Луанн Райс - Созвездие верности

– На день рождения Майкла.

– Нет, это она так говорит. Но есть и другая причина.

– Откуда ты знаешь?

– Но ты ведь тоже об этом знаешь, Румер. Она прослышала о нас – возможно, ей рассказал твой отец или какая-нибудь подруга. Или даже Майкл.

– Как она может знать про нас? – спросила она, проведя пальцами по его шелковистой гладко выбритой щеке. – Ведь мы сами до недавнего времени ничего не знали про нас.

– Но зато весь остальной Мыс знал, – ответил Зеб. – Твой отец, Винни…

– Мати, – добавила Румер.

– Я начинаю переживать, – у Зеба гневно сверкнули глаза. – По поводу того, что нам принесет явление Элизабет.

– Хотела бы я сказать, что волноваться не о чем, – мягко сказала Румер. – Но, к сожалению, это не так. Все невероятно запуталось. Она моя сестра, и я пытаюсь любить ее. Я хочу, чтобы отношения между нами наладились и мы стали такими же, как Марни с ее сестрами, как в свое время Дана с Лили, а теперь Куин с Элли. Чтобы мы стали теми сестрами, которых хотела видеть в нас мать. Всю свою жизнь я мечтала об этом. И так было в детстве… но, увы, не потом. И не сейчас.

– Не позволяй Элизабет изменить то, что есть у нас. Оно наше, Румер. Только наше – не позволяй ей все разрушить.

Румер откинула голову и посмотрела Зебу в глаза. Они были ясно-голубыми, в точности такими, какими она помнила их целых двадцать лет.

– Но и ты тоже не должен позволять ей, любимый!

Несясь сломя голову по тропинке от пляжа, Майкл слышал впереди себя топот ног Куин. Свернув за холм, он оказался посреди лесной чащи, в которой раньше стояла охотничья избушка Фиш-Хилл. Здесь дорожка сузилась, стала темнее из-за кустов и густых зарослей с обеих сторон. Она вела его мимо поворота к Индейской Могиле, прямо туда, где заканчивался лес и начинался Литтл-Бич.

Майкл понял, куда бежала Куин; пару недель назад она показывала ему то место, где еще давным-давно, в то лето, когда погибли ее родители, закопала здесь свой дневник. Он чуть сбавил шаг и огляделся.

– Куин? – позвал он, обходя большой валун. Краска почти истерлась, но очертания огромных челюстей акулы по-прежнему виднелись на каменной глади.

Он услышал ее плач и пошел на этот звук. Куин лежала на боку в сухом песке чуть выше линии прилива – границу моря отмечали ракушки, зеленые водоросли и выброшенные на берег куски деревяшек. Майкл опустился рядом с ней на колени и посмотрел ей в глаза.

– Куин?

Не в силах вымолвить ни слова, она закрыла лицо ладонями. Майкл поднял ее себе на колени, словно дитя. Она плакала горючими слезами. Майклу тоже хотелось расплакаться; встреча с матерью довольно странно повлияла на него. Хотя поначалу он очень злился на нее за то, что она затеяла разговор об Аманде, теперь душа его переполнилась печалью, жалостью к матери и чувством одиночества. Пытаясь как-то разобраться со своими чувствами, он крепко обнимал Куин и раскачивался взад-вперед.

– Извини, что я так повела себя перед твоей мамой, – прошептала она чуть погодя, когда ее голосу вернулась капелька уверенности.

– Не стоит, – сказал Майкл. – Ей самой нужно просить прощения.

– По всему видно, что она ненавидит меня.

– Вовсе нет, но в любом случае это не имеет никакого значения.

– Мне не нравится, когда меня ненавидят, – призналась Куин. – Многие люди относятся ко мне точно так же… это потому, что я совсем не похожа на них. Твоя мама просто хочет защитить тебя…

Убаюкивая ее, Майкл молча слушал, как ее голос смешивался с плеском волн.

– Когда ты только приехал, – хлюпала носом Куин, – я думала, что ты не обратишь на меня внимания. Здесь полным-полно красивых девчонок – они носят бикини и разные модные штучки, а не балахоны и старые отцовские шорты. Они красят лаком ногти, а не рисуют им цифры на буйках для ловли лобстеров. Они носят ювелирные украшения вместо рыбьей чешуи и веревочных браслетов. Должно быть, они совсем как твоя Аманда…

– Ну, Аманда точно не пылает особой страстью к чешуе, – усмехнулся он. – И она вовсе не моя.

– Я знаю о своих странностях, – прошептала она. – И ничего не могу с ними поделать. По-моему, я уже как-то говорила тебе…

– Ты сказала, что тебя словно подменили.

– Да. Я впечатлительная девушка, со странностями, которые стали проявляться еще сильнее после смерти моих родителей. Я смотрю, как Элли – такая милая и нормальная – переживает из-за того, что у нее нет блеска для губ и подходящего цвета носков, и у меня сразу же кружится голова.

– Может быть, она такая в противоположность тебе, – сказал Майкл.

Не поднимая головы с его колен, Куин покосилась на него одним глазом.

– Потому что того, что ты чувствуешь, с избытком хватает вам обеим, – прошептал он.

– Я много чего чувствую. Когда это произошло в первый раз, я сидела прямо вот тут – на этом самом месте – и ждала появления русалки. Я думала, что она моя мама… и верю в это по сей день. Я оставляла ей белые цветы и слышала, как она пела, успокаивая мое разбитое сердце.

– У тебя было разбито сердце? – вздрогнув всем телом, спросил Майкл.

– Да. Было. Оно и сейчас осталось таким.

Они сидели не шелохнувшись и обнимая друг друга, а волны прилива подбирались к ним все ближе и ближе, лаская их голые пятки.

– Разбитые сердца никогда полностью не срастаются, – прошептала Куин. – Их нельзя исцелить – и не верь тому, кто скажет иначе. Но я считаю, что если тебе повезет, ты обретешь в жизни то, что поможет тебе жить дальше даже с раненым сердцем.

– И что, например?

– Например, Мыс Хаббарда… людей, лилии, скалы и розы, кроликов, лобстеров, Румер, Винни… тебя.

– Меня, – задыхаясь, прошептал Майкл.

– Ты приехал этим летом и полюбил меня, – сказала Куин. – Но я не могла в это поверить. Я решила, что тут какая-то ошибка. И что скоро меня ждет послание от Бога: «Извиняй, ошибочка вышла».

– Ты не получишь такого послания.

– Мне попросту не верилось, – сказала она, дрожа у него на коленях. Потом, протянув руку, она нежно провела пальцами по его щеке. – Почему тебе понравилась я, а не кто-то вроде Аманды?

Он рассмеялся.

– Ты даже не знаешь Аманду…

– Нет, знаю, – заупрямилась Куин. – Наверняка она такая же, как и первые девчонки в нашей школе. Эштон, Меган или Изабелла. Которые выглядят как модели, никогда не едят булочек, чтоб не растолстеть, получают лучшие отметки и каждую субботу ходят по магазинам вместе со своими матерями…

– Я могу и ошибаться, – сказал Майкл, – но, по-моему, ты слишком уж все обобщаешь. Возможно, у них нет и половины твоего счастья.

– Почему ты так решил?

– Потому что ты знаешь, какая ты настоящая. Ты не выделываешься, не ходишь, как по подиуму, не заигрываешь со взрослыми мужиками, у которых есть «бентли»… Тебе всё это просто по барабану. Ты умная, ты умеешь чувствовать, ты живая, а не кукла, выставленная на продажу…

– И что в этом такого хорошего? – лукаво спросила Куин.

– Всё.

– Ну, ты тоже знаешь, какой ты есть. – Куин ласково провела рукой по его лицу.

– Сейчас да, – кивнул он. – А раньше было по-другому. Но я пытался стать похожим на отца. Он тоже настоящий. Знаешь, мне даже хотелось заполучить шрам, – вспомнил вдруг Майкл. – У отца их несколько – от падений с деревьев, с крыши, после занятий на тренажере… Я думал, что если и у меня будет шрам, то я стану еще больше походить на него.

– Но для этого тебе совсем не обязательно обзаводиться шрамами, – прошептала Куин.

– Да, но когда-то я считал шрам некой отметкой, которая должна была подтвердить, будто я не слабее отца. И я надеялся, что тогда он будет относиться ко мне иначе.

– Тебе казалось, что он тебя не любит? – Майкл пожал плечами.

– Да, наверное. Но именно этим летом я понял, что ошибался.

– Как?

– Ну, он и сам был очень несчастен. Их брак оказался неудачным. Мама выпивала да к тому же обвиняла в этом его…

– Но разве он был в том виноват? – спросила Куин.

– Нет.

– Да и она, скорее всего, тоже не виновата. Просто у них не было любви. Поэтому она стала пить, а он улетал к звездам.

Майкл молча смотрел на девушку. Как же она все понимает, эта замечательная дикарка с Мыса Хаббарда!

– Твоей маме здесь не нравится, правда? – спросила Куин.

Майкл покачал головой.

– Она говорила, что мы никогда не вернемся на Мыс Хаббарда – и ее слова оказались почти пророческими. Хотя дом оставался нашим до самого их развода, мы начали проводить летние отпуска в других местах… На Гавайях, на ранчо в Монтане, на островах Океании, в Европе… Иногда с нами ездила тетя Румер. Я помню, как скучал по ней и по Блю.

– Ее коню…

– Ага. Еще давно, чтобы я помнил о нем, она привезла мне плюшевого коня. Я назвал его Блю… но однажды я заснул, а когда проснулся, его нигде не было.

– И что же с ним случилось?

Майкл закрыл глаза и еще немного погладил ее волосы.

– Я знаю, что случилось. Моя мать или спрятала его, или выбросила.

– Почему?

– По той же причине, по какой она хочет свести меня с Амандой, – прошептал Майкл. – Потому что так уж она устроена… ей кажется, что чем сильнее я привязываюсь к Мысу Хаббарда, тем больше удаляюсь от нее.

– Но здесь ее дом. Как и у Румер с твоим отцом. Майкл помотал головой.

– Нет, она считает иначе. Не знаю почему, но она всегда была такой. Ей хотелось вырваться отсюда и никогда не возвращаться. И она не хочет, чтобы я был здесь. Она – актриса, и в жизни ей тоже хочется играть какую-нибудь роль. То ли злодейки, то ли еще кого-то…

– Но я рада тому, что ты со мной.

Покрепче обняв ее, Майкл целовал ее макушку, уши, щеки.

– Это сама судьба решила, что мы должны быть вместе. Потому и отец вернулся за своей судьбой, и меня привез, чтоб я встретил тебя…