Господин и слуга курили молча. Эта мирная сцена шокировала бы не одного знатного сеньора, но была совершенно естественной для дворянина без состояния и его верного спутника, добрый десяток лет разделявшего с ним и хорошее, и плохое. Как правило, в конце дня они закуривали свои трубки и говорили о произошедших за день событиях. Рагнель ценил живой ум, образованность и преданность своего соотечественника, который был на три года старше его самого. А Корантен, в свою очередь, не променял бы своего господина, которого он любил, ни на одного более богатого и роскошного принца.

Как всегда и бывало, Персеваль заговорил первым:

— Теперь мы знаем, как и почему убили госпожу де Валэн. Но нам по-прежнему неизвестно, кто это сделал. Из глубины камина Жаннетта все слышала, но ничего не видела.

— В любом случае, раз этот человек был в маске, нам бы это не помогло.

— В маске или без нее, но несчастная Кьяра знала, кто перед ней. Обидно, что она ни разу не назвала своего палача по имени. Нам придется обратиться к тому времени, когда она была фрейлиной Марии Медичи, и попробовать узнать, кто вертелся вокруг нее в те годы, кто был в нее влюблен, кроме де Валэна.

— Вы сами часто здесь бывали, и вы были друзьями. Вам никогда ничего не поверяли такого, что могло бы навести нас на след?

— Ничего. Если не считать того, что Кьяру обвенчал с мужем в Лувре капеллан королевы-матери через два дня после смерти Кончини. И супруг сразу же увез ее. До сегодняшнего дня я не понимал причины этой спешки, но эта история с письмами все представляет в новом свете. Валэн хотел спрятать ту, которую любил.

— От чего, если она не нашла писем?

— Может быть, от гнева королевы-матери?

— Но ведь именно она выдала ее замуж. Мне это кажется скорее мерой предосторожности. Давайте-ка вспомним! 24 апреля 1617 года Людовик XIII отдает приказ убить Кончини, фаворита своей матери. И тот погибает прямо перед Лувром, сраженный несколькими выстрелами из пистолета. Жену авантюриста, Леонору, вытащили из ее апартаментов и отправили в Бастилию. Оттуда она вышла только для того, чтобы отправиться на эшафот.

С этого времени Людовик XIII стал подлинным королем. А вот его матери, благодаря которой супруги-флорентийцы дорвались до власти, теперь угрожает опасность. Она почти пленница в своих покоях и всерьез опасается ссылки, а может быть и тюрьмы, если эти письма, доказывающие ее участие в заговоре против покойного короля Генриха IV, будут обнаружены.

Тогда королева-мать посылает Кьяру обыскать спальню Леоноры. Но Кьяра ничего не находит, и ей можно верить. Она готова была на все, только бы спасти жизнь своих детей.

— Благодаря Жаннетте мы знаем, что убийца тоже рыскал в комнатах Леоноры, и, очевидно, тоже без результата. Не слишком ли многие ведут поиск этих чрезвычайно опасных писем?

— Когда знаешь, сколько мошенников и авантюристов составляли окружение супругов Кончини, то это не удивляет. Но вернемся к королеве-матери. Мария Медичи не нашла писем, но хоть она и небольшого ума, но Кьяру знает достаточно, чтобы полностью ей доверять и не воображать, что кузина прячет от нее эти письма.

Но молодую девушку следует удалить от двора, она слишком много знает. Вот откуда поспешный брак с де Валэном и отъезд в провинцию. А продолжение нам известно. Мария Медичи пребывает в большей или меньшей немилости, как и Ришелье, в то время еще епископ Люсонский и ее самый ближайший советник, которого ненавидит король.

Сейчас все переменилось. Ришелье — министр короля, а королева-мать, кажется, вновь обрела свое прежнее влияние.

— Если ситуация складывается для них столь благоприятно, то к чему воскрешать эту старую историю с письмами? Ведь их могли и уничтожить, когда освобождали покои Леоноры Кончини?

— Самый последний из всех глупцов никогда не расстанется с таким оружием, если оно попадет ему в руки. Письма должны где-то существовать. Может быть, они спрятаны. Что же касается человека, явившегося сюда их искать, можешь быть уверен — он знает им цену и намерен ими воспользоваться. Вне всякого сомнения, удар его будет направлен против королевы-матери. Она мешает немалому числу людей, с тех пор как снова оперилась… Начнем с кардинала Ришелье…

— Кардинала? Да вы шутите, шевалье, — пробормотал Корантен. — Это совершенно невозможно!

— Почему же? Потому что своим возвышением он обязан королеве-матери? Да, этого он ей никогда не простит. Поверь мне. Нет, эти двое теперь не слишком ладят. Думаю, она должна даже мешать ему, с тех пор как снова завела свою шарманку о союзе с испанцами. Это идет вразрез с интересами Ришелье. Только как бы он ни был неумолим, я все же не верю, чтобы он мог отдать приказ уничтожить все и вся. Все-таки — слуга господа!

— Слуга господа, слуга господа! Когда у человека есть власть и он хочет ее удержать…

— В любом случае, каковы бы ни были приказания, полученные убийцей, если вообще были, похоже, он ими пренебрег, чтобы утолить собственную жажду мести. Этот человек, вероятно, любил Кьяру Альбицци, но она его отвергла и вышла замуж за барона де Валэна. А так как мерзавцу было известно о существовании писем, он убил одним ударом двух зайцев, — заключил де Рагнель и, подумав, добавил:

— Но что меня удивляет больше всего в этой драме, так это то, что злодеи дождались ареста герцога Вандомского и его брата, сюзеренов и защитников де Валэнов, чтобы cовершить свое преступление.

— А ведь и правда! И мы сидим тут и рассуждаем, не имея ни малейшего представления, где искать убийц… А не вернуться ли нам и не порасспросить ли еще жителей деревни? Нам, кстати, надо найти людей, чтобы вымыли дом, перед тем как его закроют. Пока герцогиня не примет решение… Давайте проедемся!

Трубки погасли. Мужчины вышли во двор, и на них обрушилась жара. Солнце в зените било прямо по головам, в тишине слышалось жужжание мух и слепней. Чтобы никто не потревожил спящую Жаннетту, пока они будут отсутствовать, Персеваль закрыл входную дверь и положил ключ в карман.

Деревенька, такая маленькая, что едва заслуживала этого названия, притаившись в овраге, наверняка спала в разгар непереносимого летнего зноя. Но когда Персеваль и Корантен миновали мост, шевалье заметил троих, видимо, местных жителей, бродивших в окрестностях. Они попытались скрыться в зарослях, когда их окликнули.

— Эй, вы, подойдите-ка сюда! Я приехал по поручению герцога Вандомского и не собираюсь вас съесть. Подходите, подходите!

Несмотря на эти слова, двое помоложе бросились бежать со всех ног в разные стороны. Только третий, мужчина в летах, с серой спутанной бородой, медленно двинулся навстречу Персевалю и Корантену. Он мял в руках и без того бесформенную шляпу, которую только что стащил с головы. И шел крестьянин не слишком уверенно…

— Ну, — обратился к нему конюший, — с чего бы это вам прятаться? И почему те двое разбежались, как зайцы? Вы хотели войти в замок?

— Нет! О нет, мой господин! Мы хотели только взглянуть…

— На что? Там никого не осталось, кроме дочери кормилицы. Она, вероятно, из вашей деревни? У нее есть здесь родственники?

— Нет. Ричарда была родом из Мусселя. Ее мужик помер, у малышки больше никого и нету.

— Ладно. Мы этим займемся. Но нам надо, чтобы пришли женщины, все убрали и навели порядок.

Крестьянин отшатнулся и замахал обеими руками:

— В замок? Да что вы! При всем моем уважении, вы никого и не сыщете. Все напугались до смерти, никак не опомнимся.

— Все уже в прошлом. Бандиты уехали и больше не вернутся. Им ведь больше нечего здесь делать, верно?

— Это вы так говорите, мой господин, но кто знает? Я видел, как они уезжали. И я вам расскажу. Я тут спрятался за камнем. Один из них сказал: «Раз уж мы ничего не нашли, почему было не поджечь замок?» А другой ответил, что такого не приказывали. И что можно вернуться, чтобы еще поискать…

— Они так сказали? Возможно ли вернуться после того, что натворили? Эти подонки ведь должны понимать, что герцог Сезар по меньшей мере прикажет охранять замок. И потом, откуда они вернутся? Если это только не банда бродяг, что поселились в лесу у Дре…

— Бродяги? На хороших-то лошадях, отлично вооруженные, все в черном и с перьями на шляпах? — съязвил Корантен. — Такие люди не живут в шалашах или в пещерах, верно?

— Ты прав, — согласился де Рагнель, — но как нам узнать, куда они исчезли, совершив преступление?

— Вот это я, пожалуй, смогу вам сказать. Эти парни глотнули лишнего, это уж точно. Они, знамо дело, развеселились, да и орали громко. Я слыхал, как один из них говорил, что Лимур это не так уж далеко.

Персеваль содрогнулся:

— Лимур? Ты уверен?

— Да почти… Ну, да, кажись, точно.

— Тогда больше никому не повторяй этого, если тебе жизнь дорога. А о замке вообще забудь!

— Ага! Понял, все понял. А туда меня и вовсе не заманишь! — крестьянин вздохнул и перекрестился. — Уж больно там кровищи много! Это приносит несчастье.

Персеваль наслушался предостаточно. Он развернулся и быстрым шагом направился в замок. Корантен шел за ним по пятам. Теперь шевалье не пошел в комнаты. Он собирался осмотреть старую башню, где Жан де Валэн разместил свой рабочий кабинет и библиотеку.

— Надо, по крайней мере, попытаться разыскать сборник хартий де Валэнов, чтобы подтвердить при надобности права маленькой Сильви. И книги немного привести в порядок. Барон так ими дорожил!

Работы в большой круглой комнате оказалось немало. Мерзавцы выбросили на пол все из огромных шкафов, многие из которых доходили до расписных, украшенных девизами потолочных балок. Груда книг громоздилась на плитках пола, а большой квадратный стол на массивных резных ножках утонул под лавиной бумаг. Грабители не забыли вспороть даже старое, потертое кожаное кресло. Из стоящего в углу хранилища хартий выливался водопад свитков, с которых свисали печати на выцветших лентах. От устойчивого запаха потревоженной пыли першило в горле.