. Они привезли с собой мешки с подарками для королевы. В них оказались настоящие сокровища — перчатки, духи, венецианское кружево, миланская парча, кораллы для колье и множество других мелочей, от которых сходят с ума женщины. В этот вечер парадные покои королевы напоминали птичий двор… Или модную лавку.

— Это привезли из Рима? — удивилась Сильви. — Это все прислал Папа?

Мария де Отфор звонко расхохоталась:

— Да нет же, глупышка! Эти подарки прислал человек, нашедший способ угодить кардиналу и понравиться королеве. Это от монсеньора Мазарини…

— Я никогда не слышала о нем…

— Как это вам удалось? Ришелье заметил его еще во времена осады крепости Казале, когда Мазарини весьма успешно сыграл роль дипломата… Потом он к нам вернулся, года три тому назад, как мне кажется, в качестве вице-легата его святейшества Папы. А потом Папа прислал его как легата с чрезвычайными полномочиями. Кардинал оценил этого человека…

— И несмотря на все это, он нравится ее величеству?

— И еще как! Он из незнатной семьи, но в нем столько обаяния, и, если вам так хочется все знать, — Мария нагнулась к своей подруге, чтобы остальное досказать шепотом на ухо, — он немного похож на покойного герцога Бекингемского!

— Боже мой, неужели!

— Тсс! Спокойно. Подобные воспоминания никому не угрожают. Тем более что Мазарини прилагает все усилия, чтобы о нем не забывали. Насколько мне известно, он сгорает от желания вернуться во Францию… И даже стать подданным нашего короля, чтобы работать бок о бок с нашим министром-кардиналом. Этот проныра кричит на весь свет, что это самый великий человек из всех, кого он знает. Я его ненавижу!

Это безапелляционное заявление положило конец разговору, и Сильви быстро о нем забыла. Королева раздала приближенным некоторые из римских подарков. Все ей явно нравилось. Ее давно не видели такой веселой. Вооружившись обворожительным ручным зеркальцем в оправе из резной слоновой кости, она рассматривала свое отражение с улыбкой, полной самолюбования. Анна Австрийская находила себя красивой, это была чистая правда…

— Нет нужды спрашивать, благополучно ли все прошло сегодня ночью, — пробормотала Сильви, подходя к Марии, стоявшей у ларца с драгоценностями.

— Лучше и не бывает. Хотя они и потеряли много времени из-за приступа ревности по поводу прекрасной госпожи де Монбазон. Так что наш влюбленный доволен только наполовину. Особенно потому, что теперь они не скоро увидятся. Сейчас предрождественский пост. Потом подойдут праздники Рождества. Мы сможем немного отдохнуть, Сильви. Тем более если завтра все пройдет так, как я надеюсь…

— А что случится завтра?

— Вы сами все увидите. Во всяком случае, я очень на это рассчитываю!

Сильви не осмелилась настаивать. У Марии было слишком решительное выражение лица. Она явно ничего больше не собиралась говорить.

Вечер тянулся бесконечно долго для юной любопытной девушки. Королева попросила ее спеть. Анна Австрийская чувствовала необычайное возбуждение, ей было просто необходимо услышать нежный голос и приятную музыку. Сильви пела романс и спрашивала себя, о ком думает сейчас та, что слушает ее, чьи тонкие пальцы рассеянно ласкают бирюзу в оправе прекрасного зеркала, полученного в подарок. О том, кто прислал это зеркало, о любовнике, покинувшем ее сегодня на рассвете, или ее мучают еще не угаснувшие воспоминания о красавце англичанине, чей облик не смогли стереть годы?

Утро следующего дня выдалось пасмурным, мрачным. Дул пронзительный ветер. Никому не хотелось выходить на улицу. Потянулись долгие часы между церемонией утреннего туалета, мессой и другими богоугодными делами. Потом последовали аудиенции, — обед, послеобеденные визиты. Пришли герцогиня Вандомская и ее дочь Элизабет, которых Сильви так давно не видела. Они возвращались из лепрозория в Сен-Лазаре. Рассказывали, что господин Венсан беспокоился о том, что брошенных детей становится все больше. Герцогиня рассчитывала получить деньги от королевы на благотворительность. Получив желаемое, женщины не стали дольше задерживаться и удалились, поцеловав Сильви перед уходом. Впрочем, погода все больше порти-лась, ураганные вихри, налетавшие внезапно, не предвещали ничего хорошего.

— Будет сильная буря! — заметила мадемуазель де Отфор, глядя, как на Сене суда стараются побыстрее причалить к берегу. А потом добавила еле слышно:

— Я начинаю верить, что само небо на нашей стороне!

И с этого момента она больше не выходила из глубокой ниши окна, наблюдая приближение ненастья. К четырем часам буря разразилась наконец с такой силой, что ломала ветки деревьев, вырывала доски со строительных лесов в Лувре. Черепица летела с крыш домов.

Гроза продолжалась так долго, что исповедник королевы посоветовал придворным дамам начать читать молитвы. Только Мария де Отфор осталась на прежнем месте. Но она держалась так прямо, казалась такой отсутствующей, напряженной, вслушивающейся в голоса почерневшего неба, что никто не решился ее потревожить…

И вдруг к шуму непогоды за окном прибавился шум во дворце. Оклики, приказания, потом стук копыт пущенной галопом лошади, звяканье оружия. От двери к двери докладывали о посетителе, и так до самых покоев королевы. Наконец распахнулись двери перед промокшим насквозь человеком. Когда он сорвал с головы шляпу и склонился в поклоне, брызги с потерявших форму перьев полетели во все стороны.

— Итак, господин де Гито, что вы так торопитесь нам сообщить? — поинтересовалась Анна Австрийская, узнавшая капитана королевской стражи.

— Сюда прибудет король, мадам… Если только ваше величество соблаговолит принять его в своих апартаментах…

— Где сейчас мой супруг?

— В монастыре Посещения, мадам. Король ехал из Версаля в Сен-Мор, куда еще утром отправились его слуги. Но гроза настолько ужасна, что дамы из монастыря упросили короля не рисковать и не пускаться в дорогу через Венсенский лес, где гроза вырывает деревья с корнем. Дорога слишком длинна, Лувр намного ближе…

Королева улыбнулась следом за Марией де Отфор, решившейся наконец покинуть свое убежище у окна и присоединившейся к своей повелительнице. Лицо преданной камер-фрау сияло.

— Король повсюду у себя дома, господин де Гито. Я надеюсь, он не сомневается в том, что я приму его с радостью?

— Нет… Честно говоря, нет, но его величество король боится нарушить ваши привычки, мадам. Королева встает поздно, ужинает поздно… — Господин де Гито намекал на то, что, когда королева пребывала в одиночестве — а это случалось частенько! — она жила по испанскому времени.

— А моему супругу не нравится ни то ни другое, — закончила за капитана Анна Австрийская, открыто смеясь. — Поезжайте к нему навстречу… Или лучше пошлите кого-нибудь посуше. Передайте его величеству, что я отдам соответствующие распоряжения и к его приезду все будет приготовлено.

— Я поеду сам, потому что промокнуть больше уже невозможно! Благодарю вас, ваше величество!

И тут же началась суматоха. Послали на кухню с приказанием поторопиться с ужином, в спальне королевы перестилали постель. Весь дворец, полный радостных улыбок, ожидал своего монарха в некоторой лихорадке. Неужели наконец произойдет событие, которого все так долго ждали? Король удовольствуется лишь тем, что будет спать в одной постели с женой, или?..

Этот вопрос не смогла не задать Сильви, пока она в гардеробной королевы помогала Марии подобрать детали туалета, которые та требовала. Мария рассмеялась ей в лицо:

— Как же я могу вам ответить? Главное, чтобы он приехал. И я полагаю, что наша сестра Луиза-Анжелика сделала для этого все, как я ее и просила. Что же до остального, могу вам только сказать, что наш король будет хорошо спать…

— Спать? Но…

— У него, разумеется, нет иных намерений. Но знайте, можно спать… и видеть великолепные сны. Я уж за этим прослежу, будьте уверены!

Блаженное выражение на лицах придворных резко контрастировало с куда более мрачным видом Людовика XIII, когда тот появился в Квадратном дворе во главе кавалькады всадников. Потомок Людовика Святого вовсе не выглядел как человек, который счастлив всем происходящим. Естественно, его манеры оставались безупречными и даже изысканными. Король не забыл сделать комплимент жене по поводу цвета ее лица, ее красоты и наряда, но хотелось ему — и это бросалось в глаза — только одного. Пусть эта ночь, к которой его принудили Луиза и разбушевавшаяся стихия, пройдет как можно скорее!

Поужинали при небольшом количестве придворных, к огромному разочарованию всех остальных. Им так хотелось удовлетворить свое любопытство, вслушиваясь в каждое слово и вглядываясь в каждое выражение царственных лиц. После ужина их королевские величества удалились в спальню в сопровождении фрейлин и придворных кавалеров. Сопровождающих было немного, но это напоминало вечер их свадьбы. И немудрено, ведь король не появлялся в спальне жены целых три года…